Шрифт
Source Sans Pro
Размер шрифта
18
Цвет фона
Глава 7
Едва войдя в зал, Марин заметила розовые волосы этой длинноногой девицы, но потом она исчезла в задней комнате, утащив с собой объемистые мусорные мешки.
Огромный кофе-бар «Грин бин» больше походил на паб. Как и почти в каждой кофейне Университетского района, здесь полно клиентов, столики забиты студентами, маститыми хипстерами и полудюжиной начинающих писателей, на физиономиях которых отчетливо читалось то, что они глубоко сомневались во всех своих жизненных решениях. Марин вдруг осознала, насколько неуместно ее появление здесь. Ее каблуки слишком высоки, пальто слишком изысканно, макияж слишком идеален. Она выглядела как владелица элитного салона, где обслуживались исключительно знаменитые и богатые персоны, что в точности соответствовало ее нынешнему статусу. Но Марин понимала также, что выглядит хорошо. Именно так она и должна выглядеть. Внешность – ее единственная броня.
Она в равной мере охвачена яростью и ужасом.
Аромат кофе проникал в ноздри. Из установленных по всему залу динамиков неслась какая-то легкая музыка, гитарные и вокальные каверы «Нирваны» и «Перл джем». Она понимала причины бешеной популярности этого просторного, но уютного заведения. Круглые столы разных форм и размеров на шесть мест, прямоугольный стол на двенадцать мест, квадратные столики с четырьмя стульями. Пара диванов и ряд газовых каминов напротив стойки, а в дальнем углу – крошечная эстрада с какими-то стульями, микрофоном и усилителем. Вывеска у главного входа гласила, что по вечерам пятницы и субботы здесь исполняется живая музыка и что дежурным блюдом сегодня является овсяное печенье с изюмом и клюквой.
Марин встала в очередь за пятью другими клиентами. Обслуживание шло достаточно медленно, и она почти успела уговорить себя уйти отсюда. Сердце болезненно билось в груди. Ладони покрылись холодным потом. Розоволосая красотка куда-то пропала, но как только Марин приблизилась к стойке, она вдруг появилась, точно из ниоткуда, выскользнув из тех самых недр, где исчезла с мусорными мешками. Теперь, вместе с двумя другими бариста, она работала за стойкой, быстро перемещаясь на своих длинных и стройных, как у газели, конечностях; ее розовые волнистые волосы рассыпались по плечам, коричневый фартук туго обхватывал тонкую талию.
Вот она. Любовница Дерека. Она существует в реальности.
Казалось, прошла целая вечность, прежде чем Марин наконец подошла к стойке, отчасти надеясь, что ее заказ примет другая бариста. Но, увы, не судьба. Маккензи, выдав клиенту перед Марин тарелку с итальянским бискотти, ожидающе взглянула на нее.
Оценив супермодельный рост Маккензи, Марин, несмотря на высокие каблуки, почувствовала себя старой коротышкой, глядя снизу вверх на молодую любовницу своего мужа. Да, в реальной жизни все по-другому. На экране компьютера Маккензи оставалась всего лишь кадром, и Марин могла уничтожить ее, со злорадством, без возможности восстановления. Лицом к лицу, однако она едва сумела заставить себя посмотреть ей в глаза.
И вот их взгляды встретились. Марин собралась с духом, готовясь к тому, что сейчас ее узнают, к взгляду страха или смущения, или тому и другому, что наверняка хоть на мгновение промелькнет в глазах соперницы.
Однако выражение лица Маккензи не изменилось. Ее улыбка не увяла. Щеки не вспыхнули. Взгляд остался неизменным.
– Что я могу вам предложить? – звонко спросила она.
Марин открыла рот, собираясь сказать: «Мне нужно лишь, чтобы ты перестала трахаться с моим мужем. Нужно, чтобы ты, западающая на чужих мужей шлюха, держалась от него подальше, иначе я убью тебя».
Но эти слова застряли у нее в горле. Вместо этого она услышала, как заявила приятнейшим голосом:
– Двойной ванильный латте, пожалуйста, без соевого молока и без пенки. И ваше печенье дня.
Маккензи написала золотым маркером какие-то буквы на боку коричневого бумажного стаканчика. Почерк у нее изящный и легкий, его большие буквы далеко простирались за границы рамочек, проштампованных на стакане. Она пробила заказ. Назвала общую сумму. Взяла протянутую десятидолларовую банкноту, выдала сдачу и поблагодарила, когда Марин отправила всю мелочь в банку с чаевыми. Затем поставила перед ней пакетик с печеньем.
– Ваш латте будет ждать вас в конце стойки. Приятного аппетита.
Марин прошла дальше, сжимая печенье, все еще теплое в восковом бумажном пакете. С каждым шагом она ощущала себя все более мелкой, незначительной, беспомощной. В течение шести месяцев эта красотка спала с ее мужем. В то время как сама Марин скорбела, винила и кляла себя, занимаясь самолечением с помощью таблеток и алкоголя, Дерек занимался самолечением… с ее помощью. Шесть месяцев… но она, похоже, понятия не имела, кто такая Марин.
Когда Маккензи спустя несколько минут выдала ей латте, их взгляды снова встретились. И опять – ни малейшего признака узнавания. Марин вдруг вспомнилась одна сцена из ее любимого фильма «Принцесса-невеста». В которой Макс-Чудотворец говорит Иниго: «Если я вылечу его, Хампердинк будет страдать?» А Иниго отвечает: «О да, это будет огромное унижение!»
Эти воспоминания заставили Марин улыбнуться. Она вспомнила, с каким волнением собиралась однажды посмотреть это кино с Себастианом, не сомневаясь, что сказка ему понравится, когда он станет достаточно взрослым, чтобы понять все шутки. Теперь ей уже не смешно. «Огромное унижение» – название ее будущих мемуаров.
Взяв кофе и печенье и проскользнув за столик у окна, Марин села лицом к стойке. Она открыла свой компьютер, на экране которого все еще висели фотографии Маккензи. Да, в реальности любовница ее мужа выглядела немного менее совершенной. Бледно-розовые волосы, казавшиеся блестящими на фотографиях, на самом деле были суховатыми и плохо прокрашенными. К тому же Марин заметила сантиметровую полоску натурального темно-каштанового цвета возле корней. Волосы явно пришлось высветлить почти до белизны, а потом уже покрасить в пастельно-розовый цвет, что в итоге сильно повредило их структуру. В салоне проводят процедуры восстановления и возвращения блеска окрашенным волосам. Если б они дружили, Марин не задумываясь предложила бы ей помощь. Но между ними не могло быть никакой дружбы.
Только вражда. Непримиримая вражда.
Для любого случайного наблюдателя Марин выглядела обычным человеком: она потягивала кофе, просматривая разнообразные данные в интернете. За исключением того, что просматривались исключительно ограниченные данные. Она разглядывала фотографии баристы, хотя сама эта бариста, черт бы ее побрал, маячила прямо перед ней. Марин бросила бы вызов любому, кто осмелился бы судить ее, не пережив столь подлую измену. Если вас не постигло несчастье предательства, то вы не в силах постичь его во всей полноте.
Все, чего не хватало в заметках Кастро, восполнил инстаграм Маккензи Ли. Все свои фотки она сопровождала хэштегами, рассказывая миру, что она – художник, книгочей и чаеман и что, выходя отдохнуть с друзьями, предпочитает ароматное живое пиво местного розлива. Снимки кота по кличке Бьюфорд, всклокоченной твари с громадными ушами и водянистыми глазенками, появлялись примерно раз в неделю под хэштегами #Непокупайтеберитевприютах. Кензи делала множество селфи, обычно ради хвастовства, показывая новый наряд с блошиного рынка или обновленный цвет волос, что прекрасно воспринималось, поскольку все ее подписчики обменивались откровенно дерзкими селфи, просто подтверждая всем понятный нарциссизм этих самых селфи. Любимым хобби Маккензи было перепрофилирование старой мебели: она создавала оригинальные проекты и продавала их через «Маркетплейс», приложение Фейсбука. Она обожала запойно смотреть фильмы и развлекательные программы по интернету и, видимо, с легкостью делилась самыми примитивными подробностями своей жизни с совершенно незнакомыми людьми. Даже проснувшись с опухшими красными глазами и выглядя, откровенно говоря, ужасно, она, верная самой себе, выложила селфи, сопроводив его комментарием: «похмелье». И ее подписчикам это нравилось. Похмельная фотка собрала две тысячи лайков.
У нее набралось более пятидесяти тысяч подписчиков. Пятьдесят тысяч человек волнуют посты Маккензи Ли. Аккаунт салонов Марин в Инстаграме, для сравнения, набрал едва ли половину от этого числа, зато сам бизнес за прошлый год принес более З миллионов долларов.
Эта особа олицетворяла все, что возмущало Марин в молодом поколении. Вся жизнь этой женщины задокументирована в интернете, за исключением женатого любовника. Но вряд ли люди продолжали бы так любить ее, если б узнали, какая она на самом деле. То и дело на ее страничках появлялись намеки на таинственного воздыхателя в жизни Маккензи, но только намеки.
Марин с удовольствием предложила бы ей для начала несколько хэштегов: #разрушительницасемей, #шлюха и #охотницазабогатством.
Печенье ее не привлекло. Она долго прихлебывала латте, но не могла ничего сказать о его вкусе, поскольку потеряла само чувство вкуса. По-прежнему ощущала во рту лишь металлический привкус. Привкус предательства, как оказалось, отдавал грошовой медью.
Любовница ее мужа маячила около кофеварки, наливая сливки, молоко и наполняя контейнеры салфетками. Метрах в трех. Марин сидела в напряжении, задерживая дыхание в ожидании того, когда Маккензи взглянет на нее и наконец поймет, кто она такая. Но эта особа ни разу не глянула в ее сторону. Как будто Марин и не было в кофейне.
Как будто ее вовсе не существовало.
Зато Марин отлично осознавала существование Маккензи. В каком-то смысле она и раньше знала о ее существовании, просто не хотела признавать его. Любовница Дерека незримо присутствовала в жизни Марин уже шесть месяцев. Именно из-за нее он скрытно писал сообщения и стал вдвое дольше пропадать в командировках, и именно из-за нее в своих деловых поездках практически не общался с Марин.
Но жить в отрицании очевидного легче, чем противостоять ему. Отрицание подобно защитному пузырю, который оберегает твою уязвимую душу от болезненных царапин, укусов и ожогов.
Телефон мурлыкнул: снова ожило приложение «Шэдоу». Она еще не успела привыкнуть к этому новому сигналу. Дерек наконец-то ответил на раннее сообщение Маккензи, и Марин прочитала его, испытывая приступ тошноты.
Я тоже по тебе скучаю, малышка. День прошел в полном безумии, не помешало бы мне немного развлечься с моей красоткой. Вернусь в Сиэтл к семи, уже сделал бронь в нашем любимом отеле, если ты готова…
ДА-А!!!!!
Дежурная улыбка молодой распутницы растянулась от уха до уха. Она не имела конкретной направленности, и ее очевидная радость, точно незримая грозная рука, обхватила бьющееся сердце Марин и сжимала его, как воздушный шарик. По одному сжатию на каждый восклицательный знак.
Дерек должен был вечером вернуться домой. Понимает ли Маккензи, что ради развлечения с ней ему придется соврать жене? И беспокоит ли ее это? Может, как раз такое качество и привлекает ее в мужчине? Даже если Маккензи не знала Марин лично, она наверняка знала, что он женат. Если она когда-нибудь гуглила имя Дерека – а какая современная дурочка не поискала бы в интернете партнера по сексу? – то в первую очередь могла наткнуться на его биографию, где, естественно, всплыло и имя Марин. И понятно же, что еще там могло всплыть…
Новости об их пропавшем сыне. Пятнадцать месяцев назад его история была самой нашумевшей в городе. Нельзя загуглить имя Дерека или Марин, не увидев в первых же пяти просмотрах фотографию Себастиана на постере с пропавшим ребенком.
#лгунья. #разрушающая семью блудница. #шлюха.
Маккензи стояла всего в паре метров от нее, держа в руках кофейник и мило болтая с клиентом. Постоянным, судя по непринужденности их общения. У Марин возникло искушение сделать фотку и отправить Дереку. Подписи не потребуется. Пусть просто посмотрит на нее, пусть его сердце заколотится, когда он поймет, что видит, осознав также, что то же самое видит и его жена. Славный бы получился сюрприз!
Однако она ничего не сделала.
– Вам добавить?
Вздрогнув от неожиданности, Марин захлопнула свой ноутбук, прежде чем Маккензи успела заметить, что экран компьютера заполняли ее фотографии. Сейчас, сидя за столиком, Марин показалось, что она недооценила рост и стройность этой красотки. В падающем из окна свете ее лицо выглядело свежим и непорочным. Правда, нос пестрел крохотными веснушками, которых Марин не заметила за стойкой, однако весьма скромный макияж ограничивался блеском для губ и чуть подкрашенными тушью ресницами. А больше ей и не требовалось. Ее золотисто-карие глаза поражали каким-то кошачьим разрезом. Все ее существо излучало бьющую через край жизнь. Экзотичную жизнь.
Она стояла с кофейником прямо перед Марин, в ожидании глядя на нее с дежурной улыбкой. Впервые в жизни Марин чувствовала себя на редкость безликой и незаметной. И когда их взгляды вновь встретились, ее подозрения только подтвердились. Эта бариста, судя по всему, понятия не имела, кто она такая.
– Я… гм… уже заказала латте. – Марин почувствовала, как вспыхнули ее щеки, но если эта особа и заметила ее смущение, то не показала вида.
Отведя глаза, Марин опустила взгляд в свой большой бумажный стакан, уже опустевший. От печенья остались только крошки. Она совершенно не помнила, как слопала еще и печенье, но, видимо, в беспамятстве заедала нервный стресс, поглощенная просмотром аккаунта в Инстаграме.
– Все в порядке. Любой наш клиент при желании получает бесплатную добавку. – Маккензи подняла кофейник чуть выше. – Только что заварили. Это наш фирменный кофе, средней обжарки. Практически всем он нравится.
Марин подвинула вперед свой стакан. Ее руки уже подрагивали. Она и так перебрала с кофеином и не собиралась пробовать новый кофе.
– Пожалуй, может быть, только на пробу…
Молодая женщина, казалось, блаженно не замечала дискомфорта Марин, наливая кофе, и ее жизнерадостное блаженство выглядело одновременно абсурдным и невыносимым. Ведь Марин знала, что привело ее в такое хорошее настроение. Ей известны планы этой шлюхи на сегодняшний вечер. И она понимала, что сейчас Маккензи мечтает о встрече с Дереком.
Ей хотелось вскочить, выхватить кофейник и выплеснуть его содержимое на Маккензи. Хотелось услышать, как завопит от боли эта распутница, когда обжигающая жидкость брызнет на ее смазливое личико. Хотелось вцепиться в обожженное влажное лицо, расцарапать глаза, вырвать волосы, сделав внешность любовницы мужа такой же уродливой, как ее извращенная натура. Хотелось разрушить ее жизнь так же, как она разрушала жизнь Марин, как она разрушала саму Марин.
«Ненавижу тебя. Как же я тебя ненавижу».
Конечно, она не ничего не сделала – и продолжала спокойно сидеть, тихо страдая.
– Красивое кольцо, – Маккензи, улыбаясь, посмотрела на руку Марин. – Если я когда-нибудь выйду замуж, то мне хотелось бы нечто подобное.
Запредельная наглость. Марин пришлось собрать в кулак все остатки силы воли, чтобы не ударить молодую распутницу по счастливой, улыбчивой физиономии.
«Ты, разрушающая семью шлюха, проститутка, сука, блудница, я готова убить тебя, выхватить чертов кофейник из твоих рук, разбить его и изрезать острыми краями стекла все твое блудливое личико и…»
Но мысли остались только мыслями, и к тому времени, как они промелькнули, Маккензи, виляя узкими бедрами, удалилась со своим кофейником в глубину зала. Теперь, чтобы изувечить соперницу, Марин пришлось бы бежать за ней, но она осознала, что никогда так не поступит. Приличие и воспитание не позволяли ей дать волю своим чувствам, к тому же публичное унижение любовницы ее мужа стало бы публичным унижением для нее самой.
«Огромное унижение».
Вновь мурлыкнуло приложение «Шэдоу». Маккензи просто отправила Дереку фотку. Изображение трудно разглядеть сразу, но явно видны человеческие очертания. У Марин перехватило дыхание при мысли о том, что Маккензи могла послать Дереку фото его жены, так же, как сама Марин чуть не послала ему фото его любовницы.
Но послана не фотка Марин. Послано селфи. Фотка голой Маккензи. Полностью обнаженной, с головы до колен.
Щелкнулась утром перед уходом. Скромный анонс грядущего…
Коснувшись изображения, Марин увеличила масштаб.
Маккензи только что вылезла из душа. Запотевшее зеркало слегка протерто, и отражение четко показывает лишь плоский живот с маленьким втянутым пупком. Тем не менее отлично видны и бледно-розовые соски, и цветочная татуировка, струящаяся по боку от груди до бедра. Марин не знала, что у нее есть татуировка, – либо она недостаточно внимательно смотрела, либо эта шлюха не показывала ее на своих фотках в Инстаграме. И теперь стало ясно, что волосы у нее остались только на голове.
Они обе ждали отклика Дерека. Маккензи с телефоном в руке зависла возле кофемашины, но подошедший клиент вынудил ее убрать аппарат.
Голые селфи? Однако! Неужели она хранит их в телефоне и отправляет в подходящие моменты?
#ненавижутебя.
Приложение «Шэдоу» отследило сообщение. Маккензи все еще занята со своим клиентом и не могла пока проверить свой телефон, так что Марин первой прочитала ответ своего мужа любовнице.
Я готов облизать тебя с ног до головы.
А Марин готова убить ее.
