В это же, приблизительно, время пришел ко мне другой еврей, студент Санкт–Петербургского Политехнического института. Лет 25–26. Он тоже просил разрешения креститься: тогда был такой закон церковный, что евреи должны были испрашивать этого разрешения у епископа. Я стал задавать ему разные вопросы. Он на них отвечал спокойно, сознательно и прекрасно. Тогда я задал ему последний вопрос:

— А вас не смущает то, что в вере есть тайны? И говорят, что они противоречат обычным законам мышления?

Он спокойно ответил:

— Нет, не смущает!

— Почему же? Ведь вы — интеллигентный сознательный человек.

— Потому–то и не смущает. Если я уверовал в иной мир, то само собой понятно, что там должны быть тайны для этого нашего ума и должны быть иные законы, а если бы они были те же, что и здесь, то это не был бы «иной» мир!

Признаюсь: я никогда, даже в духовных школах, такого обстоятельного, разумною ответа не слышал. И, вполне удовлетворившись, с радостью разрешил ему переход. А его объяснение запомнил на всю жизнь.