Шрифт
Source Sans Pro
Размер шрифта
18
Цвет фона
Глава 5
Тоска не отпускала: как быть, что дальше делать? Валера лежал на кровати и смотрел в черное окно, на четверть занесенное снегом. Уже стемнело, и давно бы пора заснуть, но остановить навязчивую карусель бессмысленных обрывков мыслей не получалось. «На кой мне все это нужно? Сегодня уже почти 5 ноября, два с половиной года здесь, обещал Наталье не больше года. Летом она заканчивает ординатуру и… Сюда мне ее везти, что ли?» Она-то поедет, Валера был в этом почему-то уверен, он не был уверен в себе. Такой ли он представлял себе службу? Флер романтизма с патриотическим пафосом сошли на нет года полтора как, а четкой прагматичной мотивации к продолжению семейной династии он так и не обрел.
На улице начинающаяся вьюга гремела оторванным от поперечины забора листом профнастила, словно пытаясь напомнить: «Товарищ старший лейтенант, с сегодняшнего дня вы же исполняете обязанности начальника пограничной заставы! А вы точно про меня не забыли? Мороз-то и без ветра —7, а к полуночи совсем все снегом занесет, ЧГ-то на первых воротах РОИС как менять будете? Может, отменить наряд? А РЛП на урезе? Смена в 2 часа, пехом пойдут… Заметёт же, полтора километра по дороге идти – немного вроде, но мне, поверь, и 100 метров хватит сбить с пути. А потом ищи по обочинам и кюветам».
– Блин… – Валера спустил ноги и сел, провалившись в панцирную решетку солдатской койки. Кроме нее, в комнате стояли две тумбочки и еще одна такая же кровать товарища – Антона, лейтенанта и тоже заместителя начальника пограничного отделения в селе Турий Рог, самими пограничниками по старинке называемом заставой. Стены комнаты были побелены, что, наряду с бесхитростным мебелированием да заснеженным окном, придавало ей вид необжитой больничной палаты.
– Новый год к нам мчится, скоро все случится… – уныло пропел Валера и посмотрел на кружку, стоявшую на тумбочке рядом с бутылкой китайской водки «Ант», опустошенной на треть.
Начальник отделения уехал в отпуск, а Валерий Охлестин, как заместитель по боевой подготовке, остался за него. Ему, конечно, и раньше приходилось самостоятельно руководить подразделением, но то были один-два дня: исполняй принятые начальником решения да следуй наработанному алгоритму жизни заставы. Сейчас же он остался почти на полтора месяца, а это, как говорится, «глубокое погружение в должность». На фоне меланхоличного настроения офицер еще не осознал до конца всей внутренней психологической перемены, которую ему необходимо над собой совершить, однако Губермановский «гарик», всплывший в голове, уже начал данную работу.
– Судьба мне явно что-то роет,
сижу на греющемся кратере,
мне так не хочется в герои,
а так охота в обыватели.
Пурга – дело серьезное. Допить оставшийся в кружке глоток водки решил после звонка ответственному по заставе, коим и был сегодня Антон.
– Антоха, слушай, сильно метет?
– Ветер усиливается, и снег хорошо так посыпал, часовой уже крыльцо лопатой «подметает». Думаю, к утру навалит – не пройдешь. Что с нарядами-то делать? ЧГ сами дойдут, а с радиолокационным постом как быть? Может, «шишигой» поменяем?
– Да, давай так, по погоде посмотри, если запуржит, то РЛП машиной меняй и ЧГ вторую смену не отправляй. Один хрен метель, пусть лучше с утра заставу откапывают.
– Понял. Ладно, спи. Не переживай. Мы вдвоем сейчас, сутки через сутки, не теряй время. Спокойной ночи!
– Доброй ночи! На границе спокойных ночей не бывает.
– Точно-точно. Доброй!
Валера взял кружку. «Может, сейчас засну», – подумал он. Вообще Охлестин никогда не злоупотреблял алкоголем. Просто придерживался мнения, что в нем нет ничего плохого, если только спиртное не является для человека основным источником удовольствия и успокоения души. В обед он подписал акт приема-передачи заставы и пожал руку убывающему начальнику, а через час кадровик в очередной раз сообщил, что его рапорт о переводе вторую неделю «гуляет» по кабинетам. Значит, волокитят, то бишь не жди, Валера, близкой дороги в родные края. Под воздействием данных обстоятельств мысль выпить граммов 200 для него оказалась вполне уместной слабостью. А что употреблять придется одному – так это и к лучшему. В компании коллег или местных мужиков двумястами граммами он бы точно не отделался. И действительно, залпом опустошив остатки содержимого кружки, голове сразу стало трудно ворочать обломки разрозненных дум, и вата тягучей дремы окутала его. Лишь на самом краю сознания слабым мерцанием промелькнула мысль: «Не проспи – завтра с 5:45 до 6:00 нужно сменить ключ на засекречивающей аппаратуре связи…»
Охлестин проснулся по сигналу будильника и в 5:30 уже заслушал краткий доклад дежурного по заставе, который в это время готовил своего сменщика для получения в 6:00 приказа на охрану границы.
– Товарищ старший лейтенант, за время дежурства на участке пограничного отделения признаков нарушения границы не обнаружено, происшествий не случилось! – после чего добавил: – Наряды службу несут согласно боевому расчету, за исключением РЛП. Дорогу перемело сильно, смену не высылали. И связист сейчас заканчивает шифрограмму принимать, по готовности занесет.
Валера не стал вникать в детали, ему не хотелось, чтобы дежурный ненароком почуял от него возможные признаки вчерашнего одиночного возлияния.
– Здорова, Антон, что не спится? – гаркнул Охлестин, войдя в канцелярию.
Антон дремал, сидя на стуле, в бушлате, со скрещенными на груди руками и поднятым воротником, в который уткнул лицо. Взглянул вяло на часы, затем на товарища.
– Да это тебе, наверно, не спится. Чего так рано-то? Еще шести даже нет.
– Тяжесть взваленной ответственности не дает спать спокойно. Сегодня 25-е число, смена ключа на ЗАСе. Как дела? Что с РЛП? Бессменно службу тащат?
– Да. Не стал будить тебя. Машина до первых ворот доехала, а дальше дорогу перемело сильно, водила не стал рисковать, встали бы в сугробе посреди ночи. Я решил их назад вернуть. В первой смене разрешил часовым в пост зайти, двери на лопату, и по очереди спать по одному. Каждые 20 минут палить из СПШ. Сейчас рассветет – и можно пробиваться, – и после паузы негромко крикнул в открытую дверь канцелярии: – Дежурный!
– Ага, спать по одному. Втроем там на массу давят, наверное. Проверка не явится, внутри тепло и сухо. Хотя Крапов – старший наряда, прапор ответственный, надеюсь, враг сегодня не прошел, – ответил Охлестин.
– Ну, как минимум каждые 20 минут кто-то из них просыпался, пальнуть-то надо, – парировал Антон.
Оба офицера улыбнулись.
В канцелярию зашел дежурный. Антон распорядился РЛП вылезти наружу из поста, оценить обстановку и доложить состояние подъездной дороги и последствия стихии. Дежурный только собрался выходить, как Валерий остановил его:
– И Галимова позови, где он, ты поднимал его?
– Так, Галимов… – дежурный призадумался. – Он же в первой смене РЛП, я докладывал, они там еще не меняли их сегодня.
Механик аппаратуры ЗАС прапорщик Галимов, согласно боевому расчету, должен был в час ночи вернуться со службы, чтобы в 6:45 присутствовать при смене криптографического ключа. Дело в том, что данный ключ представлял собой обычную перфоленту, которая регулярно меняется во всех аппаратах ЗАС по всей стране. Указанная процедура регламентирована до мельчайших деталей и обязывает проводить все манипуляции исключительно в присутствии двух человек – начальника (командира) подразделения и механика. Если нет начальника, то лица, исполняющего его обязанности. Эти двое отдаются приказом по Управлению, имеют специальную подготовку и соответствующий доступ к государственной тайне. Каждое действие с ключом подтверждается обеими подписями в двух графах спецжурнала: «Присутствовал лично» и «Действие подтверждаю».
Валерий еще не осознал до конца услышанного, но неприятный холодок уже пробежал по его спине. Он отпустил дежурного, приказав в канцелярию никому не стучаться, зама тоже оправил додежуривать в комнату отдыха. Не менять ключ нельзя, это строгим выговором может не ограничиться. Сразу после смены, в 06:05–06:15, необходимо совершить контрольный звонок по закрытому каналу дежурному в шифрорган Службы. Если этого не сделать, он сам попытается дозвониться. После чего доложит об отсутствии закрытой связи в Управление, а те в Москву. И только после этого начнут выяснять причину. Скрыть ее тоже не получится, ссылка на любую техническую проблему обусловит вопросы к механику, а его нет на заставе. Значит, менять нужно самому, иначе кранты. Валера нельзя сказать, что был очарован службой, но считал себя офицером добросовестным и был на хорошем счету у руководства. Поэтому перспективу получить строгача на заре службы он отверг, долго не думая. Значит, смену ключа фактически придется делать одному, а уже после Галимов поставит свои подписи. Три росписи были, по сути, формальные, о том, что перед вскрытием ключа его упаковка была цела и т. д. А четвертую и пятую, самые главные, он поставит, как и положено, после того, как они новый ключ вместе опечатают, а старый уничтожат установленным порядком.
Офицер запер дверь на замок, опустил на окнах темные ширмы, достал из сейфа холщовый опечатанный мешок с документами. Открыл журнал учета, извлек из упаковки действующий ключ, сверил номера. После этого, извлек новый и в комнате ЗАС ввел его. Сам он это делал впервые и, пока получилось, изрядно помял ленту. Убедившись, что ключ принят, совершил контрольный вызов.
Возвращаясь в канцелярию, забрал у дежурного по связи журнал шифротелеграмм. Сразу заглянул внутрь. Отлегло, шифровка была без грифа «Срочно» или «Молния», всего 30 числовых групп, пять столбов, в каждой по шесть групп. «Что за хрень такая, еще сутки не прошли, исполняя должность начальника, а уже столько суеты. Метель, ключи, шифровка, блин. Голова еще гудит, спать хочется…» – подумал Валера и решил, прежде чем заняться шифровкой, позавтракать. По инструкции, подобная телеграмма должна быть прочитана в течение ограниченного времени после получения, о чем необходимо доложить в Службу. А сделать это нужно путем направления числовой группы, которую узнать возможно, только расшифровав шифротелеграмму. У него в запасе было еще больше часа. Охлестин положил старый ключ в спецжурнал, а вновь введенный вложил в упаковку и тоже сунул между его страниц. Все убрал в сейф и пошел на кухню.
Метель на улице почти стихла, и было слышно, как от заставы отъезжает ГАЗ-66, направляющийся за тремя пограничниками, которые всю ночь бессменно и героически борясь со сном, охраняли государственную границу на урезе воды озера Ханка.
Быстро позавтракав, Валера позвал заместителя, и они принялись обрабатывать шифротелеграмму. Подобный способ шифрования придуман еще в 19 веке. С тех пор изменился лишь используемый реквизит, а принцип остался тот же. Метод применяется во всем мире, когда необходимо по открытым каналам передать конфиденциальную информацию. Гарантированная стойкость подобной переписки, то есть время, в течение которого шифр предположительно невозможно вскрыть, была очень высокой при условии строгого соблюдения правил работы. А именно, однократное использование для шифрования и расшифровывания страниц соответствующих блокнотов, которые после этого немедленно уничтожались путем сжигания. Вся процедура работы с шифром также проводится в присутствии двух человек, только в данном случае – допущенных офицеров.
– Так… Начальникам застав до 15:00 оценить последствия циклона и доложить по линии оперативно-дежурной службы состояние маршрутов движения и мест несения службы пограничных нарядов, проходимость дорог по рубежам основных инженерных сооружений и рубежам прикрытия. Телеграмма контрольная, прочтение подтвердить передачей кодовой группы – 2347… – Валера прочел текст.
– Обалдеть! Вот, блин, заняться нечем в 7 утра, нашли, когда тренировать! – Антон искренне возмутился, так как уже час мог спать в теплой кровати. Потом встал со стула и со словами: «Все, начальник, я спать, мне сегодня еще по твоему плану в 14 на проверку идти» – пошагал на выход. Валера окрикнул его:
– Подожди, сейчас спалим таблицу – и пойдешь.
Он достал из-под стола цинковую коробку для патронов, в обиходе называемую просто «цинк», и спросил у товарища зажигалку.
– Я же не курю, – ответил Антон.
– Да какая хрен разница, ты же пограничник, концы веревки, зажигалка и… что там, уже не помню, у тебя всегда при себе должны быть.
– И презервативы! – засмеялся Антон.
– Херомантины, блин! Спроси в дежурке, – не поддержал его веселый настрой Валера.
На удивление зажигалки не оказалось ни у дежурного, ни у связиста, ни у повара.
– Никто не курит, а блин зачеты по физподготовке застава на трояк еле сдала, что за бойцы пошли?! – в сердцах возмутился раздраженный Валера.
– Это раньше было «курить вредно, но не курить странно», а сейчас просто не модно. ЗОЖ всему голова! Начальник, можно я распишусь и спать пойду? А ты сам ее спали, как добудешь огонь, я тебе верю. Смотри только ею задницу в туалете не вытри и в мусорку не выброси. – Антон устало взглянул на товарища.
– Ладно, давай подписывай и вали. Что-то я уже утомился с утра.
Антон ушел, Валера запер за ним дверь, собрал все шифровальные причиндалы в мешок, оставил только использованную таблицу, спецжурнал и оба ключа с упаковкой. Более свежий на вид – вновь введенный – засунул в упаковку, а старый оставил между страниц журнала. После поднял ширму на окне за собой и открыл форточку: в закрытой канцелярии было душно, да и, наверно, чувствовалось его перегарное амбре. Тут же загудел зуммер селектора.
– Товарищ старший лейтенант, РЛП прибыл, разрешите на доклад? – прозвучал голос дежурного.
– Давай, – ответил начальник.
Зашел дежурный и три пограничника с красными от мороза лицами, воротники бушлатов в инее, в глазах блеск от вышибаемых ветром слез и нескрываемое желание поскорее упасть в объятия Морфея.
– Товарищ старший лейтенант! Пограничный наряд РЛП с охраны государственной границы прибыл, за время несения службы признаков нарушения границы не обнаружено…
– Хорошо, – прервал старшего наряда Охлестин. – Все нормально?
– Так точно.
– Разоружайтесь. Через 5 минут, старший ко мне. Галимов останься, остальные, отдыхать, – распорядился начальник.
– Серега, иди сюда, – обратился Валера к механику ЗАС. – Сегодня же 25-е число, ключ новый пришлось без тебя вводить, видишь, какая ерунда с погодой приключилась?
– Да, первый раз столько снега здесь вижу. Тем более в начале ноября. Вы все сделали правильно? Получилось, встал нормально ключ?
Охлестин рассказал, что все прошло нормально, дал Галимову журнал расписаться, показал ключ, который нужно будет сжечь. Механик понимающе кивнул и спокойно расписался в нужных графах.
– У тебя-то есть зажигалка, надеюсь? А то у нас застава – все спортсмены, – улыбнулся Валера.
– Конечно, у меня всегда с собой концы веревки, зажигалка и…
– Презервативы! – от души засмеялся Охлестин.
– Ага!! – выдохнул со смехом прапорщик.
Валера нагнулся под стол, выдвинул чуть «цинк», сложил перфоленту на натянутую сверху проволочную сетку, а на нее – гармошкой сложенную таблицу, поджег ее аккуратно. Сетка была необходима, чтобы пепел от сожженных документов рассыпался, провалившись через нее. Огонь почти догорел до нижнего края таблицы, когда после трех стуков в дверь, она открылась.
– Разрешите, товарищ старший лейтенант? – вошел старший наряда.
Валера уже изобразил на лице страшную гримасу начальствующего гнева: «Какого хрена врываешься?!» Остановился – он сам забыл запереть дверь, так что срываться на подчиненного было несправедливо.
– Подожди 3 минуты, позову! – огрызнулся Охлестин, руками прижимая страницы спецжурнала, зашуршавшие от резкого порыва сквозняка из форточки, и, повернувшись к Галимову, продолжил: – Ну все, Серега, иди отдыхай.
