Крест

Глава 10

– Предатель, – крикнул Фредрик Кафе и прикрыл рукой лицо от ветра. Она подняла воротник пальто и натянула шерстяную шапку на уши. – Кого предал Хенри Фальк? Кто желал ему смерти?

По данным реестра населения Фальк проживал в квартире на Тьювхолмен, на самом берегу фьорда. Его дом находился всего в нескольких сотнях метров от мойки, и следователи пошли по набережной вдоль баров и ресторанов на Акер Брюгге. Снег повалил еще сильнее, и на улице почти не было прохожих. Проплывающий по фьорду катер из Нессодена чертил «колею» на воде.

– Очевиднее всего предположить, что это как-то связано с его работой. – ответила Кафа. – Но «предатель»? Почему убийца использовал именно это слово? – Она бросила взгляд в сторону Фредрика. – На ресницах у Кафы лежали снежинки, и ей это очень шло. Кафе Икбаль вообще шло почти всё. Фредрику она всегда нравилась. Но поскольку между ними было двадцать лет, распавшийся брак и двое почти взрослых детей, он решил, что ему с ней суждено остаться коллегами, и не более того.

– Если это, конечно, написал убийца, – продолжила она. – Этого мы точно не знаем.

– Я отказываюсь верить, что таггинг и убийства никак не связаны, – отозвался Фредрик. – Но кого же он предал? Эта женщина в машине – проститутка, а у заместителя директора имелась где-то партнерша или сожительница, которая пришла в ярость? Такой выстрел в пах… кто бы это ни был, он был очень зол на него.

Вскоре перед полицейскими сквозь метель показалась изогнутая стеклянная крыша Музея современного искусства Аструп-Фернли. Следователи пересекли деревянный мост, обозначавший границу между Акер Брюгге – оплотом старых яппи – и Тьювхолменом – игровой площадкой для детишек из богатых семей и выскочек. Холодные остроугольные здания этого царства камня и стекла украшали таблички с именами адвокатов с холодным и острым умом.

В этом комплексе и жил Хенри Фальк. Кафа с Фредриком переулком прошли к престижным квартирам прямо на краю мыса, где всегда завывали ветра. Фредрик понял, что есть ещё один мотив убийства заместителя. Мотив старый как мир. Богатство. Если Хенри Фальк мог позволить себе жить тут, он, без сомнения, был состоятельным человеком. А куда теперь улетят его деньги?

Консьержка с жемчужными серьгами в ушах поморщила тонкий нос, когда Фредрик с Кафой отряхнули с себя снег.

– Сюда уже приходил ваш коллега. Я его отослала назад, так как позвонила господину Фальку, а его дома не оказалось. Могу, конечно, попробовать снова, но…

Кафа положила шапку на стойку ресепшена, и комок снега упал консьержке на клавиатуру.

– Хенри Фалька нет на месте, – сказала Кафа с натянутой улыбкой. – Насколько нам известно. Нам нужен ключ от его квартиры.

Женщина так засмеялась, словно Кафа предложила ей обменяться зубными щётками.

– У нас тут так не делается, – объяснила она и бумажным платочком вытерла снег с клавиш.

– Ну, что ж. Мы всё равно попадём в его квартиру. Можем добыть постановление суда, но это займет несколько часов, а пока придется огородить ваше фойе.

Фредрик видел, что консьержка ищет способ выпутаться из ситуации. Несмотря на то, что кроме него с Кафой никого рядом не было, она наклонилась вперёд и прошептала.

– Речь идёт о преступлении?

Кафа кивнула.

– Мы – следователи из отдела по борьбе с преступностью, – сказала она и позволила хозяйке ресепшена самой сделать выводы.

– С господином Фальком что-нибудь случилось?

Фредрику уже всё это порядком надоело. Он наклонился к ней так близко, что ему в нос ударил запах ментола из её рта.

– Ему отстрелили член. Но вы должны об этом молчать. Договорились?

В лифте они оказались вместе с уборщицей. В ушах у неё были наушники, она жевала жвачку и подпевала неслышимым полицейским мелодиям. Фредрик пытался истолковать взгляд Кафы. Впечатлилась ли она его мастерством разруливать ситуации или посчитала его полным идиотом? Сам он остался собой доволен и бодро постукивал пальцами по бедру. Двери лифта открылись, и они лицом к лицу оказались со сторожем. Он надевал фуражку на свою тёмную кудрявую голову. Кафа остановила его в дверях лифта.

– Мы ищем квартиру Хенри Фалька.

Сторож пожал плечами.

– Извините. На дверях есть таблички с именами.

В конце коридора следователи нашли входную дверь Фалька. Ключом оказался необычный электронный кубик. Фредрик приложил его к дверной ручке, и тут же загорелась зелёная лампочка.

– Разве замок не должен щёлкнуть или типа того? – спросила Кафа.

Фредрик посмотрел на неё, подумав о том же самом.

– Думаю, дверь была не заперта, – тихо сказал он. – Вдруг там кто-нибудь есть?

Вместо ответа Кафа достала из кармана пальто мощный фонарь «Маглайт». Сделав вдох, Фредрик открыл дверь.

Каблуки Кафы зацокали по мозаичной плитке, когда напарники прошли мимо красочной картины Пушвагнера, висевшей в прихожей и ярко контрастировавшей с унылым светом из окон до пола в гостиной. Большая комната была разделена надвое каменной стойкой. Слева располагалась кухня из металла и полированного гранита, а справа стояли дизайнерский диван на тонких ножках и стеклянный стол. Над диваном висело несколько квадратной формы картин с изображением горизонтальных и вертикальных прямых линий разной ширины и на разных промежутках друг от друга. Фредрик чуть не вскрикнул, когда в дверной проёме около гостиной показался широкий силуэт человека.

– Какого чёрта тут творится!

– Франке?

В дверном проеме, ведущем в спальню, стоял офицер Франке Нуре. Полицейский, ухаживавший за чиновницей из Министерства юстиции тогда, на ужине в крепости Акерсхюс, выпучил свои стареющие глаза.

– Тьфу, как вы меня напугали, – раздраженно сказал он. – Зачем вы сюда ворвались?

Фредрик и Франке много лет работали вместе, но так и нашли общего языка. Франке принадлежал к тому поколению полицейских, в котором стереотипное мышление считалось хорошим методом расследования, а у Франке оно было таким же седым, как и он сам. С его слов, население состояло из старух, пакистанцев, педиков и обычных людей, и первые три из его списка виноваты абсолютно во всех проблемах последних.

– Что ты тут делаешь? – спросила Кафа. – Тебя Косс попросил приехать?

– Да, я сообщил ему, что еду сюда, – вызывающе ответил Франке. – На месте преступления делать нехрен, пока эти криминалисты-привидения не закончат свой пинцетный рейд. Так ведь?

– Ну да, – неуверенно согласился Фредрик и увидел, как Кафа, нахмурившись, пристально смотрит на Франке. – А как ты сюда попал? Консьержка в фойе сказала, что тебя не впускала.

– Фойе, – фыркнул Франке. – Фойе нужны, чтобы брать пиво в минибар. – Фредрик отметил про себя, что с этим, пожалуй, были бы все согласны. – Меня впустил сторож. Надо быть немножко ближе к простым людям. – Франке стукнул пальцем себе пол лбу у границы с ёжиком волос.

Фредрик подошел к панорамным окнам. Сквозь метель почти ничего не было видно. Но в теплый солнечный денек тут, должно быть, открывается красивейший вид из всех, что можно купить в Осло. Воды Осло-фьорда своей синевой манят взгляд, и с веранд квартир привилегированным жильцам можно с утра до вечера нежиться в лучах солнца и распивать шабли.

Спальня здесь была больше гостиной Фредрика. Перед окнами лежала шкура зебры. За приоткрытой зеркальной дверью шкафа висел ряд темных костюмов и пальто. Посередине комнаты возвышалась широкая кровать с аккуратно сложенными поверх покрывала махровыми полотенцами.

– Это он явно не сам делал, – заметил Фредрик.

– Конечно, – ответила Кафа. – Стоя у письменного стола в другом конце спальни, она надевала резиновые перчатки. – В фойе была вывеска. Уборка, стирка, глажка входят в квартплату. – Она ткнула пальцем в монитор компьютера. – Франке, ты тут что-нибудь трогал?

– Нет. Я ни черта не смыслю в компьютерах. Я даже осмотреться тут не успел, как вы ворвались.

– Как странно, – сказала Кафа. – Компьютер включен. Словно им только что собирались воспользоваться.

Фредрик начал медленный обход квартиры. Ничего не трогая, он только рассматривал интерьер и стены, заглянул в холодильник, в мусорное ведро и корзину с грязным бельем. Он сюда пришел не для того, чтобы искать микроскопические следы крови или спермы, отпечатки пальцев или остатки волос. Криминалисты справятся с этим намного лучше. Фредрик был тут, чтобы понять, кем был Хенри Фальк. Что он был за тип? Что читал перед сном, что надевал, когда вставал по утрам? Перед смертью Фалька назвали предателем. Фредрик предполагал, что смерть замдиректора наступила в результате образа его жизни. Именно рассказ о его жизни и искал Фредрик.

В ванной комнате громоздилась угловая ванна. Гостевой комнатой не пользовались, а в туалете около прихожей прямо над унитазом висела репродукция картины Мунка. В туалете заместитель директора читал «Финансависен» и «ВГ», а за барной стойкой на кухне – «Форбс». На маленьком книжном стеллаже Фредрик нашел биографии Дарвина, Черчилля и Стива Джобса. Предметы искусства в интерьере были из тех, что галереи усиленно продвигали в последние годы, а в холодильнике стояли несколько полупустых контейнеров с едой навынос. В спальне взгляд полицейского упал на ночной столик. Там лежала газетная вырезка с фото Фалька и других джентльменов с самоуверенными лицами и в деловых костюмах. Заголовок – «Консультанты с топовыми зарплатами».

– Твою же мать. Как думаешь, сколько ему было? – Франке встал рядом с Фредриком. – Мой ровесник? Эта сволочь за год нахапала больше, чем я заработал в полиции за всю жизнь, – проворчал он.

– Зато тебе никто не отстрелил твой прибор, – отозвался Фредрик.

– Да. Пока не отстрелили.

Под вырезкой оказалась книга в твердой обложке с истрепанным корешком и мелким шрифтом. Фредрик прищурился поверх очков. Старое издание романа Г. Уэллса «Люди как боги». Обложка книги оттопыривалась – там было что-то внутри.

– Чёрт побери, – вырвалось у него. Между обложкой и первой страницей лежал изогнутый стальной нож с длинной рукояткой и коротким, острым как бритва лезвием.

– Устричный нож, – сказал Франке.

– А я думала, восточные ножи короткие? – сказала Кафа.

– Но не тот, что у богача.

– И зачем он ему в спальне? Внутри книги?

– Может, он любит жевать устриц в постели? – Франке усмехнулся и покосился на Кафу. – Знаешь, что говорят про их запах? – добавил он и жадно втянул носом воздух. – Может, он давал ему какие-нибудь ассоциации, пока он лежал тут в одиночестве.

– Судя по тому, что я слышу, большинство мужчин в его возрасте – импотенты, – ответила Кафа.