Запретная страсть Льюиса Кэрролла: так всё-таки что это было?

Известный создатель книг об Алисе в Стране Чудес занимался фотографией. Льюис Кэрролл был известным фотографом своего времени, одержимым фотосниками. А еще он любил детей, конкретнее маленьких девочек, постоянно заводил с ними дружбу и даже приглашал посниматься у него. И именно это стало вызывать массу вопросов в наши времена. Потому что большинство фотографий он раздарил моделям, но на четырех фотографиях есть обнаженные девочки.

Это настолько известная история, что о ней не написал только ленивый. Как сенсация (иронично) подается то, что эти фотографии на самом деле ничего не значат, потому что в викторианское время такие фотографии не считались чем-то непристойным. И почему-то эти статьи иллюстрируются фотографиями Алисы Лидделл (той самой, для которой Кэрролл и написал свои знаменитые сказки) в качестве доказательства, что всё норм. В принципе, так и есть: у девочки на том снимке слегка обнажено плечо, вот и вся проблема.

Но мне при этом крайне хочется показать этим журналистам снимки Эвелины Хэтч, которые тоже делал Кэрролл, и задать вопрос: смогут ли они спокойно повторить свой копипаст инфы из инета? Думаю, многие смогут, хотя меня будет греть мысль, что иногда внезапно им будет приходить мысль, что они будут гореть в аду. Этот снимок я в статью не помещу. Потому что.

В викторианское время пытались оправдать увлечение Кэрролла, объясняя, что такое «асексуальность», но при этом стараясь слово «асексуальность» не произносить. Чем больше шло времени, тем чаще каждый ощущал себя наследником Фрейда и пытался разобраться, какие же потаенные желания были у Кэрролла. Нет, я вовсе не утверждаю, что у Кэрролла было «ну, вы понимаете» в качестве заболевания, всё несколько сложнее. Но и аргументы, насчет того, что викторианцы были слишком хороши для наших отвратительных времен, да и вообще зарабатывали тем, что собрали нектар, порхая с цветка на цветок, меня тоже бесят. Что ж, мне удалось установить, откуда это всё пошло, но начнем сначала.

Люди любят романтичные истории. Намеки на то, что Кэрролл питал к Алисе Лидделл романтические чувства, появлялись едва ли не с первых биографий. Особый интерес представляют вырванные страницы из дневника Кэрролла за 27–29 июня 1863 года, когда произошло некое событие, после которого Лидделлы в течение полугода с ним не общались, а затем пусть отношения и были восстановлены, но оставались прохладными. Эти страницы вырвали племянницы писателя, которым достались дневники и которые хотели скрыть некие порочащие Кэрролла факты. Биограф Мортон Н. Коэн в 1996-м предположил, что Кэрролл в эти дни сделал Алисе Лидделл, которой на тот момент было одиннадцать лет, предложение руки и сердца.

Нельзя отрицать, что на Коэна (и, как вы увидите, на многих других) повлиял британский фильм 1985 года «Дитя снов» (Dreamchild), который вызывает мое тяжелое «ыыыых». Кроме постоянного подмигивания создателей фильма, что Кэрролл воспринимает Алису как романтический объект, никакого другого сюжета там нет. Хуже того, так как режиссер хотел, чтобы кэрролловские персонажи пугали, то мой любимый Джим Хенсон сделал такие куклы, что даже в современном хорроре они бы смотрелись более чем достойно. Метания пожилой Алисы, факт того, что она в пожилом возрасте приехала в Америку (явно попытка зацепить американскую аудиторию), ее бессмысленные и скучные сюрреалистические сны, а также единственная идея основательно подмигнуть зрителям, это то, что заставляет меня всякий раз кипеть, как вспомню о фильме.

Видимо, фильм не понравился и британскому драматургу Каролин Лич, которая написала книгу «In the Shadow of the Dreamchild» («В тени Дитя снов»), где взялась доказывать, что «вы не понимаете» и «Кэрролл ваще не такой». Сейчас у нее уже несколько книг, все о Кэрролле, который, оказывается, вообще писал о чём-то трансцендентном, чего нам, олухам, не понять.

Как по мне, Лич создала абсолютно идеальную конспирологическую теорию. Она обнаружила записку, где (возможно) кто-то из племянниц Кэрролла, кто хранил его дневники, записал насчет уничтоженной страницы: «Л. К. узнает от миссис Лидделл, что он, как предполагается, использует детей в качестве средства для ухаживания за гувернанткой — некоторые также предполагают, что он ухаживает за Иной». Ина — это Лорина, старшая сестра Алисы, которой на тот момент было четырнадцать лет. Никаких доказательств, кто писал эту записку, нет. Уже упомянутый Коэн утверждал, что записку вообще написал внучатый племянник со слов тех, кто вырвал страницу, доказательств этому тоже нет. Дженни Вульф (еще один биограф) предположила, что записка — это отцензурированный вариант написанного на страницах, и что на самом деле сама Лорина больше привязалась к Кэрроллу, чем он к ней. Кстати, то, что Лорина увлечена и книгой, и писателем больше, чем Алиса, всё также часть этого уже надоедающего фильма «Дитя снов».

Каролин Лич проводит идею, что Кэрролл был самым нормальным, что это его родственницы создали ему образ любителя детей, потому что в викторианское время это было НОРМАЛЬНО (спойлер: нет), что они удалили те страницы дневника, где он то с одной взрослой бабой, то с другой. И, кстати, в дневниках действительно не достает многих записей.

Ну и последней версии, по которой «Кэрролл таки виноват», придерживаются в фильме ВВС 2015-го года «The Secret World of Lewis Carroll».

Вроде всё перечислила? Фух. Какой же фейспалм у меня это всё вызывает...

Викторианцы

Очень тяжело читать нон-фикшн о девятнадцатом веке, если человек не историк или хотя бы не литературовед. Мнение, что викторианцы считали детей асексуальными, мог сказать тот, кто воспринимает людей, живших сто-двести лет назад, за инопланетян. Вспомните Достоевского . Я о его произведениях. Все всё прекрасно знали и сознавали в то время. Вопрос в том, что для викторианцев это не было проблемой. В одном только Лондоне в трущобах девочек гнали на панель в таком юном возрасте, что это могло удовлетворить 99% всех извращенных запросов.

Фотографирование голых детей, что бы там ни доказывала Лич, не было нормой, но это было социально приемлемым. Если начать разбираться, то запрет на демонстрацию обнаженного детского тела появился очень и очень поздно. Даже сейчас этот запрет больше подразумевается, чем существует на самом деле. Кто-то специально байтит на этом, так фотограф Ирина Ионеску в 70-х прославилась на том, что делала фотографии дочери в совершенно неподходящем для ребенка виде и выдавала это за искусство. Когда дочь Ева выросла, то сняла о своем детстве фильм «Моя маленькая принцесса» (2011). Да этот вопрос не решен по сию пору. Я могу вызвать смертельную битву в комментариях, задав вопрос: можно ли демонстрировать голых младенцев в рекламе памперсов? Если сторонники противоположных позиций разнесут тут все комменты, чур, я не виновата. Если для вас и это всё не является достаточно горячим, вот вам вопрос, который добьет комментаторов: в каком возрасте девочка на пляже должна надевать верхнюю часть купальника?

Интерес Кэрролла к маленьким девочкам был странным и отрицать это — закапывать голову в песок. Но это не особо волновало викторианцев по совсем иным причинам:

1. Поднимать шум было не принято. Насилие в семье было запретной темой, как и любые виды насилия сексуального. Иногда я задумываюсь, а не была ли книга Генри Джеймса «Поворот винта» , которая полна скрытого сексуального напряжения, специальной провокацией, чтобы те, кто будет обвинять его в непристойности, получили бы ответные обвинения — это всё вам в книге показалось, потому что вы больные.

2. У девочек, которых фотографировали, скорее всего, матери присутствовали при сеансах. Это их дело следить, чтобы дочерям не был причинен вред, а викторианцы были сосредоточены на том, чтобы не лезть в чужие дела.

Единственный аргумент, при котором бы я поверила во всеобщий идиотизм Англии девятнадцатого века, так если бы Кэрролл попытался бы удочерить одну из своих «маленьких подружек», а все бы это приняли с восторгом. В реальности это точно так же, как и в наше время, вызвало бы спектр от «да как вы можете обвинять» до «девочке будет лучше в женском обществе». О том, что в обществе, где закон не защищал членов семьи, отец семейства мог творить, что хочет по отношению к зависимым от него людям, тем более девочкам, которые не были его дочерьми, викторианцы были в курсе, спасибо.

Увлечение Кэрролла в глазах викторианцев, на самом деле, было абсолютно невинным, только по иным причинам, не потому, что они не были в курсе спектра человеческих извращений, а потому что могли себе представить намного более страшные преступления, которым из-за запрета разговоров об интимной сфере могли противопоставить только осуждение кого-то посредством неясных слухов. Фотографирует? А рядом есть взрослые? Да на здоровье, Господи, нашли, о чём говорить...

Тогда что же было на тех вырванных из дневника листках? Неужели действительно предложение руки и сердца Алисе Лидделл? И мы снова с викторианцами-инопланетянами. Вот тут требуется голос, который будет захлебываться от сознания, что вот они — первые сведения о девятнадцатом веке, которые человек впервые узнал: «Вы представляете? Они же думали совсем не так, как мы!»

Если, опять же, всё это было в пределах викторианской морали, а возрастом согласия на брак было двенадцать лет (честно сказать, пользовались этой нижней границей всё равно единицы), зачем было скрывать это столько лет? Договоренности о браке, который заключат, когда невеста вырастет, были вполне себе нормой. Почему никто не сказал ни слова за столько лет, почему этой истории не осталось в семье Лидделлов, пусть даже в поколениях? В семидесятых-восьмидесятых годах двадцатого века такое замечание о семейной легенде кого-нибудь из потомков Алисы отлично бы вписалось в контекст и вызвало бы массу интервью. Зачем племянницам Кэрролла было уничтожать дневниковую запись?

Но и с версией Лич я не согласна напрочь. Хотя бы потому, что у нее в ноль нарушены принципы работы с источниками. На самом деле, против версии Лич чуть больше, чем миллиард аргументов. Опять же, племянницам не было никакого резона уничтожать запись, которая не бросала тени на Кэрролла. Напротив, именно отсутствующая страница и заставляет полагать нечто грязное в произошедшем. Также то, что мать семейства обвинила Кэрролла в интересе не к средней (одиннадцатилетняя Алиса), а к старшей (четырнадцатилетняя Лорина) дочери, как бы вообще не снимает с Кэрролла подозрений.

У Лич абсолютно конспирологическая теория. Во всём виноваты племянницы Кэрролла, которые уничтожили те места в дневниках (там действительно масса пробелов), где он якобы встречался со взрослыми женщинами и вступал с ними в отношения. Окей, предположим, что на страницах было именно такое, страницы даже найдут. А почему мы должны им верить? Почему мы должны верить самому Кэрроллу, который записывал свои мысли не в тайный дневник, а во вполне себе обычный викторианский, который, как было принято, вполне себе читали и публиковали после смерти?

Дело не в том, что в дневнике нет его записей о романах со взрослыми женщинами, а в том, что их нет в воспоминаниях современников. Сколько же раз я всё это вижу, Господи... Неспециалист лезет в исторические документы и начинает выстраивать теории, полностью уверенный, что сто лет назад всё существовало на Марсе. Что нет других людей и их записей, чтобы реконструировать какой-то период или какого-то человека. Нет женщин, которые бы писали, что да, мы были близкими друзьями, и я не скажу, насколько близкими ахаха, но я в молодости была такой красавицей. Окей, он продолжал дружить со своими девочками и в тот момент, когда им исполнялось по тридцать, но, алё, дружбу он всё равно начинал, когда им было меньше пятнадцати!

Ладно, хочется Лич верить во всемирный заговор и в то, что Кэрролла оболгали, — ее право. Адептов у теорий «все врут» всегда предостаточно.

Проблема в том, что никто не пытался реконструировать «тайну» Кэрролла через его творчество. Знаете почему? Потому что в его сказках нет голеньких девочек и прочих элементов, которые бы сдали его нездоровые наклонности, а значит это никому не интересно. И пыльцы с ангельских крыльев в его книгах тоже нет. Но я уверена, что и страсть Кэрролла к малолеткам, и одержимость фотографией, и даже тайна вырванной страницы решаются исключительно через его творчество. И через то, почему его творчество оказало такое влияние. А для этого пойдем длинным путем. Короткие пути уже доказали (не знаю, как вам, а мне точно) свою несостоятельность.

Фантазия и ее эволюция

В юности я считала, что всё современное искусство — это какой-то всеобщий заговор. Как можно увлекаться и превозносить мешанину красок на холсте? Иногда это неумение понять принцип используется в комическом ключе, вроде в фильме «1+1»: «Мужик просто высморкался на холст и за это сорок тысяч?» На самом деле, мне, как и многим, многим миллиардам других людей, мешает восторженная риторика критиков. «Восхитительная прочуствованность» — это не термин, это издевательство над слушателем. Я поняла принцип постепенно, изучая и анализируя десятки произведений, так что призываю вас потрясти головой и выкинуть через уши всю ту чушь, которую в вашу голову напихали раньше. Нет, я не дам вам рецепта, как отличить хорошее произведение от плохого, это результат опыта и той самой «прочувствованности», от которой, увы, никуда не деться. Но я объясню, как именно у людей, которые занимаются культурологией, искусствоведением или хотя бы критикой и обзорами, складывается понимание разницы. И для этого мы должны поговорить о том, как развивается человеческая фантазия.

Есть мнение, что детская фантазия — яркая и щедрая. Если вам это скажут, плюньте в глаза этому человеку. Назовите лжецом этого человека. Детская фантазия является подражательной, примитивной. Попросите ребенка выдумать сказку или сюжет фэнтези, и вы очень быстро убедитесь, как сочиненное ребенком напоминает сказку, которую он уже знает, или фильм, который видел. У ребенка пока нет достаточного количества сведений об окружающем мире, чтобы хватило строительных «кирпичиков», дабы выстроить историю. Фантазия наиболее расцветает в подростковом возрасте, когда сведений о мире уже достаточно, но выстраивать между этими сведениями связи (для чего фантазия и нужна) всё еще необходимо. Это время, когда подросток пишет фанфики. Не буду спорить, в большинстве фанфиков не фантазия, а попытка дать выход играющим гормонам или нарушить запрет взрослых, ощутить собственный возраст, а потому вовсю использовать обсценную лексику.

Если вы достаточно общались с детьми или читали подростковые фанфики, то знаете, что фантазия идет, как правило, по одним и тем же путям. Ворваться в чужой художественный мир (исекай) или стать суперкрутым (мэрисьюшность) — далеко не единственные виды клише подростковой фантазии. Во взрослом возрасте, если человек не заставляет себя специально использовать воображение, фантазия замирает (и постепенно отмирает), так как все связи между сведениями о мире уже выстроены. Разумеется, выстроены далеко не все, потому косных взрослых больше, чем ограниченных детей. Многие считают, что лучше не напрягаться и перестают учиться, мозг перестает искать новые модели, эффективные пути решения проблем и тому подобное.

То, что является гениальным произведением, выходит за проторенные пути фантазии. Хорошее произведение — это всегда новая идея. Идея может быть в форме, в сюжете, она может быть в том, как по-новому рассказана история.

Как-то я делала обзор попыток бросить вызов оригинальной «Алисе». И никто не приблизился к Кэрроллу даже на пару сотен метров. Он мыслил иначе. Его образы оказывают такое влияние по той причине, что они нестандартны.

Умение моделировать чужое поведение, иные ситуации — жизненно важно для выживания человечества. На бытовом уровне мы учимся мгновенно распознавать чужое вранье. «Наталь Иванна, я задание делала, честно, но когда с утра шла, из канализации вылез рабочий, отнял у меня портфель, там и тетрадка по алгебре была. Вот». Может рабочий отнять сумку у школьницы? Может. Но только в таком случае ее напугает это событие, она обратится к родителям, а те в полицию. Вряд ли она придет в школу и будет лепить отмазки о пропавшем задании. У девочки пока знаний о том, как люди ведут себя в подобных ситуациях, нет, у учительницы, чей мозг уже сформировал знания посредством фантазии и сопоставления, есть.

Не исключаю, что у кого-то, кто согласился, что искусство — это новое в фантазии, возник вопрос: а что у Кэрролла новое? Его книги постоянно перекликаются с реальностью, основа персонажей — карты и шахматы, стихи — пародии на известные сочинения того века. У Кэрролла отличаются реакции. Они отличаются, но не по тем лекалам, которые мы знаем. Мы фантазируем, постепенно прибавляя по одному элементу, напрочь забывая, как все измененные элементы должны взаимодействовать между собой.

Его мир логичный внутри себя. Если вспоминать «Эссе о волшебных сказках» Толкина, то там он говорил, что недостаточно написать «зеленое солнце», надо написать мир, где это зеленое солнце было бы логичным. Если говорить о Кэрролле, то он, скорее, писал, что вместо солнца в небесах зеленый осьминог, который стреляет лазерными лучами из щупалец. И вот в мире, где в прошлом осьминогу поклонялись, а сейчас пишут трактаты о том, что осьминог — это великая иллюзия, вдруг увидели, что глаза осьминога подозрительно следят за каким-то участком в их мире... Проработка мира, неожиданность, непредсказуемость, но при этом и логичность.

Кэрролл видел то, что происходило. Он говорит, как человек, который не врет. И это не объяснишь и не подделаешь.

И нет, это не я одна заметила. О том, что Кэрролл видел то, что происходило, говорят и без того. Правда, только в одном аспекте, — в том, который могут объяснить.

Визуализация

У Кэрролла было несколько приступов мигрени. Во время мигрени может быть эффект микропсии и макропсии, которые названы... та-дам! По мотивам книги Кэрролла «синдромом Алисы в Стране Чудес». При этом синдроме кажется, что объекты меняют свой размер.

И сейчас все такие: «Ну, значит, ты доказываешь, что он всё-таки был того-самого?» Нет. Есть очень простая причина, по которой творчество Кэрролла не используют как аргумент в этом вопросе. Потому что сексуалиазации Алисы нет. Напрочь. Если разбирать творчество Джеймса Барри , которого обвиняют в схожих грехах и которого я точно не полезу никогда защищать, то там сексуализация через абзац — основой произведения является поцелуй, который Венди должна подарить Питеру Пэну . Весь Неверленд влюблен в Питера, вплоть до того, что фея Динь-Динь прямо в начале книги старается убить соперницу, а главный антагонист капитан Крюк Питером одержим не меньше феи. Нет, конечно, можно кричать, что «Это другое» и «Не надо вашими грязными мыслями в детскую сказку», сути это не изменит, сказка о Питере Пэне практически вся посвящена любви.

Предположим, что образ с фотографий Кэрролла был при нём и во время сочинения сказки, и Алиса всю дорогу бегает по иным мирам голой. Во-первых, это объяснит, как ее одежда увеличивалась и уменьшалась вместе с ней, во-вторых, сексуализация всё равно не появится. Мало того, сексуализации нет даже на уровне мира. Основательно покопавшись в памяти, я вспомнила только две семейные пары — короля и королеву Червей, а также шахматных белых короля и королеву. Да и то короля червей часто забывают изобразить в экранизациях, настолько мало у него влияния на сюжет. В принципе, и в Зазеркалье Белая королева обычно носится в сопровождении Черной королевы, взаимодействие у нее с мужем нулевое. Это мир, где романтической любви нет по определению, а браки заключаются только по причине соседства друг с другом карт или шахматных фигур.

Так что, как ни странно, но викторианцы были ближе к истине, когда приписывали Кэрроллу асексуальность. Хотя, разумеется, это не было всей истиной.

Странное сходство

Домовладельцы одинокого и явно страдающего психическим расстройством уборщика Генри Дарджера, который попал в больницу, зашли к нему в однокомнатную квартирку, где он жил более сорока лет и нашли громадный пятнадцатитысячестраничный труд «История девочек Вивиан в стране, известной как царство нереального, и Гландолинско-Ангелианского военного шторма, вызванного восстанием детей-рабов». Это мрачная сага, центром которой стала попытка переиграть Дарджером убийство девочки Элси Пароубек, чей убийца не был найден. В его романе детей похищают и пытают их, но девочек пытается спасти специальный отряд из таких же девчонок. Сага снабжена громадным количеством иллюстраций в коллажной технике и акварели. И да, там полным-полно маленьких голых девочек.

Да, поверьте, Дарджера также подозревали и подозревают в чём угодно, вплоть до серийных убийств. Кстати, как и Льюиса Кэрролла: его тоже обвиняли в том, что он мог быть Джеком Потрошителем (ага, конечно). Связывает рисунки Дарджера (он легко угадывается в персонаже) и серийные убийства, и Джесси Келлерман в «Гении» .

Меня волнует в этом случае не сходство выдуманных миров и даже не голые маленькие девочки, а фиксация на визуальных образах. Это то, чем объясняется одержимость Кэрролла фотографией — ему нужны были образы. Фотографии девочек давали ему возможность зафиксировать то, что творилось в его голове. Быть может, если бы его интерес к театру дал ему возможность переодевать и фотографировать взрослых моделей, он бы раньше всех открыл художественные возможности кинематографа.

Подводя итоги

Мне кажется, ключом к личности Кэрролла являются его собственные рисунки к «Алисе». Они плохо выполнены, но не в этом суть, они обычные. Все другие рисунки, включая классические иллюстрации Тэнниела, – с искаженными пропорциями. Кэрролл не понимал, что пишет нечто больное, новое, оригинальное. Для него книги были пустячком, вполне в духе его времени. Но они, Бог свят, таковыми не были. В его книгах — безумие и распахнутые двери в такие дебри страны Фантазии, куда никто не забредал. Да, когда-нибудь человечество перерастет книги Кэрролла. Это произойдет в тот момент, когда мы поймем, как мыслить таким путем, чтобы видеть и воображать подобное. Но до этого явно далеко. Его книги — то же, что и современные произведения искусства: это то, что заставляет нас включить в свое мировоззрение какой-то новый взгляд на мир.

Ванесса Тейт, правнучка Алисы Лидделл, как-то сказала, что выросла, зная о необычных элементах в отношении Кэрролла к Алисе: «Я действительно думаю, что он был странным человеком, и люди, которые говорят, что это не так и полностью его обеляют, ошибаются. Он был странным человеком, но достойным восхищения, и я не хочу обвинять его в педофилии, которой мы все так одержимы сейчас».

Кэрролл был хорошо социализирован, а в его инфантильным мирке Оксфорда быть странноватым само по себе было нормой. Но он не был «обычным мужчиной», каким его хотят выставить любители заговоров, равно он и не был одержим теми грехами, которые так пугают наше общество, это опять попытка подвести его под то, что мы способны понять.

Но Кэрролл определенно был болен, хотя явно не такой болезнью, которую мы знаем. Если бы это как-то помогло разобраться в теме, я бы разобрала также «Сильвию и Бруно» — его роман, где Кэрролл сам попытался притвориться «нормальным». Но к несчастью для него и к счастью для его читателей, нормальность — это было не про него. Его мозг жил в диковатой стране и подчинялся только чему-то строгому, вроде математики или религиозных правил, что как-то придавало форму его безумию. У меня даже появилась крамольная мысль: а не является ли то, что в двух частях «Алисы» действуют карты и шахматы, признаком того, что каждого человека он воспринимал как образ, как шахматную фигуру и постоянно пытался убедить себя, что всё не так, что нельзя забывать, что живое отличается от неживого?

Но давайте отличать мух от котлет. Он был странным, и не надо сочинять ему несуществующих романов, чтобы он соответствовал вашему представлению о норме. Равно как и не надо сочинять для него преступлений, чтобы он соответствовал вашему «да все они известные люди такие». Он видел мир иначе. Расхожие слова, знаю, но в его отношении — чистая правда. Фотографией, даже той, которая нам кажется скандальной, он занимался именно потому, что это не осуждалось.

Насколько понимаю, некоторые фотографии выглядят излишне откровенными по той причине, что у него не было понимания между приемлемым и нет. Как и у Генри Дарджера, у него, скорее всего, была латентный аутизм, который принято сейчас называть синдромом Аспергера (на самом деле данным синдромом называют такой спектр отличий от нормы, что в него попадают самые разные симптомы). Возможно, у Льюиса Кэрролла в самом деле была какая-то подавленная сексуальность. Но пока ни одни аргументы, которые пытаются подбить его безумную фантазию под то, что модно в нашем веке, мне не представляются убедительными.

Текст:Энджи Эфенди