Политическая арена оказалась много сложнее и много грязнее, чем поле битвы. Славного боевого генерала (Корнилова, - прим. И.) запутывали в ней.
==========
Поддержка русской общественности? Произошло нечто чудесное: русская общественность внезапно и бесследно сгинула.
==========
Милюков, быть может еще два, три видных деятеля упорно и настойчиво поддерживали в Петрограде необходимость примирения с Корниловым и коренной реорганизации Временного правительства. Кадетская группа в правительстве героически и беспомощно боролась за то же в самой среде его.
==========
Ночь на 30-е послужила решительным поворотным пунктом в ходе событий: генерал Алексеев, ради спасения жизни корниловцев, решился принять на свою седую голову бесчестие – стать начальником штаба у «главковерха» Керенского.
==========
Крымов оказался обманутым. Уйдя от Керенского, выстрелом из револьвера он смертельно ранил себя в грудь. Через несколько часов в Николаевском военном госпитале, под площадную брань и издевательства революционной демократии, в лице госпитальных фельдшеров и прислуги, срывавшей с раненого повязки, Крымов, приходивший изредка в сознание, умер.
==========
Победа Керенского – прелюдия большевизма (...) Керенский считает корниловское движение «прелюдией большевизма» (...) какой именно момент движения считать «прелюдией». Таким моментом была без сомнения победа Керенского.
==========
В Старом Быхов мы простились с нашими спасителями – юнкерами. Я не знаю ни имен их, ни судьбы: всех разметало по лицу земли, многих погубило русское безвременье. Но если кому-нибудь из уцелевших попадутся на глаза эти строки, пусть примет мой низкий поклон.
==========
он не вдавался в идеологию, а обсуждал только целесообразность.
==========
Не воздействовало: совдеп знал цену людям… с таким широким моральным диапазоном (о "перебежчиках" из "лагеря" в "лагерь", - прим. И.).
==========
Духонин – храбрый солдат и талантливый офицер генерального штаба принес им добровольно и бескорыстно свой труд, отказавшись от всякой борьбы в области военной политики и примирившись с ролью «технического советника» – той ролью, которую революционная демократия мечтала навязать всему командному составу. (...) он шел на такую роль заведомо рискуя своим добрым именем, впоследствии и жизнью, исключительно из-за желания спасти положение. Он видел в этом единственное и последнее средство.
==========
Куда уходить в случае нужды? Только на Дон. Вера в казачество была сильна по-прежнему;
==========
Украинская центральная рада приступила к организации суверенного учредительного собрания, требовала отдельного представительства на международной конференции, отменяла распоряжения главнокомандующего Юго-западным фронтом, формировала «вольное казачество» – не то опричнину, не то просто разбойные банды – угрожавшее окончательно затопить Юго-западный край.
==========
Государственная экспедиция допечатывала девятнадцатый миллиард кредитных рублей, (...) в то же время агитация против банков и в пользу конфискации капиталов приостановила вклады, нарушила кредитный оборот и вызвала хроническое состояние денежного голода.
==========
Немецкий бронированный кулак, благодаря взращенной в течении трех лет злобе и чувству мести, стал бы вновь огромной угрозой европейскому миру. И в особенности угрозой – если не бытию, то великодержавности Франции, которой с устранением России предстояло в будущем жуткое политическое одиночество.
==========
русский фронт все еще удерживал против себя 127 вражеских дивизий (Перед революцией против нашего фронта было 137 неприятельских дивизий.); в этом числе – 80 немецких, т. е. одну треть состава германской армии.
==========
Псков (штаб Черемисова) сталь явно на сторону большевиков: генерал Черемисов, предавая и своего благодетеля Керенского, и Временное правительство, еще 25-го приказал приостановить все перевозки войск к Петрограду, склоняя к этому и главнокомандующего Западным фронтом.
==========
В первые же дни после переворота Совет народных комиссаров издал ряд оглушительных декретов: предложение всем воюющим державам немедленного перемирия на всех фронтах и немедленного открытия переговоров о демократическом мире; о передаче всей земли в распоряжение волостных земельных комитетов; о рабочем контроле в промышленных заведениях; о «равенстве и суверенитете народов России… вплоть до отделения и образования самостоятельных государств;»
==========
Объявили о своем суверенитете Финляндия и Украина, об автономии – Эстония, Крым, Бессарабия, казачьи области, Закавказье, Сибирь…
==========
на практике картина получалась иная: Украина «аннексировала» уже Харьковскую, Екатеринославскую, Херсонскую, часть Таврической губерний; Дон вел тяжбу с Украиной о границах и из за пустого в сущности вопроса Екатерининской ж. дороги обе «высокий стороны» придвигали к «пограничным» пунктам гарнизоны
==========
В эти же дни, в середине ноября по всем железнодорожным линиям непрерывной вереницей потянулись эшелоны немецких войск с востока на запад.
==========
Союзные правительства через своих военных представителей протестовали перед Ставкой «против нарушения условий договора 23-го августа 1914 г.» и грозили, что «всякое нарушение договора со стороны России повлечет за собою самые тяжелые последствия».
==========
Падение фронта! Этот фатум тяготел над волей и мыслью всех военоначальников с самого начала революции. Он давал оправдание слабым и связывал руки сильным.
==========
Кажется, только один человек уже в августе не делал себе никаких иллюзий и не боялся нравственной ответственности – это Крымов…
==========
– Еще рано. Этим распоряжением я (Духонин, - прим. И.) подписал себе смертный приговор. (...) Духонин согласился, наконец, вручить казачьему представителю именные распоряжения о нашем переезде
==========
Но утром 19-го в тюрьму явился полковник генерального штаба Кусонский и доложил генералу Корнилову: – Через четыре часа Крыленко приедет в Могилев, который будет сдан Ставкой без боя. Генерал Духонин приказал вам доложить, что всем заключенным необходимо тотчас же покинуть Быхов.
==========
Духонин был и остался честным человеком. Он ясно отдавал себе отчет, в чем состоит долг воина перед лицом врага, стоящего за линией окопов, и был верен своем долгу. (...) Его оставили все: общеармейский комитет распустил себя 19-го и рассеялся; Верховный комиссар Станкевич уехал в Киев; генерал-квартирмейстер Дитерихс укрылся в Могилеве. (...) Благословив других на борьбу, сам остался. Изверился очевидно во всех, с кем шел.
– Я имел и имею тысячи возможностей скрыться. Но я этого не сделаю. Я знаю, что меня арестует Крыленко, а может быть меня даже расстреляют. Но это смерть солдатская.
И он погиб. На другой день толпа матросов – диких, озлобленных на глазах у «главковерха» Крыленко растерзала генерала Духонина и над трупом его жестоко надругалась.
==========
На квартире коменданта мы переоделись и резко изменили свой внешний облик. Лукомский стал великолепным «немецким колонистом», Марков – типичным солдатом, неподражаемо имитировавшим разнузданную манеру «сознательного товарища». Я обратился в «польского помещика». Только Романовский ограничился одной переменой генеральских погон на прапорщичьи.
==========
Лукомский решил ехать прямо на встречу Крыленковским эшелонам – через Могилев – Оршу – Смоленск в предположении, что там искать не будут. Полковник Кусонский на экстренном паровозе сейчас же продолжал свой путь далее в Киев, исполняя особое поручение, предложил взять с собою двух человек – больше не было места. Я отказался в пользу Романовского и Маркова. Простились. Остался один.
==========
Решил переждать в штабе польской дивизии. Начальник дивизии весьма любезен. Он получил распоряжение от Довбор-Мусницкого «сохранять нейтралитет», но препятствовать всяким насилиям советских войск и оказать содействие быховцам, если они обратятся за ним
==========
Со второго дня с большим вниманием слушали с Любоконским потрясающие сведения о бегстве Корнилова и Бьиховских генералов (...) Томительное ожидание. Рука в кармане сжимает крепче рукоятку револьвера, который, как оказалось впоследствии… не действовал. (...) Нет! гораздо легче, спокойнее, честнее встречать открыто смертельную опасность в бою, под рев снарядов, под свист пуль – страшную, но, вместе с тем, радостно волнующую, захватывающую своей реальной жутью и мистической тайной.
==========
Психология толпы не обнаруживала никакого стремления подняться до более высоких форм жизни; царило одно желание – захватить или уничтожить. Не подняться, а принизить до себя все, что так или иначе выделялось. Сплошная апология невежества.
==========
Поручик увидел меня. – Ваше лицо мне очень знакомо. Ваша летучка не была ли во 2-й дивизии в 16-м году?
2-ая дивизия действительно входила в состав моего корпуса на Румынском фронте. Я спешу отказаться и От дивизии, и от знакомства.
==========
– Нет, милый поручик, едем мы вовсе не в Тифлис, а в Новочеркасск; а во 2-й дивизии мы с вами действительно виделись и под Рымником вместе дрались. Прощайте, дай вам Бог счастья… – А-а! – он застыл от изумления.
==========
одно казалось несомненным и нагло кричало о себе на каждом шагу: Большевизм далеко еще не победил, но вся страна – во власти черни. И невидно или почти невидно сильного протеста или действительного сопротивления. Стихия захлестывает, а в ней бессильно барахтаются человеческие особи, не слившиеся с нею.
==========
Среди офицеров сохранялось приподнятое настроение, поддерживаемое обаянием Корнилова, верностью слову и, может быть, романтизмом всего предприятия: из Быхова на Дон, больше тысячи верст, в зимнюю стужу, среди множества преград и опасностей, с любимым вождем – это было похоже на красивую сказку…
==========
Но у всадников с каждым днем настроение падало, и скоро… сказка оборвалась; началась тяжелая проза жизни. (...) Офицеры попросили генерала Корнилова поговорить с всадниками. Генерал говорил им, что не хочет верить, что Текинцы предадут его большевикам.
– Я даю вам пять минуть на размышление; после чего, если вы все таки решите сдаваться, вы расстреляете сначала меня. Я предпочитаю быть расстрелянным вами, чем сдаться большевикам.
==========
На улицах города идет кровавый бой, в котором политическая дьявольская мельница отсеяла три течения: 1. корниловцы и несколько киевских военных училищ (Константиновское, Николаевское, Сергиевское) – на стороне не существующего уже Временного правительства; 2. украинцы совместно с большевиками, руководимые двумя характерными фигурами – генеральным секретарем Петлюрой и большевистским комиссаром Пятаковым; 3. чехи и донские казаки, сохраняющие «нейтралитет» и не желающие «идти против народа».
==========
И вот, после долгих мытарств к 19 декабря прибывает в Новочеркасск эшелон Корниловского полка, а к 1 января 1918 г. кружными путями в одиночку и группами собираются 50 офицеров и до 500 солдат. (...) Передо мною список этих офицеров: большая половина их, в том числе и доблестный командир полка, сложили свои головы на тернистом пути от Курска до Новороссийска и Крыма… Прочие – одни живы, других судьбы не знаю.
==========
– С Дона выдачи нет! Эта старинная формула исторической казачьей традиции, значительно, впрочем, поблекшая в дни революции, действовала все же на самолюбие казаков и служила единственным оправданием Каледину в его «попустительстве» по отношению к нежелательным пришельцам.
==========
В Макеевском районе объявлена «Донецкая социалистическая республика».
==========
упоминались имена двух кавалерийских начальников – только двух – конница в эту войну перестала быть «царицей поля сражения» – графа Келлера и Каледина, одинаково храбрых, но совершенно противоположных по характеру: один пылкий, увлекающийся, иногда безрассудно, другой спокойный и упорный. Оба не посылали, а водили в бой свои войска.
==========
Каледин не любил и не умел говорить красивых, возбуждающих слов. Но когда он раза два приехал к моим полкам посидел на утесе, обстреливаемом жестоким огнем, спокойно расспрашивая стрелков о ходе боя и интересуясь их действиями, этого было достаточно, чтобы возбудить их доверие и уважение.
==========
Русский патриот и Донской атаман!
==========
18 июня Донской круг постановил: «по праву древней обыкновенности избрания войсковых атамамов, нарушенному волею Петра I в лето 1709 и ныне восстановленному, избрали мы тебя нашим войсковым атаманом»… Каледин принял власть, «как тяжелый крест». Он говорил: – Я пришел на Дон с чистым именем воина, а уйду, быть может, с проклятиями…
==========
В этом двойственном бытии – трагедия жизни Каледина и разгадка его самоубийства.
==========
в центре новообразования, его столице – Киеве насчитывалось всего лишь 9 % населения, считающего своим родным языком украинский.
==========
клич – «Хай живе вильна Украина» совершенно не будил ни разума, ни чувства в сколько-нибудь широких кругах населения, отзываясь неестественной бутафорией.
==========
4-ый универсал дал немцам официальный предлог «признать» Украинскую республику, заключить с ней мир (27 января) и впоследствии приступить к фактической оккупации всего хлебородного юга России.
==========
Не признав власти комиссаров, мы принуждены были создать государственную власть здесь, к чему мы никогда раньше не стремились. Мы хотели лишь широкой автономии, но отнюдь не отделения от России.
==========
Осетины – наиболее культурный из горских народов
==========
В феврале представители сейма и главного кавказского командования ехали в Эрзерум для ведения переговоров о мире; но судьбы мира были предрешены одностороннею волею победителей. В Трапезунде делегация застала уже 37-ую турецкую дивизию Казим-бее, занявшую город с согласия «интернационального комитета», так как местные советские власти отчаялись окончательно силами двух грузившихся последовательно корпусов отразить хотя бы шайки турецких разбойников, грабивших прилежащий сильно укрепленный район и даже окраины Трапезунда. Турки вступали в город, встреченные советом рабочих и солдатских депутатов, почетным караулом и музыкой.
==========
положение, в котором оказалась зарождающаяся новая сила – Добровольческая армия. От Харькова и Воронежа шли советские войска, и Бронштейном (Троцким) принимались все меры, чтобы «в кратчайший срок стереть с лица земли контрреволюционный мятеж казачьих генералов и кадетской буржуазии»… На Волге – Царицын, давний оплот большевизма и Астрахань, после кровавой расправы с офицерством и буржуазией 24 января перешедшая в руки большевиков; далее на восток, – павший 17 января Оренбург. На Кавказе – мятущиеся инородцы и надвигающийся поток бывшей Кавказской армии. На Черном море – порты, запруженные враждебными нам солдатскими бандами и флот, поднявший красные флаги. Наконец, сама колыбель добровольчества – Тихий Дон, если не враждебный, то, во всяком случае, только только терпимо относящийся к непрошенным гостям.
==========
Часть офицерства оставалась еще на фронте, где офицерское звание было упразднено и где Крыленко доканчивал «демократизацию», проходившую, по словам его доклада Совету народных комиссаров «безболезненно, если не считать того, что в целом ряде частей стрелялись офицеры, которых назначали на должность кашеваров»…
==========
Невозможность производства мобилизации даже на Дону привела к таким поразительным результатами напор большевиков сдерживали несколько сот офицеров и детей – юнкеров, гимназистов, кадет, а панели и кафе Ростова и Новочеркасска были полны молодыми здоровыми офицерами, не поступавшими в армию.
==========
Брусилов переменил направление и, пользуясь остатком своего авторитета, запрещает выезд офицеров на Дон… Вероятно нет более тяжелого греха у старого полководца, потерявшего в тисках большевистского застенка свою честь и достоинство, чем тот, который он взял на свою душу, давая словом и примером оправдание сбившемуся офицерству, поступавшему на службу к врагам русского народа.
==========
Лично для меня было и осталось непререкаемым одно весьма важное положение, вытекавшее из психологии октябрьского переворота: Если бы в этот трагический момент нашей истории не нашлось среди русского народа людей, готовых восстать против безумия и преступления большевистской власти и принести свою кровь и жизнь за разрушаемую родину, – это был бы не народ, а навоз для удобрения беспредельных полей старого континента, обреченных на колонизацию пришельцев с Запада и Востока.
==========
Состояние казны давало возможность оплачивать добровольцев до крайности нищенскими окладами:
Офицеры / Солдаты
1917 г., ноябрь только паёк / только паёк
1917 г., декабрь 100 руб. / 30 руб.
1918 г., январь 150 руб. / 50 руб.
1918 г., февраль 270 руб. / 150 руб.
==========
В донских войсковых складах хранились огромные запасы, но мы не могли получить оттуда ничего иначе, как путем кражи или подкупа. И войска испытывали острую нужду решительно во всем: не хватало вооружения и боевых припасов, не было обоза, кухонь, теплых вещей, сапог… И не было достаточно денег, чтобы удовлетворить казачьи комитеты, распродававшие на сторону все, до совести включительно…
==========
Два орудия мы взяли в донском складе с разрешения комитета для отдания почестей на похоронах добровольческого офицера и «затеряли». Одну батарею купили у вернувшихся с фронта казаков-артиллеристов, послав к ним полковника Тимановскаго, который споил команду и уплатил ей около 5 тысяч рублей.
==========
Наконец, в начале января команда в составе около 40 офицеров и юнкеров была командирована в Екатеринодар за уступленными нам кубанским атаманом пушками. На узловой станции Тимашевской вагон с добровольцами окружили казаки местного кубанского полка и, когда после долгих споров добровольцы, не желая пролития крови, согласились сдать оружие с тем, что их пропустят в. Екатеринодар, казаки перецепили вагон и под сильным конвоем отправили его… в Новороссийск, сдав добропольцев военно-революционному комитету. Несколько человек на полном ходу выбросились из вагона и вернулись в Ростов, остальные томились почти восемь месяцев в Новороссийской тюрьме, в ожидании той участи, которая постигла там вскоре несчастных офицеров Варнавинского полка…
==========
Команда контр-миноносца «Керчь», совместно с советскими властями города, сняла с транспорта, отходившего от пристани с 491-м Варнавинским полком, выданных солдатами, после некоторого колебания, всех офицеров полка. В тот же день, 18 февраля, офицеры, помещенные на баржу, были раздеты, связаны, изувечены, изрублены, расстреляны, а затем сброшены в море. Через несколько месяцев трупы несчастных стали всплывать на поверхность воды…(...) По счастливой случайности артиллеристы остались целы и были выручены вступившими в Новороссийск в августе 1918 года частями Добровольческой армии.
==========
Отличительным знаком новой армии был нашиваемый на рукав угол из лент национальных цветов.
==========
Наконец Эльснер был честен, тогда как подлое время требовало, очевидно, и подлых приемов.
==========
Добровольческая армия чтит память многих первых своих командиров: Неженцев – влюбленный в Корнилова и в его идею до самопожертвования, пронесший ее нерушимо сквозь тысячи преград, бесстрашный, живший полком и для полка и сраженный пулей в минуту вдохновенного порыва, увлекая поколебавшиеся ряды Корниловцев в атаку…
==========
Вскоре стало известным, что большевики убивают всех добровольцев, захваченных ими, предавая перед этим бесчеловечные мучения. Сомнений в этом не было.(...) Это быль труп начальника станции, убитого большевиками, узнавшими, что его сыновья служат в Добровольческой армии. Отцу порубили руки и ноги, вскрыли брюшную полость и закопали еще живым в землю. По искривленным членам и окровавленным израненным пальцам видно было, какие усилия употреблял несчастный, чтобы выбраться из могилы. Здесь же были два его сына – офицеры, приехавшие из резерва, чтобы взять тело отца и отвезти его в Ростов.
==========
Большевики с самого начала определили характер гражданской войны: Истребление.
==========
Тем не менее, большевистское кольцо вокруг казачьих столиц все более сжималось, и к середине января все железнодорожные пути к ним были отрезаны.
==========
«Честь» находилась в такой зависимости от «интересов», что после 19 февраля она приобретала иное внутреннее содержание, чем до 19-го…
==========
Уже в феврале, во время немецкого наступления на Украину, чехо-словаки, среди общего позорного бегства русских войск, будут вести ожесточенные бои против германцев и бывших своих союзников – украинцев на стороне большевиков. Потом они двинутся к бесконечному Сибирскому пути, выполняя фантастический план французского командования – переброски 50-ти тысячного корпуса на западно-европейский театр, отделенный от восточного девятью тысячами верст железнодорожного пути и океанами.
==========
А между тем обоюдная государственная польза требовала от союзников не самопожертвования – этот банальный с точки зрения Европы альтруизм был похоронен давно на полях восточной Пруссии и Галиции в русских братских могилах; она требовала некоторой жертвы. Конъюнктура безнадежная.
==========
Собрав, что было возможно, начальник училища, полковник Мостенко, выступил на соединение с Кутеповым. Юнкера, пробиваясь по улицам под сильным обстрелом, понесли вновь тяжелые потери; раненый Мостенко, которого пытались вынести, приказал бросить себя и застрелился; только небольшая часть юнкеров пробилась к станции Марцево на соединение с добровольческими войсками.
==========
Чернецов легко взял Зверево – Лихую – Каменскую, но 20-го в бою с Голубовым попал в плен. На другой день Подтелков после диких надругательств, зверски зарубил Чернецова. Со смертью Чернецова как будто ушла душа от всего дела обороны Дона. Все окончательно разваливалось.
==========
предлагаю сложить свои полномочия и передать власть в другие руки. Свои полномочия войскового атамана я с себя слагаю. И во время обсуждения вопроса добавил:
– Господа, короче говорите. Время не ждет. Ведь от болтовни Россия погибла (...)
В тот же день генерал Каледин выстрелом в сердце покончил жизнь.
==========
Шли мерно, стройно. Как они одеты! Офицерские шинели, штатские пальто, гимназических фуражки; в сапогах, валенках, опорках… Ничего – под нищенским покровом живая душа. В этом – все.
==========
Корнилов приступил к реорганизации Добровольческой армии, насчитывавшей всего около 4 тысяч бойцов (...) По правде говоря, из трехсоттысячного офицерского корпуса я ожидал увидеть больше. Но не огорчайтесь.
==========
Меня Корнилов назначил «помощником командующего армией». Функции довольно неопределенные, идея жуткая – преемственность.
==========
Помню, как в конце мая в бою под Гуляй-Борисовкой – цепи полковника Кутепова, мой штаб и конвой подверглись жестокому, артиллерийскому огню, направленному очевидно весьма искусной рукой. (...) Через месяц при взятии Тихорецкой был захвачен в плен капитан – командир этой батареи.
– Взяли насильно… хотел в Добровольческую армию… не удалось. Когда кто-то неожиданно напомнил капитану его блестящую стрельбу под Гуляй-Борисовкой, у него сорвался вероятно искренний ответ:
– Профессиональная привычка…
Итак, инертность, слабоволие, беспринципность, семья, «профессиональная привычка» создавали понемногу прочные офицерские кадры Красной армии, подымавшие на добровольцев братоубийственную руку.
==========
Среди офицеров разговор: – Ну и дерутся же сегодня большевики!.. – Ничего удивительного – ведь русские… Разговор оборвался. Брошенная случайно фраза задела больные струны…
==========
Одного только не решались сделать – отнять у раненых оружие; возможность распорядиться своею жизнью в последний роковой момент – была неотъемлемым правом добровольцев…
==========
Никогда не подчеркивал своей большой работы и не переносил на других ошибки, не им сделанные (Романовский, - прим. И.).
==========
– Нашли сухари и рис. Что же прикажете бросить и не варить каши? Никто не возразил. Тяжелая обстановка гражданской войны вступала в непримиримые противоречия с общественной моралью.
==========
Сошел с холма, перебежал в овраг и поднял цепи. – Корниловцы, вперед! Голос застрял в горле. Ударила в голову пуля. Он упал. Потом поднялся, сделал несколько шагов и повалился опять, убитый наповал второй пулей. Не стало Митрофана Осиповича Неженцева!
==========
Когда Корнилову доложили о смерти Неженцева, он закрыл лицо руками и долго молчал. Был угрюм и задумчив; ни разу с тех пор шутка не срывалась с его уст, никто не видел больше его улыбки. Не раз он неожиданно прерывал разговор с новым человеком: – Вы знаете, Неженцев убит, какая тяжелая потеря… И на минуту замолчит, нервно потирая лоб своим характерным жестом.
==========
Когда к ферме подвезли на повозке тело Неженцева, Корнилов склонился над ним, долго с глубокой тоской смотрел в лицо того, кто отдал за него свою жизнь, потом перекрестил и поцеловал его, прощаясь, как с любимым сыном…
==========
близкие к Маркову, рассказывали потом, что, вернувшись в свой штаб, он сказал: – Наденьте чистое белье, у кого есть. Будем штурмовать Екатеринодар. Екатеринодара не возьмем, а если и возьмем, то погибнем.
==========
Могилу сравняли с землей; сняли план места погребения в трех экземплярах и распределили между тремя лицами. Невдалеке от Корнилова был похоронен молодой друг и любимец его – Неженцев.
==========
Вечная память Лавру Георгиевичу Корнилову – нашему незабвенному Вождю и лучшему гражданину Родины. Мир праху его! В командование армией вступить генералу Деникину»
==========
Бронированный поезд. Медленно, с закрытыми огнями, надвигается на нас; (...) Марков с нагайкой в руке бросился к паровозу. – Поезд стой! Раздавишь с. с. Разве не видишь что свои?.! Поезд остановился. И пока ошалевший машинист пришел в себя, Марков выхватил у кого-то из стрелков ручную гранату и бросил ее в машину. Мгновенно из всех вагонов открыли по нас сильнейший огонь из ружей и пулеметов. (...) Миончинский продвинул к углу будки орудие и под градом пуль почти в упор навел его по поезду. – Отходи в сторону от поезда, ложись! – раздается громкий голос Маркова. Грянул выстрел, граната ударила в паровоз, и он с треском повалился передней частью на полотно. (...) Скоро все кончилось. Слышался еще только треск горящих патронов. Горячо обнимаю виновника этого беспримерного дела.
==========
неожиданно в семи верстах к западу от Новочеркасска, у Каменного Брода, появился Офицерский отряд полковника Дроздовского, силою до 1000 бойцов, который и решил участь боя. Это была новая героическая сказка на темном фоне русской смуты: два месяца из Румынии, от Ясс до Новочеркасска, более тысячи верст отряд этот шел с боями на соединение с Добровольческой армией.
==========
Инициатива пришла снизу. Полковник Михаил Гордеевич Дроздовский, бывший командующий 14-й пех. дивизией, после настойчивых просьб в начале декабря получил разрешение Щербачева формировать добровольческие части. Храбрый, решительный, упорный человек, большой патриот, Дроздовский взялся лихорадочно за дело, и скоро в окрестностях Ясс (местечко Соколы) он начал собирать добровольцев, преимущественно офицеров, и накапливать военное имущество.
==========
В результате из всего огромного численно Румынского фронта к концу февраля собралось в районе Ясс (1-я бригада полк. Дроздовского) около 900 добровольцев, в районе Кишинева (2-я бриг. ген. – лейт. Белозора) около 800. Одесса, в которой насчитывалось до 15 тысяч офицеров, эта – «прекрасная Ниневия, где все продается и все покупается» – не откликнулась вовсе…
==========
27 января Украина заключила мир с Германией. Румыния увидела себя окончательно покинутой и в свою очередь приступила к сепаратным переговорам с центральными державами.
==========
Впереди более тысячи верст пути, две серьезные водные преграды (Буг и Днепр), весенние разливы, край, взбаламученный до дна. А наперерез, непрерывно двигающиеся от Бирзулы к Одессе и к востоку, по приглашению Украинской рады, австро-германские эшелоны. (...) Состав бригады Дроздовского: 667 офицеров. 370 солдат, 14 врачей, священников, чиновников; 12 сестер милосердия
==========
Однажды, когда колонна Дроздовцев пересекала железную дорогу между Бирзулой и Жмеринкой, в нее врезался эшелон австрийцев. К изумлению добровольцев австрийские офицеры приветствовали их отданием чести и криками: – Счастливого пути!
==========
они увидели с изумлением, многие с горьким разочарованием, марширующие по улицам колонны… людей в касках. То вступала в Ростов головная дивизия 1-го германского корпуса.
==========
сохранять ли немцы в отношении Добровольческой армии нейтралитет, пойдут ли на нас войною или предоставят нам меряться силами с большевиками только для того, чтобы с холодным, веским расчетом на костях и крови русских построить себе свободный путь к морю, хлебу и нефти.
==========
Будущее темно. Но наказ, данный мною генералу Кислякову, совершенно ясен: – Ни в какие сношения с командованием враждебной России державы не вступать.
==========
Первый кубанский поход – Анабазис Добровольческой армии – окончен. Армия выступила 9 февраля и вернулась 30 апреля, пробыв в походе 80 дней. Прошла по основному маршруту 1050 верст. Из 80 дней – 44 дня вела бои. Вышла в составе 4 тысяч, вернулась в составе 5 тысяч, пополненная кубанцами. Начала поход с 600–700 снарядами, имея по 150–200 патронов на человека; вернулась почти с тем же: все снабжение для ведения войны добывалось ценою крови. В кубанских степях оставила могилы вождя и до 400 начальников и воинов; вывезла более полутор тысяч раненых
==========
Два с половиной года длилась еще их борьба. И тех немногих, кто уцелел в ней, судьба разметала по свету: одни – в рядах полков, нашедших приют в славянских землях, другие – за колючей проволокой лагерей – тюрем, воздвигнутых недавними союзниками, третьи – голодные и бесприютные – в грязных ночлежках городов старого и нового света. И все на чужбине, все «без Родины»…
==========