36, или Нет никого, кроме него

ПЕРВЫЙ БЕЛЫЙ КОНВЕРТ

– Нет никого, кроме него.

Я спрашиваю:

– Что?

Дед повторяет, делая длинные паузы между словами:

– Нет. Никого. Кроме. Него.

Передо мной – самый настоящий индус. Потрепанное дхоти, пыльные шлепанцы, легкая холщевая сумка, перекинутая через плечо. Пальцы правой руки быстро перебирают четки, намотанные на кисть. Шея скрыта за несколькими рядами разноцветных бус. Волосы заплетены в косички. Об этом человеке я знаю только то, что он мой дед. Мы сидим в довольно чистом, кондиционированном Интернет-кафе, за окном – Дели.

Задаю деду прямой вопрос:

– Зачем сюда позвал?

Он кладет передо мной огромный бумажный сверток:

– Мое дежурство подходит к концу. По условиям, я должен передать инструкцию старшему внуку, то есть тебе. Внутри лежат конверты двух цветов. Белые вскрой и прочти сегодня, с интервалом в десять минут, не меньше. Черные – завтра, с теми же перерывами. У деда неприятный голос. Как будто пилят ножовкой плохо закрепленный кусок ржавого железа. Воздух за окном плавится от жары.

Я смотрю на каменный двухэтажный дом напротив. Он имеет деревянный мансардный этаж, на крыше которого громоздится сарай, наспех сколоченный из гнилых досок и ржавых кусков железа. Верх этой странной архитектурной конструкции венчает маленькая брезентовая палатка, полинявшая на солнце.

Человек, сидящий в ней, высунул голову на улицу и внимательно на меня смотрит.

Небо вокруг его лица опутано черными электрическими проводами и кабелями, тянущимися во все стороны, сходящимися друг с другом, разветвляющимися. Он сидит там, как паук в паутине.

Я спрашиваю деда:

– Какое дежурство? Какая инструкция?

Поворачиваюсь к нему и вижу, что рядом со мной никого нет. Официантка краем глаза косится на меня, ей отчего-то смешно. А что смешного-то? Я заказываю сабджи, гулабджамуны, кофе и оплачиваю Интернет. Компьютер виснет. Смотрю на бумажный сверток. Он темно-желтый и весь покрыт какими-то волнистыми линиями. Вскрываю его и обнаруживаю внутри несколько черных и белых конвертов с номерами. Открываю белый – под первым номером, и вижу оригинальную рукопись на иврите и заботливо приложенный к ней перевод на русский язык, набранный на печатной машинке. Почему – иврит?

Читаю: «Нет никого, кроме Него. Он – Царь любви. Нет никакой другой силы в мире, кроме Его силы. Нет никакой другой власти в мире, кроме Его власти. Нет никакой другой красоты в мире, кроме Его красоты. Нет никакого другого богатства в мире, кроме Его богатства. Нет никакого другого знания в мире, кроме Его знания. Его сила – в каждом атоме. Она пронизывает, поддерживает и развивает Вселенную. Она – неизменна».

И все?

На всякий случай переворачиваю листок, смотрю с другой стороны. Чисто. Я испытываю раздражение. Стоило ли ехать так далеко, чтобы прочитать банальное философское утверждение? И зачем эти паузы между чтением конвертов? В растерянности гляжу по сторонам.

Индус из брезентовой палатки по-прежнему внимательно меня изучает. На всякий случай приветливо улыбаюсь и машу ему рукой. Он скалится в ответ, обнажая белоснежные зубы. Приносят еду. Набрасываясь на нее, думаю: «Там, где приложил руку мой чудаковатый дед, можно ожидать чего угодно».

Насытившись, замечаю, что компьютер перестал виснуть. Открываю свой почтовый ящик. Насущные дела важнее фантазий. Как там компаньон? Как наш бизнес?

Я в поездке уже три дня. Вижу от него свежее письмо.

Мой друг! Он всегда держит меня в курсе дел.

Он сообщает: «Толян, все очень плохо. На стройке вчера рухнул башенный кран. Крановщик… Пресса понаехала, замы разные, следователь – короче, работы нашим юристам прибавилось. В Воронеже, на дорожной трассе, проверяющий нарисовался, срезал выполнение по песку, щебню и бетону на несколько миллионов. В Туле мы не платим пятый месяц, потому что и нам ничего не дают, – и люди побежали. А кто остался, тот пьет. Погоди, чуть не забыл, – на Мосфильмовскую вчера наехал ФМС, наш человек в этой конторе проморгал, зараза, не предупредил. Взяли пятнадцать нелегалов. Теперь за каждого выписывают огроменный штраф. Вот такие, дружище, новости. И – главное. Васильевна подбила бабки, и я не поверил своим глазам. Толя, у нас баланс в МИНУСЕ, и этого не было с нами со времен 1998 года! Никаких сил нет, пить начинаю. Срываюсь на всех. Уехать хочу».

Я смотрю на другую сторону улицы – на индуса. Тот, все так же внимательно, глядит на меня.