Пьер Реверди Кубизм, или... «Пространство другими словами. Французские поэты XX века об образе в искусстве (сборник)»

Пьер Реверди

Кубизм, или поэзия на холсте

Ежеутренне читая газету, никто не становится газетчиком. Но стоит хоть раз написать о кубистах что-нибудь, кроме ругани, как тут же превращаешься в кубиста... Художники сменяются - так же, впрочем, как иные поэты. Можно забыть, когда именно Рембо или Малларме перевернули эстетику слова. Но, вообще говоря, это случилось не так давно, и в пору, когда Пикассо представил публике свои первые новшества, произведения упомянутых поэтов, строй их мысли ещё занимали всех.
Понимать их настоящее место тогда только начинали. Самое время извлекать уроки, не впада в подражательность. Особенно это относилось к Рембо. Для человека бесстрашного, ревнивого к благородному отличию другого, было куда как соблазнительно последовать его примеру и обновить изобразительное искусство. Пикассо так и сделал. С этого времени, поскольку в верховенстве мысли уже никто не сомневался, в свои права вступила живопись. Но влияние поэзии было не сравнимо ни с чем. Оно дало новую ветвь искусства - поэзию языком живописи; её и назвали кубизмом.
Нет ничего проще и привычнее, чем извращение истины - так пришли к чудовищной идее, будто современная поэзия следует за живописью. Об этом даже писали. Но всё обстоит ровно наоборот, и поэты идут собственным путём.
Поэты первыми прекратили описывать реальность, вслед за ними художники перестали ей подражать.
Задачей поэзии всегда было - во имя творчества - освободить вещи от устойчиых взаимосвязей, чтобы наново столкнуть их друг с другом. Художники приложили это к предметам и, вместо того, чтобы их изображать, стали использовать открывшиеся между ними взаимосвязи. Результатом стало не подражание и не истолкование, а преображение. Пред нами искусство познания, каким во все времена и была поэзия. Преобразить предмет на холсте - то же самое, что создать в поэзии неописательную фразу. В литературе вопрос о подражании не возникает.
Так что вопрос о приоритете ясен сам собой.
И тем не менее путаница растёт. Она нравится. Люди любят туман. Его может развеять только ветер, и время от времени стоит устраивать что-то вроде хорошей оздоровительной бури. Кубистской поэзии не существует. Чем это можно объяснить? Ходовые слова, это верно, не обязаны ничего обозначать. Но это не повод использовать на их месте любые иные. Чем теснее слово связано с конкретной вещью, тем труднее перенести его на другую. Вопреки всем, кто употребляют слова как придётся, мы такого словоупотребления не принимаем.
У Пикассо были разные ученики - и хорошие, и плохие. Под именем кубистов объединились те, чей темперамент нашёл способ развиваться, идя от его замечательных находок. Для живописи эти художники - то же, что для литературы поэты. Обстоятельство, заслуживающее внимания. Остальные разбрелись в разные стороны, причём иные ушли настолько далеко, что кричат, будто настоящие изобретатели - это они.
Если говорить о пластике, то среди предтеч кубизма нельзя не назвать ещё Сезанна. Однако из-за него некоторые художники озабочены тем, чтобы представить предметы в объёмном виде, тогда как этот вопрос никогда всерьёз не стоял. Речь об изображении в пространстве, но без опоры на перспективу, о передаче материальности вещей, но без окружающей их атмосферы, а в конечном счёте - о создании с помощью преображённых предметов, познанных усилием мысли, таких произведений, которые были бы результатом пережитого чувства, а не рабского копирования. Именно поэтому произведения, рождённые новой эстетикой, реальны сами по себе. Речь, понятно, о художественной реальности, в противоположность художествам, реальность копирующим.
Хочу быть правильно понятым. Искусство, главную роль в котором играает мысль, - не обязательно головное. Всё дело в природе мысли. Можно свернуть шею живописи, цепляясь за алгебраические или философские формулы, но забыть о конечном результате: о пластике.
Не нужно быть математиком или философом - нужно быть художником. То же относится и к поэтам.
Но художник и поэт могут обладать умом поглубже монмартского пейзажиста или шансонье, что нимало не угрожает ни живописи, ни поэзии.
Обладать умом - значит обладать эстетикой. Под этой последней я всегда понимал дух творчества, поскольку для возобновления уже сделанного достаточно копировать готовое. В копировщике интересна не эстетика, а её результаты. Лёгкость приёмов не даёт ему идти дальше. Без собственной и новой эстетики ничего нового не создать.
Но ни одна вещь не возникает на базе заранее изготовленной эстетики, - это эстетика складывается и утверждается в ходе работы над вещами.
О развитии художника можно сказать, что он достигает в своих вещах всё большей пластической силы, о развитии поэта - что он добивается всё большей силы чувства. Важно, чтобы то и другое не смешивалось и каждый в конечном счёте оставался верен своему призванию. Это нисколько не мешает вносить новое, наоборот. Но всему своё место. Отсюда и возможность контроля над тем, что делаешь.
Кроме того, не будем забывать, что чувство автора в итоге создаёт произведение, цель которого - пробудить в свою очередь чувство читателя и зрителя. Вряд ли стоит добавлять, что два эти чувства - разной природы.
Эстетика - это средства, которые пускают в ход.
Используя средства, до нынешнего дня зарезервированные исключительно за поэзией, художники, может быть, заметно усовершенствуют живопись.
В любом случае, они создали нечто целиком новое: поэзию на холсте.