Именно на этом безрадостном фоне и зародился феномен американского экзистенциалиста — хипстера, человека, осознающего, что коль скоро общество вынуждено жить в страхе перед мгновенной гибелью в ядерной войне, сравнительно быстрой смертью от рук государства, выступающего в роли l'univers concentrationaire, или же, в противном случае, обречено на медленное умирание под воздействием удушающего всякий творческий или бунтарский порыв конформизма (навряд ли программы по борьбе с раком будут спешить с изучением степени вредоносного влияния конформизма на человеческий разум, сердце и печень), и если удел человека двадцатого века — жить в обнимку со смертью смолоду и вплоть до преждевременно приходящей старости, то единственным достойным ответом будет принять предлагаемые смертью условия игры, воспринять её как непосредственную ежеминутную опасность, устраниться от общества, отказаться от своих корней и отправиться в неизведанное, отдавшись воле бунтарских императивов собственного Я.