«Клиповое» мышление

Демон страха

«…Если бы я знала, что встречу того, кто притворит в жизнь мои страхи – я бы перестала бояться?.. Разучилась бы и распыляться по мелочам, вроде и… «страха пауков»?.. Змей и… Лифтов?! «Если бы да кабы». «История не любит сослагательных наклонений»… Не любит! Но… А вот – «если бы»?.. Хм… Я бы боялась – прям и «по-крупному»: чтобы при встрече, не столько и заполучить уважение уже тёмной, некогда ещё и светлой, стороны, сколько и «получить» – за всё и сразу. Ведь и к этому же – всё и идёт?.. Изначально же, первый и «основной» страх всего и всех, вся, как и самих же «страхов», «Страх смерти» – «Страх умереть»! А уже и от него затем – ответвляются и остальные… Вот только и сказать прямо, что действительно «боишься(юсь) смерти», не значит ли это – сознаться и… в «страхе самой жизни»? Ведь и что нас порождает, то нас и… «губит»! «Крыло смерти» же, не столько и самой «смерти», сколько того, кто просто хочет вернуть обратно – своё дитя. Что и, только-только буквально родившись, не умеючи верить и доверять, благодарить, сделало всё – наоборот: вместо счастья и радости, которые подарили ему лики, принёс им горе и… грусть. «Поделился плохим – попросил о помощи – получил и… забыл!». И да, двери их – всё ещё всегда открыты: не только хорошему, но и… «не только» плохому. Вот только и почему-то это самое «неразумное дитя» до сих пор забывает – хотя бы и благодарить, если и не делиться положительным с теми, кто его в этот мир привёл и дал его ему! Наверное, поэтому «крыло смерти», как таковое, не может восприниматься иначе, как… «хранитель»: «Демон-хранитель»! Ведь и под этим «крылом» – опасно так же, как и… весьма безопасно. А и в особенности – когда крыло… «своей» смерти: что сбережёт от других и примет к себе – только когда придёт «время»! И да, пусть это – влюблённость и… убийство, «влюбийство», но и… «спасение»! Что-то похожее, наверное, можно испытать, представив… ядерный гриб. И конечно, сравнивать – бесполезно и бессмысленно, но… если подумать… «разница» – лишь в скорости! А в остальном… Ты знаешь, что это накроет и это неизбежно, но и ты – не убегаешь. Потому что, «что»? Правильно… Так же «знаешь», что кроме «него» тебя и более – никто не тронет! И да, безусловно, он тебя не спасёт, на самом деле, а даже и более того – заберёт с собой, но и… не даст случиться худшему! И на вопрос «Куда уж – хуже?» – стоит ответить тем же, пусть и перефразировав: «Куда уж – «лучше»?»..».

Если я сама и рассказываю вам эту историю – это ещё не значит, что в конце неё я останусь жива! И да, вам вполне себе может и «покажется» это – странным. И даже – «сумасбродным»!.. И знаете что, вы будете правы: до произошедшего – и мне всё это казалось… какой-то несуразицей. «Неправдой»… Но и опять же: только – «до»! Ведь я пишу это – спустя несколько месяцев с момента, как сделала свой выбор… в пользу одной из «вечно противоборствующих сторон»! Не боясь быть осуждённой – за неправильность своих действий… окружающими. Не боясь и порицания – со стороны родных… Близких и друзей. Знакомых… Всех. Не боясь – ни тех, ни… других! И на это есть совершенно обоснованная причина – меня нет для них! Как и нет – на этом свете. В этом «мире» и… На этой же конкретной «стороне»! Да, вы не ослышались! Но… Обо всём – по порядку!

Меня зовут Влада! Мне семнадцать лет. И я… Не алкоголик! Не курильщик… И не наркоман! Я – «человек» и… Это – хуже! Да. Ведь и всем вам, наверное, а там и «наверняка», знакома, если и не «известна точно», жизнь… «среднестатистического подростка»! Все эти… «кризисы»: от минусов к плюсу и… обратно. Через непонимание и самобичевание. Самокопание и -едство… Боль и отчаяние. Потери и предательства… К признанию и призванию! И снова – к и в «непонимание»… Лестницу же «вверх-вниз» – все прекрасно представляют! Хоть что-то и… «где-то». Да. Как и, вероятно, если и не много, то и «достаточно» раз за свою жизнь – уже проходили её: туда-обратно. Не единожды – так точно! Её прошла – и я. И тоже – не единожды. Идя долго! Долго и… достаточно тяжело! Если сравнивать… На пальцах! То у нормального подростка пропорция «роста-спада» – где-то пятьдесят на… пятьдесят. А у меня эта «пропорция» была… немного другой, ненормальной, восемьдесят на двадцать – «падала больше, чем поднималась». Да… На мне и моя же жизнь – «хорошо» так оторвалась и отыгралась! Нечего сказать… Разве только – добавить, что судьбу вообще можно и даже «нужно» в расчёт не брать. Как и карму… Потому, что в них – не верю! А что?.. Ежедневные, а там -часные, -минутные и -секундные падения – заставляют-таки поменять мировоззрение!

Да и мало же – я во что и кого верю, на самом-то деле: ведь и по мне то, что невидимо, не существует… априори! Это же – ещё не доказано и не проверено, а значит… «уже» несущественно! И нет, я нормально принимаю – любое верование! И не ерепенюсь – от одного упоминания бога… не всуе… или его сына! Архангелов или обычных ангелов… Архидемонов или простых демонов. Ну и прочих… таких и не. И о них! И на меня так же «нормально» – действует святая вода и… Серебряный крест – не жжёт мне кожу! Я – нор-маль-ная! Более-менее… Просто гордость, не гордыня, не позволяет мне креститься да и молиться – каждый не божий день. Ну а что?.. Если я атеист, значит таково моё предназначение и… (не)веру я не поменяю! Да и глупо же… Глупо! Когда ты полжизни не верил, а после резко спохватился – и побежал молиться! На мой взгляд – это неправильно… И более того – я презираю это! Если уж ты верующий – так верь: от начала и до конца. А не… Почему вот мы обращаемся к богу – только тогда, когда нам плохо и не обращаемся, когда хорошо? Почему и вспоминаем о нём, когда нашей жизни угрожает опасность и, наоборот, не вспоминаем, когда живём спокойно и безопасно?! Мы же по природе своей – самолюбивы. От рождения – и лицемерны. Просто кто-то – это скрывает. А кто-то… я… и даже – не пытается. Да и тем более – не думает об этом!

И пусть мне в детстве ещё и говорили, что «Всё время между раем и адом ведётся постоянная борьба – за наши души», да и кто, опять же, моя семья, что и не настолько верующая и выцерквленная, чтобы… хотя и вновь, с чем и кем сравнивать, со мной вот всё, например, да, и тут же противопоставлять, в отличие, ещё же какие верующие и выцерквленные, но за мою душу уж точно не велась, не ведётся и не будет вестись никогда и, более того, никакая борьба! Про неё же просто-напросто – забыли. И на неё же так же – все забили! Может, её и нет?.. Небольшая потеря! Что так же. Что этак… Мне от этого: ни тепло, ни холодно. Просто потому, что, опять же и снова, ни в то, ни в другое – я не верю! А уж и тем более не верю – в переселение этих самых душ: если уж он, она, оно, они куда-то и попадает(ют), во что, конечно же, хотя бы уж и верится с трудом, да и вообще же не верится ни разу, но и всё же может быть и невозможное возможно, вдруг, то уж точно не на небо и не под землю, а находи(я)тся в свободном полёте и… при и в таком же падении, полностью принадлежа лишь себе! Да и зачем ей (им), на самом-то деле, ещё одно такое же… бренное тело или ещё один такой же грешный мир, с кучей правил и наставлений, условностей и проблем, стен и барьеров, когда можно и – без них!

И ведь никто не мог меня переубедить… Никто не мог и перетянуть на свою сторону: в пользу определённой (своей) точки зрения: я, как встала и стояла, так и всегда стояла же – на «своём» и выходила из спора с высоко поднятой головой. Как и сухой – из воды… Из воды, не из вина! Хоть и без «вины». Но… Да! Как ни странно, а одного дня, а и точнее момента в этом самом дне, вполне же хватило, чтобы не только перевернуть мой мир с ног на голову и заставить взглянуть на него совершенно другими глазами, под иным углом и преломлением, но и заставить… поверить! О да… Эта та самая, а и точнее одна и из, история о том – как всё неожиданно и враз идёт наперекосяк. Буквально что – и по щелчку! Но и не верьте мне сразу и на предисловие, а поверьте лучше после и на такое же -словие. Собственно, как и само же слово. Не забывая – про действия и… междустрочие!

Стоял обычный солнечный и ясный летний день! Ничем непримечательный, к слову и… Совершенно! «Один из многих»: даже лучше бы было сказать так и… Как помню – «понедельник»! Что ж, начало недели – всегда раздражало: во мне будто просыпался Гарфилд! Но и даже – не из-за учёбы, а из-за того, что впереди было ещё как минимум пять-шесть дней до выходных, в которые ты полностью никогда себе не принадлежишь: ни внутренне, ни внешне! Но сейчас же всё – не об этом! Ведь и летом же – меня это особо… да и никак в принципе не терзало: я лишь продолжала, пусть и чаще обычного, путаться в именах и датах, днях недели… В самих неделях и месяцах! Не говоря уж – о годах и… веках. А уж «во времени» – и подавно! Счастливая! Да… Часов и… лет – не замечаю! Одна! Куда там – до секунд и дней… На каникулах же – просто перестаёшь следить за этими деталями! Как и за иными мелочами… Но и только этот день – я запомнила хорошо, а даже и прекрасно: буквально – от и до! Во всех красках и оттенках – не только – внешнего и окружающего мира, но и своего же внутреннего… состояния «не стояния»!

По стандарту позавтракав какао и овсяной кашей ближе к обеду, я собиралась ещё немного понежиться в своей деревянной кровати-кресле, обтянутой бежево-коричневой тканью и застеленной бело-голубым постельным бельём, без зелёного шерстяного одеяла в белую тонкую клетку, лето же, солнце и… жара, но подруга моей матери всё же решила «сделать мой день» собой – и «пригласила» к себе: забрать какие-то банки-склянки! Ну а действительно: кто ещё и у кого «на посылках» и кому эти самые помидоры с огурцами из года в год, готовые либо начать жить «собственной жизнью» и смываться «по тихой» из подвала гаража или взрываться и биться об пол, достигнув «общими усилиями» потолка от пола же, нужны! И, припомнив про себя её улицу во время сборов, после «припоминания» её же всеми возможными и не «лестными» словами, а вместе с тем – ещё дом, подъезд, этаж и… квартиру. Квартиру! С говорящим номером: триста тридцать три! Я направилась к ней. Да. Так просто! Про себя лишь вновь и ещё раз, так сказать опять-и-снова, подметив, что будь её четырнадцатиэтажный дом чуть больше и, соответственно, выше – вполне бы уместил и… другую квартиру! С уже и кричащим, а порой даже и вопящим номером: шестьсот шестьдесят шесть! И после же, как обычно, тихо рассмеялась. Да… Глупость какая! Действительно. Код апокалипсиса! Набираешь в домофоне его, нажимаешь «звонок» – и дом разносит ко всем чертям собачьим! Спорю, все бы тогда начали винить – мистику. Демонов там тех же! Чертей же, опять же, и… Всяких! А там – и самого же… дьявола! Но и нежели, конечно, рабочую силу, что строила этот бетонный саркофаг-гробницу и братскую могилу заодно! А «сестринскую»?.. О! И тут – моя остановочка! И ваша же – тоже, соответственно. Party «Чёрный юмор» – is over!

В сотый раз сказав «спасибо» и в пятисотый же отказавшись от чая за «неимением времени», я наконец-таки вышла от неё и в зелёный же бетонный подъезд, тут же поправив слегка помявшуюся светло-серую широкую футболку на себе и подтянув следом бежевые чуть закатавшиеся шорты, разминая параллельно и не тратя и так уже «зря время» ноги в белых высоких кедах! Так же быстро утянула тёмно-коричневую резинку на своих длинных тёмно-каштановых волосах, повязанных в «конский хвост» на затылке, и направилась к тёмно-коричневым «под дерево» металлическим дверям лифта. Нажала пока ещё свободной левой рукой на металлическую кнопку «вызова» на такой же панели слева от лифта и, пока он ехал, разделила два прозрачных полиэтиленовых пакета-майки, красный с тремя полулитровыми банками и синий с двумя литровыми, между своими руками. Благо – лифт приехал быстро! Быстрее, чем когда я ждала его ещё на первом этаже. Видать, кто-то уже вызывал его до меня, будучи ещё и вблизи, подо мной, и он доехал с шестого – без помех. Что, безусловно, радовало! Уж, кто-кто, а я-то уж точно – стремилась поскорее зайти в эту коричневую металлическую кабину, не в цвет шоколада, а… да, и покинуть её примерно с той же всё скоростью. Да! Так уж вышло, что без видимой на то причины, как, опять же всё, по мне и для меня, я стала участником «анонимного клуба клаустрофобов» – просто потому, что до паники и трясучки боюсь замкнутых пространств: начиная маршрутками, забитыми под завязку (не)людьми, и заканчивая… лифтами! Особенно – старыми и побитыми, истерзанными не только временем, а ещё и такими же, как он сам, отбитыми на голову и без головы: с прожжёнными чёрными пластиковыми кнопками и расписными цветными маркерами стенами! Не говоря уж о мигающей жёлтой лампе, именно жёлтой, ведь закрашенной ещё поверх и тем самым же маркером, в мутном белом плафоне с серой паутиной, мёртвыми комарами и чёрными мухами. А уж и о запахе – вообще можно даже и не думать! Как и о том, лишний же раз, что… Я просто боюсь застрять – в этом гробу! Так ещё – и без малейшего притока кислорода. Совершенно – без доступа к нему! А там – ещё и рухнуть в нём же: из-за плохо вдруг закреплённых металлических канатов и тросов. Ну и особенно, конечно, лично и вновь же для меня – с одиннадцатого этажа! Каждый раз подобного рода та или иная вылазка – знаменуется для меня: походом на эшафот. Я просто боюсь в один из таких да и «не» прекрасных дней – не вернуться домой!

И стоит дверям за и одновременно передо мной уже и внутри самой кабины сомкнуться – как я становлюсь «непризнанным учеником Будды», надеюсь на лучшее и готовлюсь к худшему, делая глубокий вдох и параллельно смыкая веки: уже не видя, но ещё чувствуя и ощущая, как мои чёрные зрачки уже расширились от паники и страха, а высокий бледный лоб покрылся «потничкой». Повезло же, что летом – можно было особо и не усердствовать с косметикой! А уж и тем более – при такой-то, как стояла тогда, прямо-таки и аномально-высушивающей всё, вся и всех же жаре. И что её не было как тогда же, так и в принципе, на моём же лице: что ещё и так знатно же облегчало саму жизнь – с точки зрения вечных поправлений подтёков и «отпечатков» чёрной туши с тёмных коротких ресниц на верхних и нижних веках и оправлений осыпающихся тёмных теней с тёмно-карих глаз на пухлые щеки. Да и сам пот – ничего не подмывал, в конце-то концов! Вроде – и того же самого всё крема, светлого тона и бежевой пудры на остальных частях лица: небольшом курносом носу и округлом ровном подбородке. Не вымывался и чёрный карандаш для широких и тёмных бровей. Да и не «съедался» прозрачный блеск пухлых губ! Можно было не париться – на эту тему, парясь зато на другую, про себя же вновь и скорее именно готовясь к худшему, в первую очередь, и лишь потом надеясь на лучшее, мысленно отсчитывая этажи. Вот только и зачем – уверена же, что не попадаю в ритм и такт и, скорее всего, спешу или, наоборот, медлю, но это успокаивает: как с барашками перед сном – до момента непосредственного же погружения-проваливания в сон, воспоминание или кошмар; в моём же случае – кошмарные реалии! Ведь в какой-то момент лифт всё же останавливается – и двери его открываются: «следующая станция – психушка»! Так же прям хорошо, что даже и не верится… И правильно! Но лишь доходит только – не сразу. И я выдыхаю, поправляя пакеты в руках, уже с мыслями о скором освобождении и улице с пусть и не свежим, да и не прохладным, но и всё-таки же воздухом! Ну а вот когда открываю глаза – попадаю на панику и измену: этаж полностью погружён во тьму, только очередная же жёлтая лампа на тонком чёрном длинном проводке раскачивается из стороны в сторону под белым потолком, позволяя узреть хоть какие-то детали обстановки. Но и даже в таком положении как в общем, так и частных дел – я смогла точно определить, что это не мой, не нужный мне: первый этаж! И ведь даже – не по белой цифре на зелёной стене напротив, её я так и не разглядела, ведь, не знаю, как с остальными этажами, но первый – был всегда освещён: не одним, так двумя источниками света, обычным и необычным, от выключателя и реагирующим на движение. Здесь же был – только один! Но и он – не внушал уверенности, доверия и безопасности. А лишь, наоборот, даже ещё больше и сильнее пугал, вызывая самые ужасные ассоциации: от тех же всё ночных кошмаров до кинематографических и сериальных ужасов, ужастиков и триллеров! Забавно, но, да, в такие и похожие моменты – больше боишься какой-нибудь «твари из преисподней», нежели какого-нибудь маньяка-насильника: разум пугает куда сильнее обстоятельств – и это и мой бич тоже! Что ж, но ведь и должны же были быть и самое-то главное бывают времена, когда и самый «неверующий Фома» должен и начинает сомневаться в отсутствии чего-то… мистического. Ну вот! Так и это произошло – со мной. Но а причина была вновь до боли и довольно простой, хоть и при этом такой же существенной – лифт в этом доме не останавливался на ходу: доезжал до «естественного стечения-окончания» и только после этого ехал по «вызову»!

Поставив пакеты на более-менее чистый участок светло-коричневого линолеума, я сделала попытку дотянуться правой рукой до кнопки с номером «один»: поломки в наше время – уже давно не новость, как и не редкость – те же самые сбои в системе, и такая оплошность, как вдруг и остановка на середине пути, не пугала. Не пугала! Ровно до того момента, как, одновременно и с нажатием кнопки, я не уловила в свете лампы – тёмный силуэт. И пусть даже двери кабины вновь почти сомкнулись, но и даже небольшой щели между ними хватило, чтобы впустить гостя. А и точнее – гостью! Это была – девушка. Ровесница – мне. Но и только лишь – на первый и мой же всё взгляд! Её волосы – были спрятаны под капюшоном чёрного балахона и только чёлка, закрывающая широкие чёрные брови и такие же длинные ресницы, выдавала их истинный цвет: иссиня-чёрный, почти угольный! И всё бы ничего, да вот и только из-за тени этого самого капюшона, спадающего пуще чёлки же на её лицо, я не могла разглядеть его полностью, как и её же глаза, что и, подчас же, для меня было куда важнее, да и важнее же всего – видеть глаза: солнцезащитные очки, линзы, капюшоны… а уж если ещё и с маской – тушите свет… путали же все карты вмиг – я просто не узнавала ничего и никого за ними! Но хоть и достаточно хорошо – видела её утончённый небольшой нос, что и так же почти «по-детски», как и у меня, был немного курносый. И уже не так же, как у меня, был с пирсингом – медным гвоздиком с небольшим чёрным камнем на правой ноздре, отбрасывающим временами блики на её впалые бледные щеки и высокие, почти и острые скулы. Пока чуть ниже и небольшие же, даже почти и плоские тёмно-серые губы под матовой помадой – были сжаты в тонкую полоску, подтягивая и поднимая к себе её же округлый подбородок с ямкой посередине! Что же и до глаз на момент – они и вполне же могли быть такими же тёмными, как и всё её остальное, от одежды и до тех же ресниц, бровей и губ. Да и так же всё – могли быть подведены. Но она будто специально не поднимала голову, словно боясь столкнуться со мной взглядом. Боясь! Да… Вот только и тут же почти растянувшиеся в широкой улыбке её губы, словно бы она ещё и мои мысли читала, одновременно же и с тем, как видела меня и точно же насквозь, говорили об обратном: она знала, что я здесь. И именно – я! Мне же – и был адресован этот жутковатый оскал из-под полуопущенной головы. И, скорее всего, такой же взгляд – из-под бровей. Пока верхние и нижние клыки уже точно – были подточены, создавая образ голодного животного, а там и зверя! Чья грудная клетка, с весьма существенным размером груди, никакого комплекса – факт есть факт, вместе с тонкой алебастровой шеей – была открыта, балахон обводил их и будто бы обходил, покрывая плечи и переходя затем в рукава, и вместе уже с талией стянута чёрным атласным корсетом на чёрной же шнуровке спереди, покрывающим такой же кожаный ремень обтягивающих «в цвет» джинс.

И вот, двери лифта, наконец, захлопнулись, он вновь начал опускаться вниз, но девушку это, казалось, никак не покоробило – она лишь опёрлась спиной на закрытые же створки кабины, скрестив руки под грудью и чуть выставив свою правую ногу вперёд, заведя левую же, в свою очередь, назад, будучи ещё и обутой в чёрные же кожаные туфли-стрипы на достаточно высокой и узкой шпильке с металлическими шипами на носу, и, как стояла ко мне лицом, так и продолжила стоять, даже не потрудившись взяться за металлический же поручень или устойчивее встать, подперев любую из трёх стен! Что меня вновь лишь только слегка напугало, зря, и средне напрягло, не зря: ведь и чересчур хорошо – она держалась в вертикальном положении: в движении! Или, может, если там всё же был не комплекс, то и здесь всё же – есть зависть? Не подумала. Да и не хотелось, если честно, её заинтересованное во мне поведение – и так, и без того вводило же в ступор! Куда уж – больше-то и напрягаться? Ещё с и собой же! Неужели она и, правда, ждала меня? Пока я же была занята – лифт по-любому же раз пять-шесть успел проехать: туда-обратно. А она зашла – именно со мной и ко мне: в тот самый момент – когда ехала я! Да и судя по чистоте обуви – она только-только вышла из квартиры. Но и если придерживаться «моей версии» – в этом можно было и усомниться! Для кого она так разоделась, м? Стрип-клубов-баров поблизости – нет! Может, она – «ночная бабочка»: поработала – и теперь направлялась домой? Какая-то она – не уставшая. Да и чересчур открыто улыбается! Вполне же возможно, что она ещё и под чем-то… после уже и кого-то. Или – ещё «до». Но и тогда – почему же она так ровно стоит?!

Поймав себя на мысли, что слишком долго её рассматриваю и прямо-таки дотошно разглядываю, я, наконец, отвела от неё свой взгляд, но и вновь же сделала всё быстрее, чем подумала, равно как и резко-беспалевно, вызвав уже и хриплый её смех. Она, что, меня ещё и так, внешне, всю видит? А как же капюшон? Или он опять-таки – для меня?

– Вам – на какой этаж? – Нужно же было как-то удостовериться в её вменяемости да и с чего-то же начать: не молчать же так звонко и устрашающе – весь оставшийся путь!

– Восхваляешь страхами – лень?

Вздрогнув от такого холодного и даже стального тона, я сперва даже и не поняла – ко мне ли и в действительности она обратилась: трудно определить направление речи – когда всё-таки ещё и не видишь направления взгляда! Да и неважно, что мы были вдвоём – она ведь и вполне могла поговорить с собой, будучи опять-таки не с собой: не «в трезвом контакте-коннекте»! Но и после – мигнул свет, ненадолго погружая нас во тьму. А когда вновь загорелся – я увидела её в считанных сантиметрах от себя! И, вжавшись в металлическую стену за собой, случайно выпустила из рук пакеты: уже и не обращая внимания ни на что кроме – ничто не трогало уже так, как она. И даже – если банки разбились. Тем более! Ведь она так и продолжала лыбиться, не удостоив меня и взглядом.

– Что, прости? – Стало уже – не до формальностей.

– Ведь ты могла пойти и по лестнице – климакофобии же у тебя нет!

– Я… Я не понимаю! Причём тут?..

– Ты же – клаустрофоб, верно: боишься – замкнутых пространств!

Тело внешне и внутренне – зашлось дрожью. Сердце вместе со всеми внутренностями – вот-вот готово было выпрыгнуть из груди… Мне никогда ещё не было так страшно! Откуда она это знает?

– Я не… Откуда? Откуда – ты это знаешь?! – Озвучила я же и свои же мысли.

Вдруг лифт остановился – и завис в воздухе! Свет тоже – полностью погас…

– Это – только часть того, что я о тебе знаю, малышка Влада… – прошептал зловещий женский голос мне на правое ухо, а будто сразу и в оба. – Ты даже и не представляешь – насколько обширны мои познания о тебе! Ты ведь боишься – застрять в лифте, м… Боишься – задохнуться!

В тоже мгновение – свет снова зажёгся! Но и на этот раз – в кабине уже никого не было… Сердце же – продолжило выбивать чечётку с чётками, кастаньетами и танцевать канкан пульсом в моих висках, ушах и голове!

Сморгнув наваждение, я встала прямо, до этого, даже и незаметно для себя самой, отклонившись назад от той, кто как раз таки и хотела быть ближе, и снова нажала на кнопку «первого этажа», вот только лифт отозвался лишь жалобным скрипом, продолжив висеть недвижимым. А мне вдруг стало – невыносимо жарко! После чего – так же холодно. И снова – жарко. Будто и телесно, и душевно – бросало то в жар, то в холод! Пока кожа и снаружи покрывалась ещё большей испариной. И дышать становилось нечем.

Пытаясь успокоить сердце, а вместе с тем и остановить гон крови, распаляющей меня изнутри с каждым разом всё больше и больше, я начала проводить «дыхательные практики-упражнения». Раз за разом! Снова. И снова… Но всё было – тщетно: мозг не мог забыть тот голос и стереть из памяти тот же силуэт, не мог справиться и с уже почти наступающей, не подступающей, истерией-паникой. Пока лифт, в то же самое время, так и не двигался, не сдвинулся с «мёртвой точки» ни на миллиметр! Попытка вызвать диспетчера – так же провалилась: кнопки не работали. Крики о помощи – так же не приносили и не принесли результата! В попытках же дотянуться до металлической крышки и крыши кабины – я пару раз подпрыгнула и практически ухватилась за ручку, но и тут же вновь приземлялась на ноги: потолки были – не для моего «метр с кепкой» роста! Мозг всё пытался лихорадочно придумать план действий, но все мысли разлетались – стоило лишь сфокусироваться на одной из них: каждый раз, думая о ситуации, я вновь и вновь же натыкалась на размышления о той девушке и её же причастности к этому всему. Могла ли она, ничего не нажимая, остановить лифт? Только – в сказках, разве что. В мифах и… мистических же фильмах. Сериалах и книжках! Такого не бывает – в реальной жизни! Или бывает?.. Вот же – случилось! Или это – что-то другое: не из той оперы?

Потратив добрую часть сил на прыжки до крыши, на попытки выбить двери и крики о помощи: в итоге – я сорвала голос и могла только сипеть «помогите»! Но и благо же ещё остался порох в пороховницах, хоть какой-то, и, решившись на последний, уже и не крайний, «прыжок веры», я присела на корточки, собрала остатки сил, осадки себя, прыгнула – и пальцы зацепились за металлическую ручку крышки! Тут же сжав их в кулак, я попыталась подтянуться, что мне слабо, но удалось, дышалось тяжело, но постепенно мне удалось справиться с судорогой в теле и немного приподняться, как учили в школе и на физре во время подтягиваний. Коснувшись макушкой крышки, я радостно просипела-пропищала! Но и только же подняла лицо к ней, как и глаза, как и лоб в лоб столкнулась с лицом той самой девушки – и истерично закричала, в своих мыслях, на деле же – получился-различился еле слышимый хрип-шёпот. На большее – я просто не была способна! А ведь повод был что надо – в этот раз её глаза ничто от меня не скрывало и я, наконец, смогла в полной мере и красе, к сожалению, оценить их… черноту!

Тело вновь – сотрясла дрожь! И ведь сам ужас, как и оторопь, во мне, как снаружи, так и внутри, произвёл не столько взгляд свысока, сколько сам взгляд. Чёрные глаза! Без какого-либо намёка – на белизну глазных яблок, цвет радужек или хотя бы блеск хрусталиков! И эти две бездны, две чёрные дыры – смотрели на и одновременно вновь сквозь меня, читая меня, как и ту же всё книгу: открыв телесную обложку и зря в душевную суть и корень! Ловя любую мою мысль. Такое же – и любое моё состояние… Каждый стук моего сердца! Зная – и все мои желания. Мечты… Все мои страхи! И это уже, будучи даже не притворённым, не то что и не озвученным, заставляло сжиматься как внешне, так и внутренне – всё крепче и крепче; и отводить глаза – насколько это вообще и в этой же всё ситуации было возможно. Но и вновь же всё было – напрасно! В попытке избавиться от ещё «вездесущих глаз» – я видела уже их проекцию: как на стенах, так и на полу. Пытаться забыть – вечно помнить. Они были просто – везде! И да, как атеист, я вполне могла спихнуть это всё – на линзы. Но уж и слишком правдивым и глубоким был их, глаз, цвет, чтобы посчитать их «пустыми стекляшками». Да и её же лицо – было на крышке и крыше кабины! Не рисунок. Настоящее лицо! И вновь – она смотрела на меня с улыбкой! Всё с той же «улыбкой» – растянутыми в голодном и жадном оскале губами.

Игра. Она будто играла со мной – и вот-вот готовилась поймать! Что и произошло… В мгновение ока из крышки появилась её правая рука и, сдавив моё горло, придавила всю меня за него к полу! Голова будто тут же раскололась на части, и не только фигурально, от сильной и резкой встречи с металлической поверхностью, пусть и скрытой линолеумом. Но это же ещё – ничто: в сравнении со сдавленной шеей. Я не могла дышать!

Сразу же забившись в её руках, как пойманная пташка и без «как», я попыталась своими же руками оторвать её руку. Но её хватка была – стальной! Да и что уж говорить за руки – ни одна мышца, ни один мускул не дрогнул на её идеальном лице. Лишь глаза стали у́же – сквозь щёлочки век! Казалось, в этот самый миг она решала: «И что же мне с тобой делать дальше?». Со мной! Ну а как только ещё и села на меня всем своим, пусть и небольшим, но и весом, окончательно прибила меня к полу и ещё улыбнулась! Будто и вдвойне. Да и не «будто». Ещё – и глазами! И вот что было уже точно – тьма в ней, и она же сама, как тьма, улыбалась мне: бездна глаз смотрела в бездну зрачков – в самую душу!

Тут-то вся картинка – и поплыла. А и точнее – я! А она же – просто стала размываться перед глазами. Пока и я же сама чувствовала, как постепенно, шаг за шагом и грамм за граммом, жизнь уходит из моего тела – как душа покидает меня… И я же – ухожу от себя! С каждым новым её вдохом… Словно бы и она высасывала её тонкой серой струйкой, как и тот дым сигареты, только наоборот – вдыхая или «перекатывая» меж ртом и носом. Только вот и я её-его – не выдыхала! А вот – она… Она сама – её тянула из меня сквозь свои сцепленные ровные белые зубы: с каждым моим выдох-сипом. Дементор! Как… Или без «как». Да и какая разница? Уже!

Но и когда я раскинула руки в разные стороны, будто и «на распятье», готовая ко всему, будь то расстаться с жизнью или принять смерть, что и одно и то же, как ни посмотри, она вдруг нагнулась ко мне, вновь становясь лицом к лицу и глаза в глаза, и я ощутила её горячее дыхание на своих щеках, не видя ещё полноценно и чётко:

– С тобой – слишком весело, чтобы убивать! «Так быстро». Во всяком случае…

И мир – вновь закружился! А и точнее – миры. И внешний. И внутренний… Что мне даже пришлось вновь закрыть глаза, чтобы «круговорот образов» не вызвал рвотный позыв-рефлекс: потолок же менялся местами с полом, затем со стенами и вновь с полом – со скоростью… всего, что только можно и нельзя, да и всего и сразу, ко всему, вместе!

Открыв их лишь спустя минуту, а может, и секунду, и здесь – не о счастливой, и уж тем более – не о счастье, я не поверила своим глазам: мы были – в лифте! И что немаловажно – в движущемся лифте! И пусть всё ещё и достаточно медленно, но и зато же при этом – достаточно уверенно и правдиво! Пока и она же вновь – стояла передо мной со скрещенными под грудью руками и… насмехалась надо мной! Ну а я же, я же – всё так же была прижата, но уже и не к полу, а к стене, бывшему полу; и её же руками – за горло.

– С возвращением! Думаю, это – мне больше не понадобится… – и, откинув таки совсем капюшон, сбросив его за и одновременно на спину, она встряхнула головой, осыпая тут же своими длинными угольными волосами по самую поясницу своё же тело.

– Кто?.. Кто ты? – Мой голос!.. Он… Громкий? Я слышу его!

И, дотронувшись затем до своей шеи своей же правой рукой, я тихо вздохнула: всё в порядке – боли нет. Неужели – сон?

– М-мм… – выпятив свою нижнюю губу в какой-то такой же «своей» и только ей же лишь понятной обиде, она сделала шаг назад и положила обе свои руки на талию. Я же, в то же самое время, продолжала висеть – без рук. Но и удерживаемая при этом ею же – за горло. Как?! – Неужели – не поняла? – И на какой из встречных вопросов – отвечать?!

– М-мм… Киллер? Маньяк?.. Киллер-маньяк?!

– Оу… Ты мне льстишь! – Облизнулась она и глубоко сглотнула, словно опробовав мои слова или мой голос на вкус. Видимо, понравилось! По крайней мере – на первых парах. А там уж – как и куда пойдёт-поедет. – Нет! Ни первое, ни второе и… ни компот. Но они – составляют мою профессию… в целом! И да, кстати, на будущее, в качестве информации-справки к действию, не размышлению, закрывай двери лифта в следующий и все последующие же разы, будь то со мной или нет, тем более, сразу – не раздумывая!

– Я просто не ожидала! Да и лифт же этот – никогда не останавливается…

– …на полном ходу. Всё верно! Но и вот тут же: раз, так, взял – и остановился! – Расправила она свои руки, словно крылья: демонстрируя «на практике» наше положение тел и дел на момент – такое себе, надо сказать. – Никогда не говори «никогда» – туда же!

– Так это – ты!.. Ты это – сделала! – Пазл начал не спеша, но обретать свою первоначальную форму. Не доставало лишь одной его части – причинно-следственной связи. Зачем ей это?

– «Что» именно? Конкретизируй… Я столько всего сделала за свою и «не» жизнь, что не имею ни малейшего понятия: о чём конкретно – ты меня сейчас «спрашиваешь»!

– Не ёрничай. И хватит отвечать вопросом на вопрос! Сломала лифт!.. Ты!..

– Ой… И кто бы… «вопрошал»! Да и не сломала, а… – хитро усмехнулась девушка, поправляя меня, – …подарили. Ос-та-но-ви-ла! Вмешалась в порядок вещей, пф, всего-то… Здесь – нет ничего ужасного! А уж и тем более – «нового». Хотя и – «кому» как…

– «Порядок вещей»?.. Что? В смысле?!.. Кхм. Кто ты?!

– Ох… И как же с вами, атеистами, всё же – тяжко! – Страдальчески проныла она и даже, возможно, закатила глаза. Ну и, во всяком случае, я так подумала! Пусть и увидеть воочию это действо «сплошь-и-рядом» чёрный цвет её же глаз – возможности мне такой не представил. – И «туго»! Верующие, на твоём и вашем бы всё месте, уже бы давно: соль везде рассыпали, святой водой меня окатили, белый круг вокруг себя нарисовали… да и свечи зажгли. Чтобы заодно ещё и меня поджечь!.. Кхм. Да! А к вам же… К вам же – нужен прям особый подход. А там и – «подъезд»! Во всех смыслах…

Соль? Святая вода?.. Меловой круг и?.. Что? Свечи?! О чём она?!..

– О чём ты говоришь? – Что ж, ей бы уже и вправду было проще – мои мысли читать, чем и мне же их самой дважды повторять. Бывает же! А что поделать? Словарный запас мельчал – со скоростью опускания лифта и выхода кислорода из сдавленного горла.

– «Что» с тобой произошло – минутой ранее? – Видимо, решилась-таки и решила же начать – с азов и чего-то отдалённого, чтобы затем лишь прийти к чему-то «близкому», да и «к чему-то уже»! Так сказать, показать на пальцах: и тут же – сквозь них. Что ж, так со мной и мне – и надо: доходчиво и дотошно – всё разжёвывая и, как пингвину, да и любому же птенчику в принципе, после – «блюя-плюя» в рот. – «Что» – ты чувствовала?

– Я… Я задыхалась! Лифт был заперт, а я… Я не могла – выбраться из него! Не могла – выйти! Будто бы… Будто все мои страхи…

– …враз и ожили, – изогнула она свою правую бровь, тут же подогнув левую в хитром прищуре, и осклабилась, – претворившись в жизнь?

– Да! Но… Это ведь – неправда! Этого просто – не может быть! В смысле… Ну да. Точно! Скорее всего – галлюцинация…

– Ты так думаешь?.. – И снова в секунду оказавшись передо мной, она провела своей правой кистью между нашими лицами и взглянула на её ладонь, словно бы и что-то читая, считывая так с неё и… обо мне! – Ты ведь боишься – не только застрять, верно! Рухнуть… Ты боишься ещё – и разбиться, не так ли! – И лифт тут же покачнулся.

Не успела я и что-либо сообразить, как и ещё что-то сказать, хотя бы и ответить, да и как-либо же уже себя повести, как он вновь начал подниматься вверх! Ну а взглянув на табло затем, я и вовсе сглотнула, схватившись за металлический поручень позади себя: вот только же мы были на втором этаже, а уже вновь поднялись на одиннадцатый; но и на этом же кабина не остановилась – и вот я уже вижу предельную отметку: «четырнадцать»! Движение сразу же прекратилось – и я уже хотя бы от этого облегчённо выдыхаю, правда, и вновь же рано, ведь и тут же подлетаю и врезаюсь в крышу кабины вместе с пакетами и банками в них, что уже и наверняка разбились, но и опять-таки – я не обращаю на них никакого внимания: ведь на кону – моя жизнь! И пусть – какая-то. Но и – какая-никакая! Цифры же на табло, тем временем, продолжают сменять друг друга в обратной прогрессии – с просто нечеловеческой скоростью, пока и сама кабина же летит вниз, не останавливаясь ни на секунду и прижимая меня, вжимая в себя: всё сильнее и сильнее. Ещё немного и, казалось, позвоночник точно уже – треснет! И я вновь кричу – во всё горло. Но и это так же вновь и мало, да и ничем вообще не помогает: «вой» стоит такой, что даже мой крик не идёт ни в какое сравнение с ним – скрежетом металлического каркаса кабины о серые же бетонные стены! Все её металлические тросы и канаты – будто враз треснули. И все! Чтобы остаться – лишь ошмётками наверху. В то же время как сама кабина, висевшая когда-то на них, целёхоньких, летит вниз – с их осадком и моим же остатком: как души, так и тела!

– Ос… Останови!

– Что? – Пропел голосок! И, взглянув вниз, я не верю своим глазам – она так и стоит на ногах: только и на этот раз уже – перпендикулярно моему лицу и… улыбается, лыбится, демонстрируя мне свои же клыки. Её не снесло ни на сантиметр! Не прибило и к стенам. Да она даже не качалась – от ударов кабины о стены! Её будто приклеили к полу!

– Как?.. Как ты?..

– …сделала это? – Да она издевается! Не читает мысли, но угадывает их – буквально: «с полуслова». Зачем?.. Кто?..

– Да кто?.. Кто ты такая?!

– Зачем тебе это знать, м?! – Небрежно-надменно фыркнула она. – Ты ведь всё равно не поверишь… Да и тем более: в скором времени – тебе эти знания и вовсе не будут нужны. Не-при-го-дят-ся… Да! И ничем… «совершенно» ничем не помогут! – И её же раскатистый смех – разошёлся и отразился от коричневых металлических стен!

После чего, развернувшись на своих шпильках к чёрному же электронному табло с ядовито-жёлтыми цифрами, она злорадно хихикнула и отошла к стене – у которой когда-то стояла и я. Ну а я же, взглянув за ней же на табло, лишь вновь вскрикнула, стараясь сдержать уже и подступившие слёзы! Неужели я всё-таки разобьюсь?.. Вот так просто и… Только – из-за какой-то… сумасшедшей девицы! Третий этаж. Второй…

– Зачем?.. Зачем ты это делаешь? Почему?.. Почему – я?! – Выкрикнула из самых уже и последних своих сил я и вжалась в себя и потолок.

Удар! Шум-вой – сразу же затихает. А я – боюсь пошевелиться. Да и не уверена, что смогу и… могу! Так и вишу-лежу, пока в разум не врывается какое-то жужжание. Жужжание кабины! Она вновь поднимается – на пару этажей вверх и… тут же затихает. Останавливается! А я же слышу уже и другой шум – стук шпилек. И практически – рядом со своей головой! Не веря уже даже и своим ушам – я приоткрываю глаза и вижу, что всё-таки лежу и… уже на полу. Лежу и… живая! Приподнимаюсь на дрожащих руках и подмечаю, что и все остальные части моего тела – так же функционируют. И даже – не болят! Пакеты же – вернулись на своё место: у стены. Проверить бы их! Но и чувство же такое, что она издевается надо мной по всем фронтам: и во время «полёта» – как-то сама их держит и швыряет же, но и только так, чтобы не разбить. Зато вот и я лишь – найду у себя завтра не один синяк и рану. Если выживу, конечно! И… Что за?!.. Она вновь хватает меня за правое плечо и разворачивает к себе, прижимая к полу всем своим телом.

– Испугалась? – Её злорадный шёпот – обжигает кожу моей шеи. И я даже чувствую кончики её клыков – на своей левой мочке. Пока и на правой же – кончик языка! Как?.. – А ведь могла пойти и по лестнице… Легче!

– Неа… «Тяжелее». Тяжело – подниматься! – Вторю и тут же исправляю её я.

– Легче, чем в Эдем. Поверь мне!..

– Откуда ж такие познания?.. Ты – ангел, что ли? – И усмехаюсь… невпопад.

– Зачем же – грубить? – Снова обижается она и… лишь дует губы! А я же – продолжаю ловить ветер волосами, если уж и не «блеск» – пятками, от её «эмоциональных качелей и каруселей». Да и чего уж там – американских горок… «по-русски»: с «русской же рулеткой»! И откладывать «на задворках» то, что, видимо, обида на меня – выводит её же из себя не так часто и сильно, если и вообще «выводит», как и те же всё мои с ней пререкания, «шутки-минутки» и… страх?

– А! Ну да… Ангелы же не доводят людей – до белого каления!

– М-мм… Я старалась! – Засмеялась горделиво брюнетка и, спрыгнув с меня, встала на ноги, поднимая и меня следом – и сразу же ставя перед собой. – Я – Люция. Демон! Приятно познакомиться… наконец. Претворяю в жизнь – другие и… чужие страхи! Весело, правда!

– Нда… Никакой фантазии! Кхм… Ты знаешь, не успела распробовать и… Нет! – Крикнула сразу же я, только заметив хитрый прищур глаз напротив. – В повторе – не нуждаюсь, спасибо! Окей. Ладно… Допустим! Ты и правда – демон. И так же действительно – претворяешь в жизнь другие и… чужие страхи! В чём, собственно, и буквально же только что, убедилась лично, проверив на собственной же шкуре, и я сама. Но! Зачем тебе, и уже после всего же этого, я? Отпусти, а?..

– Ты мне понравилась – сойдёт за причину и аргумент: ещё немного задержаться?

– Эм… – Прикусив нижнюю губу, я невольно вздрогнула, вдруг переведя все её однозначные касания ко мне после и некогда же до – в весьма уже и неоднозначные. – Я правильно тебя поняла? Я. Понравилась. Тебе. Да? Серьёзно?!

– Дьявол! – Ругнулась она, а мне же стало прямо и интересно: в её случае – это действительно ругань и всуе или просто к папе? – Какие же вы все… пошлые! Прямо-таки и не скажешь, что ваша раса изначально была создана – из праха земного… да и ребра Адамова! Если бы не знала, то подумала, что вы созданы – «другими» органами.

– Может, я открою тебе секрет и тайну, но… – начала заговорщицки я, переходя под конец затем почти и на шёпот: будто и, правда, открываю их и в «одно» – лишь для неё, да и чтобы никто другой или другая… чужие не услышали. – Мы именно этими самыми органами и были созданы! Без праха и… прочих извращённых издевательств.

– Ты мне понравилась, как человек! Идёт? Да и отцу ты, знаешь, приглянулась…

– Вот и проверили поговорку: «Бьёт – значит любит»… Ужас! – Стоп! «Отцу»?! Это что?.. Это «Люциферу», что ли? Чёр… Кхм. Я же пошутила про: «всуе»!

– Дело – не в поговорке! – Топнула она своей правой ногой, спокойно удержав равновесие и одной левой, дабы привлечь всю мою серьёзность и внимательность к себе. – Я должна была тебя задержать! Помнишь, я сказала, что… вмешалась в порядок вещей?

– Ну д-да… – Голос дрогнул и моё же прямо-таки уже и развесёлое настроение враз куда-то, да и, наверное, в след же за ним – делось-испарилось. И даже на прощание – не помахало! Как и улыбка её… И с её же всё – губ. Так ещё и её же собственный серьёзный вид затем – испугал не на шутку! Что. Она. Сделала?

– Почти час назад. По правилам… По правилам баланса и равновесия. Гармонии…

– Что?.. Что должно было произойти?!

– Ты должна была умереть! Вот… Прости! – Сказала, как отрезала! Вот он – мой приговор! Так ещё и с таким тупым извинением – по факту. Будто и по тем же самым «правилам» – она могла и смогла бы что-то действительно изменить: вне зависимости от «нравишься» или… или «нет». Да уж! Здравствуйте! А я ведь знала, что когда-нибудь этот, в принципе, «понедельник» – меня убьёт. Да ещё – и летом… Да ещё – и в… Ненавижу: лето, жару и… понедельники. И «лифты»!

– Ч-что?! – Дыхание вдруг резко спёрло и я начала задыхаться, рухнув где-то параллельно ещё и на колени, да и забыв начисто про то: как давно не заикалась и не повторялась. Этого… Этого – не может быть! Просто – не может. Нет! Что за бред?!

– Если бы я не остановила лифт – ты бы вышла из дома и попала под машину! Водитель – просто скрылся бы с места преступления. А скорая… Как и все – не успела бы приехать. Ты должна была умереть и умереть – на месте! – Развела руками Люция.

– Нет! – А вот и стадия «Отрицание» – подъехала. Прекрасно! Только почему – от своей смерти, а не от чей-то?! О! Теперь и думаю, как демон. Дурной пример – всегда заразителен. Как и компания! Посмотри на неё и скажи, ответь – кто ты. После – кто я… А затем – зачем? Да и главное – нахуя?! – Замолчи! Нет! Это – не так! Я же – жива! Это шутка! Да! Всего лишь – глупая шутка! Скажи, что ты шутишь… Скажи! Прошу…

– Очень бы хотелось… но нет! А «жива» ты – потому, что я нарушила правило и просто изменила твою судьбу и ход событий, вмешавшись! И пока ты как раз вот сидишь здесь и сейчас со мной – водитель легковушки уже с полчаса как мёртв: протаранил продуктовый ларёк и подорвался вместе с ним – на вытекшем из бензобака бензине! Забавно, да? Такой – эффект бабочки: элемент исчезает – событие меняется…

– Но… Но он же… Он – умер! Он – мёртв! Вместо… А не я! Почему?

– Довольно странный вопрос – для и из уст человека, во-первых, а во-вторых, что мог погибнуть, влетев в его лобовое стекло, а отлетев, попасть под колёса! Он давно находится – под нашим наблюдением и в нашей же разработке: мы считаем его – уже окончательно опасным для общества и пропащим, пусть и не «без вести»! Видишь ли… – нахмурилась она и, призадумавшись, уставилась на меня невидящим взглядом: будто смотря на меня и тут же сквозь, да и вовсе же не смотря и не на меня. – Пару лет назад – он потерял семью… Одну и вторую! Жена и двое детей, девочка и мальчик, разбились на самолёте, когда летели обратно с отдыха. Отец – утонул, когда рыбачил зимой на льду. А мать – умерла от рака мозга. И так, и без этого – тяжёлая судьба, согласись! А он же и ещё, и сверху будто «поддавая» – пил не просыхая и «таким» садился за руль. И тут, как понимаешь, было уже два варианта: либо его сажают за убийство, да ещё и вождение не единожды в нетрезвом виде – пожизненно и без права выхода из тюрьмы по УДО; либо он – погибает! Ты – жива. А это значит – без вариантов: «один»! Возможно, мы спасли и ещё парочку таких, как ты, и не – от этого идиота-гранаты и на колёсах!

– Боже мой!.. – Хриплый шёпот сорвался с моих губ, мешаясь с непрерывным потоком холодящих и даже «морозящих» кожу слёз. – Я убила человека. Оставшись жива, я погубила – его!

– Дура! – Рявкнула Люция. – Главное же, что: ты – жива. И твои родные – не будут рыдать через пару дней у твоего же гроба! Ну а насчёт него… Тут уж ничего не поделаешь и ничего не попишешь: из двух зол – всегда выбирают меньшее!

– Но… Какая тебе польза – от меня? Ты ведь – демон! А я – … – всхлипнула я, уставившись в «ночь» глаз девушки, и так и не закончила свою фразу. Да и надо ли уж?

– Никакой… – Пожала она спокойно плечами, а я нахмурилась. – Да-да! И даже более того – со-вер-шен-но никакой! Это всего лишь – моя работа: спасать тебя. А даже и «тем более» – такими вот… весьма экстравагантными способами!

– В смысле? – Хлюпнула я носом и утёрла его своей правой ладонью, пока левой же – подбирала слёзы с и из глаз: под ними и на щеках.

– Я демон – из разряда: «Гении».

– Что-то типа… «ангелов»? – Нет, ну а что? Будто я знаю, кто такие эти… «Гении». Я знаю – гиен! И, как по мне же всё опять же, она – больше на них смахивает, чем на… демонов. Так ещё и разряда этих самых, как их, а, Гении. Точно не гений – это придумал!

– Хватит. Меня. Оскорблять! – Сквозь зубы прошипела девушка, ощетинившись. – Это только для тебя я – демон-хранитель… А для остальных – я худший кошмар!

– Ага! И «ужас, летящий на крыльях ночи»… Да-да! Да уж… Ну, как и палка о двух концах. И медаль же о двух сторонах. Не говоря уж – и о луне! Кому-то – ангел-хранитель; а кому-то – и демон-разрушитель. Но «ты» и!.. «Хранитель»? – Хлопнула я себя же по коленям и рассмеялась: сначала истерично, а после и упаднически-обречённо. – Так сохранила, что у меня сердце всё ещё рёбра стремится пробить: я же умереть могла!

– Могла… – Кивнула она и хитро улыбнулась. – Но не умерла же! Да и ты мне ещё благодарной быть должна – я тебе «облегчённый курс» показала. Для других и… чужих – я таких «поблажек» не делаю: если уж претворяю страхи – так до конца! А вот и до какого именно – «конца»… Порой – вполне удачно пополняю отсек «умерших душ»!

– Постой!.. Так… Гении… если я правильно поняла, как и любые другие и… чужие мифы кряду, это ведь – сказочные персонажи! Ты-то там и… в них… в их рядах – как?

– Все мы, так или иначе, начинаем – с «низов»… А домовые и женского пола – бывают, чтоб ты знала!

– Впервые вижу, чтобы демоны… и «спасали»! А что же делают тогда – ангелы?

– Не суют свои напыщенные носы – не «в свои» дела! – Фыркнула девушка.

– Стой-стой-стой… Стоп. Мне нужно это переварить! То есть, вся эта бурда про то, что я тебе понравилась – …

– …правда! – Вновь кивнула она, а я окончательно запуталась и воззрилась на неё огромными глазами. – Из всех тех, за кем я присматривала в прошлом, по крайней мере, ты мне нравишься – куда больше их. Ты… волевая!

– Станешь тут «волевой», когда: падаешь – больше, чем поднимаешься!

– Не жалуйся! – Смерила меня брюнетка строгим и хмурым, словно и воспитательным, приструнительным взглядом. А после – и снова широко улыбнулась, не только губами, но и глазами, в которых загорелась ещё и какая-то мысль. – Будет и на твоей улице праздник… И довольно скоро!.. Если ты примешь – правильное решение.

– То есть?.. Что за… «решение»? Так ещё и – «правильное»…

– Относительно своей дальнейшей судьбы! Видишь ли… Да. Я спасла тебя… Но и всё равно же – с одним условием: всё и все, вся – везде и всегда имеют свою цену. Твоя, и «моя» же в том числе, ты должна – стать… и быть с нами!

– Как это?.. С «вами»!

– Стать – демоном-хранителем!

– Ты – сёрьезно? – Усмехнулась я и закатила глаза. А вот это – уже реально за все возможные и «не» рамки: что приличия, что и… морали! Каким: «демоном»? Так ещё и – «хранителем»! Я же только-только, уже и час назад, узнала и даже поверила во всю эту… мистику, а уже должна стать – одной из них! Скорая – уже не нужна. Вызовите – дурку!

– Серьёзней некуда! – Рыкнула девушка. Ой! Всё-таки – разозлилась… Нужно как-то сгладить углы: себе дороже – её как-либо, на что-либо да и кого-либо, в данном же всё случае – себя, провоцировать. Тем более – в пока ещё закрыто-замкнутом помещении!

– А альтернативы – нет?

– Есть… – Склонила она голову к своему левому плечу и осклабилась, «играя» чёрными острыми ногтями, в свою очередь, по правому. – Я стираю тебе память, возвращаю время и всё остальное на свои места – и ты погибаешь «своей» смертью!

– Круто! – Хлопнула я в ладоши – и показала ровно тот же знак обеими следом. – Такой выбор… Даже и не знаю, что и выбрать-то… Без выбора! А именно… Если я всё же захочу перейти… к вам – я умру. А если не захочу – опять же умру. Это не альтернатива!

– Почему же? В первом случае – ты даже и не появишься!.. Ни как человек. Ни…

– Как так? – Спорю, мои глаза стали размером с блюдца – с самые большие и даже «огромные»: из всех существующе-возможных и «не». Что за нафиг?!

– Ну… Когда ты согласишься вступить в «наши ряды» – ты автоматически сотрёшься из памяти: родных, близких и… друзей. Знакомых… Всех! И не будешь значить для них – ни-че-го: ведь тебя просто – не было, нет и… не будет. Вот и всё!

– Это… жестоко! – Нахмурилась я.

– Да неужели?! А так рано умереть и буквально на руках своей же матери – это не жестоко? Доводить их, стоящих у гроба… дочери, внучки и подруги, до нервного срыва – это не жестоко?! Ты принесёшь им куда больше боли – оставшись в воспоминаниях, нежели исчезнув из них и от них же самих: насовсем и… навсегда. «Сов-сем»!

– Но… Но я не могу – так! – И слёзы вновь потекли по щекам сплошным потоком: где-то размывая собой ещё прошлые дорожки, а где-то – и просто накладываясь на них поверх, уже и как новые. – Не могу так поступить и… С ними! Это… Это несправедливо!

– Жизнь – вообще несправедливая штука! Но и в любом случае – решать тебе… – И лифт вновь не спеша начал опускаться на первый этаж!

Пока же и я сама, покачиваясь вместе с ним снаружи, так ещё и из стороны в сторону – внутри, не могла унять очередной же свой срыв и истерику. Что уж говорить – и за принятие какого-либо решения. А и тем более – верного! Трудно было решиться в таком состоянии «не стояния», когда ещё и слёзы продолжали литься из глаз, скатываясь по щекам и оставляя прозрачно-солёные дорожки на коже, щипая и будто бы ещё и разъедая её, вообще хоть на что-то. А тут ещё – и на такое! Да… уж. И вот вроде бы, в момент, приходишь к «правильному решению», разумом и так же вполне «разумно», но и вновь же – вмешиваются чувства! Эмоции и… ощущения! Сердце! И уже не то что «трудно» – «никак»: понять, принять и… сделать это-его. А нужно… Надо! Остаётся – только довериться случаю. И постараться – не думать о последствиях. Так – будет лучше!

И вот, двери, наконец, звякнули – и раскрылись, выпуская брюнетку за пределы досягаемости: зоны доступа, личного пространства и, как ни странно, комфорта! Что ж, и пусть под «крылом у смерти» – как никогда опасно; но и в то же всё время – весьма безопасно. А уж и у «своей-то» – и подавно! И, практически исчезнув из поля зрения, она, будто бы и напоследок, словно бы и «на дорожку», притормозила, шаркнув подошвой туфель в моём направлении – только заслышав мой же тихий голос, зовущий её по имени!

– Ну? Драматически-театральные паузы, конечно, «по-своему» – прекрасны, но…

– …Если я соглашусь стать такой же, как ты, ты исполнишь одну мою просьбу? – Всё же собравшись с духом и голосом же, продолжила я.

– Конечно! Quid pro quo… Только не путай – с Quiproquo!

*

Покачивая ногами из стороны в сторону, девушка с короткими каштановыми волосами, в чёрном костюме, из пиджака с длинными рукавами и укороченных брюк со стрелками, на голое тело и в чёрных же лодочках на тонкой и высокой шпильке сидела на серой деревянной скамейке под прозрачным пластиковым «куполом» остановки на металлических опорах и смотрела на поток солнечного света сквозь пальцы рук. Как сравнительно недавно и одновременно давно – это было: такие игры – уже не приносят той беспечной детской радости, спокойствия и уюта! А как бы хотелось вернуться в прошлое – и ещё раз проделать такую штуку… «той» собой. Попускать солнечных зайчиков и… Вдоволь насмеяться! Набегаться и… Надышаться. Где же те её – пять лет?

Но и уловив боковым зрением приближение большого бело-синего металлического объекта, она, так и не закончив, да и не ответив, тяжело выдохнула и направилась к нему! И, поднявшись по чёрной металлической лестнице с чёрными же прорезиненными ступеньками автобуса, лишь мельком оглядела «контингент». Затем заплатила за проезд и села слева от молодого парня, лет двадцати-двадцати пяти, со светло-каштановым ёжиком волос, что, прижавшись головой к окну, справа же от себя, держал в руках свой серый мобильный телефон и неустанно вращал его между своими средним и большим пальцами правой руки, держа левую либо в кармане, либо на левом же бедре или колене, постукивая ладонью или выстукивая же пальцами какой-то лишь себе известный и понятный ритм: то ли ждал звонка и так сильно переживал из-за возможности вдруг его не услышать, то ли просто нервничал и пытался хоть чем-нибудь себя отвлечь. Но и стоило лишь белым металлическим дверям закрыться, а затем, спустя время, вновь раскрыться со скрипом и глухим хлопком, как он резко вздрагивал, осматривал всё окружающее его в общем, людей в частности, что в нём находились и только зашли, и вновь прижимался к окну. Даже невооружённым взглядом было видно и понятно, что его что-то пугало. И очень сильно – пугало! Взгляд его серо-зелёных глаз – не мог остановиться ни на чём и ком конкретно: ни на секунду. Да он даже в окно не смотрел, всецело поглощённый прокручиванием телефона в руке, пока его же тонкие губы были сжаты в одну белую полосу от напряжения. Как и острые скулы, по которым то и дело шныряли желваки. В то же время, как и на фоне общей же бледности худого лица, его светлые широкие брови – были сведены у переносицы. А длинные ресницы – слишком быстро порхали; и временами – даже дрожали. Вместе с кончиком длинного и острого носа, что и дёргался им же в такт. Словно бы он задыхался – и таким образом старался поймать больше воздуха! Одновременно и с капельками пота, что и сразу же почти утирал своим левым рукавом серой вязаной кофты, надетой поверх белой футболки. И тут же затем проводя, левой же рукой, по волосам и влажному высокому лбу. После чего ненадолго подносил телефон к губам, не касаясь его, а только угловатого, почти и квадратного подбородка, что-то шептал с закрытыми глазами – и вновь начинал крутить его, стуча и ногами же в чёрных рваных на коленях джинсах, словно отбивая ритм белыми высокими кроссовками.

Его чересчур зажатая внутри и сжатая снаружи поза, почти и спрятанная в худые и угловатые плечи узкая шея, то вытащенная наружу, то и спрятанная вновь в карман кофты «забитая» рука и то скрещенные под сиденьем, то подогнутые «под себя», то и вытянутые перед собой ноги, вновь и вновь стучащие время от времени по чёрному металлическому полу, покрытому тёмно-синим ковром с небольшим ворсом: всё это – так и указывало, так и кричало о состоянии явно далёком от спокойного и сбалансированного, равновесного и главное «гармоничного». Он будто пытался спрятаться, уйти от этого, внешнего, мира – в свой: вжавшись в угол и прижавшись к окну – чтобы слиться с ними и выйти через них!

И вновь же встрепенувшись от очередного скрипа-хлопка дверей, он отодвинулся уже и от самой девушки, чуть проехавшись и съехав практически на самый край своего же серого пластикового сиденья с тёмно-синей же тканевой обивкой и сидушкой, становясь ещё ближе к выходу и улице, и с ужасом взглянул на новый поток и приток людей! На что же и его же «соседка» – лишь улыбнулась своим мыслям и сбросила со своей макушки чёрные солнцезащитные очки, легко поправив их затем на глазах и переносице. После чего – ещё скрестила руки на груди и закинула правую ногу на левую, подавляя смешок. Следующие пять минут – обещают быть презанимательными! Что ж, и впрямь – «источник» не обманул, а и главное не оплошал: местоположение оказалось – верным. К этому и, правда, вполне можно привыкнуть! И почему она боялась этого – несколько месяцев назад? А действительно… И, пока ещё было время, она прикрыла глаза, вернувшись мысленно туда и в тот конкретный же промежуток времени, вспомнив один диалог, тот самый, что и так резко-резво изменил её жизнь: бесповоротно и безвозвратно!

*

– Ну? Драматически-театральные паузы, конечно, «по-своему» – прекрасны, но…

– …Если я соглашусь стать такой же, как ты, ты исполнишь одну мою просьбу? – Всё же собравшись с духом и голосом же, продолжила она.

– Конечно! Quid pro quo… Только не путай – с Quiproquo!

– Ты ведь всё равно сотрёшь им память…

– «Тебя»… И «из их памяти»! – Поправила её Люция и легко кивнула, подойдя уже и поближе к открытым дверям кабины лифта. – Ну да…

– Тогда создай им одно воспоминание… Пусть они поверят и уверуют – в него!

– Какое? – Не на шутку заинтересовалась девушка, не скрывая и «огня» в глазах.

– Они должны – жить счастливо!.. Хоть – и без меня.

*

Скрип и тяжёлый стук рядом – заставили её тут же переключить своё внимание в другое русло: двери раскрылись – и вновь впустили народ, заставив «соседа» справа нервно вздрогнуть и как-то надсадно, а после и досадно проскулить-простонать. И не прошло же и минуты, после буквально и насильно высиженного закрытия створок, как он тут же и прямо рванулся к ним, как голодный до воздуха и свободы дикий зверь! Вот только и с вынужденным препятствием на пути – в виде и всё той же девушки рядом.

– Вы?.. Вы выходите?.. С-сейчас?! – Запинаясь и чуть заикаясь, спросил-таки её парёнек.

– Это было бы вполне себе неплохо и даже весело, будь это и впрямь борьбой со страхом, где «глаза в глаза» и… всё такое, если бы не было так плохо и грустно – в виде войны с собой! Омнибусофобия и охлофобия… – Задумчиво проговорила, а затем и так же перечислила страхи она, так и не ответив, а затем ещё и цокнула языком, не выпуская «бьющегося за волю» молодого человека ни то что из поля зрения, а и дальше собственного же тела и ног: сжала же его и его же ноги между своими так быстро, сильно и крепко, что он чуть не упал, но и вовремя спохватился-схватился обеими своими руками за синий пластиковый поручень и, наконец, остановился. – Прямо же – набор! Да и все – в одном месте… И впрямь – веселее вместе! Да, Красный? Хотя ты скорее – уже Зелёный. Если и пока ещё – не Синий. Не-здо-ро-вый… И как же тебе так угораздило, а, милый?

– Прости?

Усмехнувшись такому «повторению» и уж точно не от «матери учения», а скорее и именно от «мачехи», а там и «отца мучения», девушка припустила очки на кончик своего курносого носа и взглянула напрямую на молодого человека уже и перед собой, отразив его глаза, ставшие вмиг похожими на блюдца, в своих, как в зеркалах, чёрных зеркалах, и таких же океанах глаз! Ловя ещё ими параллельно – и то, как и тут же затряслись его руки и ноги почти пустились в пляс, подзадоренные потяжелевшим и рухнувшим дыханием.

– Восхваляешь страхами – лень? – Вновь не ответила ему она и улыбнулась, демонстрируя без страха и сомнения, а там и упрёка – уже и свои удлинившиеся клыки.