Трактир

Глава 2. Переходный возраст мечты

Мечтайте о великом. Лишь великие мечты в силах затронуть людские души.( МаркАврелий)

Вероника последний раз провела мягкой тряпицей по вывеске, удовлетворённо хмыкнула и соскочила со стремянки. Оправив подол длинной юбки, взяла ведёрко с мыльной водой, легонько толкнула створку входной двери и проскользнула внутрь.

– Я закончила, можешь убрать стремянку, – бросила она на ходу, направляясь к барной стойке. – С тебя верхние окна… Герман, ты меня слышишь?

Парень, сидевший на ковре напротив пылающего камина, нехотя захлопнул книгу, не забыв заложить страницу карандашом.

– Вот так всегда, Рекс – на самом интересном месте! – пожаловался он псу, который лежал рядом, пристроив голову меж передних лап.

Пёс сочувственно вильнул хвостом, но глаза не открыл.

– Начни с Зелёной комнаты, – сказала Вероника и принялась натирать массивную деревянную столешницу, и без того блестящую.

– С Зелёной – это хорошо! – обрадовался Герман, потягиваясь с ленивой грацией молодого леопарда. – Пусть и Алиса потрудится в кои-то веки, а то всё я да я…

– Пролетарий ты наш угнетённый! – Вероника с улыбкой глянула на сына. – А кто всю прошлую неделю дурака валял?

– Я был в экспедиции, мам, ты же знаешь!

– Теперь это так называется? – пробасил густой голос из коридора, и мгновенье спустя показалось бородатое лицо Марка. – Ну-ну… исследователь! «Уж полночь близится, а Германа всё нет!»

– Ой, да ладно вам! – ухмыльнувшись, парень подхватил со стойки стеклоочиститель и взбежал по лестнице на второй этаж, ловко жонглируя флаконом и двумя губками.

– Трюкач! – вдогонку бросил отец. – Смотри, из окна не вывались!

– Кстати, я снова уезжаю на пару дней, – сообщил Герман уже со второго этажа, перегнувшись через перила. – Мишель зовёт.

– Когда?

– Сегодня же и поеду.

– Ну ладно, раз надо, – кивнул Марк. Затем повернулся к жене: – Я возьму стремянку, надо яблони обрезать. Потом буду в мастерской. Зови, если что.

– Думаю, мы справимся… хрупкими женскими силами, – улыбнулась Вероника.

– Ой, не прибедняйся!

Едва Марк скрылся в коридоре, ведущем к задней двери дома, затренькал колокольчик над парадной. Пёс тотчас поднял голову и негромко гавкнул, однако по-прежнему не сдвинулся с места.

Вероника окинула взглядом полку с плотно закупоренными банками из белого фаянса; на сверкающем боку каждой имелась этикетка в виде овальной виньетки с затейливой надписью посередине. Рука хозяйки привычно потянулась к первой банке справа, но замерла в воздухе.

– Нет, не кофе. На сей раз потребуется нечто особенное…

***

Послеполуденное солнце било в лобовое стекло. И будет бить, пока не закатится за горизонт или пока Ида не свернёт в сторону, что абсолютно исключено. Бить беспощадно. Даже тёмные очки не защищали от лицезрения безобразных разводов, которые оставил наглый поганец на заправке, якобы протирая стекло. Сколько ни трудились «дворники», жирные полосы не отмывались. Может, свернуть на обочину и самой помыть? Однако от мысли, что придётся остановиться и выйти из машины, стало ещё хуже, аж до тошноты. Придётся мучиться до следующей заправки…

Ида терпеть не могла останавливаться в пути. Во всех смыслах. С детства, насколько себя помнила, она всё делала быстро: ходила стремглав, читала взахлёб, гимназию окончила в шестнадцать, училась в двух вузах одновременно, автомобиль всегда вела на максимально допустимой скорости. Даже спала стремительно: засыпала в полночь, едва голова касалась подушки, а с рассветом вскакивала на ноги, спеша воплощать идеи, пришедшие во сне. В агентстве, где она за год из рядового сотрудника вырвалась в арт-директоры, нашлись острословы, уверявшие, что ураган «Ида», обрушившийся на Мексиканский залив с такой силой, что повернул вспять вальяжную Миссисипи, был назван именно в её честь… И только кофе Ида пила медленно, на чашку уходило четверть часа, а то и больше. Это были единственные, драгоценные минуты отдыха. «Ураган взял паузу» – говорили тогда сотрудники. С уважением, однако. Потому что Ида никогда ни с кого не требовала больше, чем с себя.

И вдруг нашёлся смельчак, который попытался её остановить. Обуздать тайфун! Глупая затея. Ему, наверное, будет больно… Но и ей тоже! Ей уже больно, так больно, что не выдержала, убежала. Вроде как сорвалась в срочную командировку. На работе поверят, Ида часто так делала. А он пусть думает, что хочет. Ей всё равно. Она его уже почти забыла…

Дорога расплывалась, будто в тумане. Ида рукавом протёрла слезящиеся глаза. Чёртовы разводы, ничего не видно! Вдруг тренированное периферийное зрение выхватило указатель на обочине: «Трактир». Надо же, без твёрдого знака в конце, пресловутой «ер» – модной стилизации под старину. А ведь старина старине рознь: респектабельные трактиры петровских времён разительно отличались от тех кабаков, где кутили сослуживцы Печорина, не говоря уж о грязных харчевнях, под дверьми которых валялись пьяные мужики…

А в нынешних трактирах кофе хоть подают? Иде вдруг отчаянно захотелось эспрессо. Может, в глазах прояснится наконец. И лобовое стекло заодно помоет. А потом помчится дальше – вперёд, всегда только вперёд!

Она дала задний ход и решительно свернула на гравийку, которая неожиданно завела её в дремучий лес. Но Ида не привыкла менять свои решения. И оказалась права, как всегда. Дорога ещё раз вильнула и упёрлась в большой дом.

Дом выглядел на удивление правильно. Если бы ей заказали проект трактира, она наверняка изобразила бы нечто подобное. Ну, быть может, без эркера. Однако тут эркер был к месту, гармонировал с широкой остеклённой дверью. А над крыльцом, под вывеской, тускло поблёскивала бронзой непонятная надпись на латыни. Надо же, опять никакого а-ля рюс!

Ида с силой толкнула дверь и буквально ввалилась внутрь, с трудом удержавшись на высоких каблуках: массивная на вид створка открылась неожиданно легко. Резная ширма частично отгораживала от обеденного зала маленькую прихожую с двумя рядами вешалок и стойкой для зонтов.

– Добрый день! – хозяйка шагнула навстречу посетительнице.

Ида как-то сразу поняла, что миловидная, ещё довольно молодая женщина и есть хозяйка заведения. Она была вся такая домашняя-домашняя: на лице ни следа косметики, роскошные волосы упрятаны в узел на затылке, свободное платье до пят наверняка очень удобно, не сковывает движения, но увы, скрывает фигуру. Ида предпочитала наряды, которые подчёркивали длину и стройность её ног: зачем прятать красоту, если природа тебя ею наградила?

– Здравствуйте! – громко сказала она, смерив хозяйку взглядом профессионала. – У вас можно получить чашку эспрессо?

– Разумеется, – улыбнулась хозяйка, – сейчас приготовлю. Располагайтесь! – и она жестом пригласила гостью пройти налево, где стоял обитый светло-оранжевой кожей угловой диван и пара глубоких кресел.

Ида, не ожидавшая столь уютной обстановки, огляделась с некоторой долей растерянности. И выбрала кресло, стоявшее ближе к камину. Она только сейчас поняла, как озябла в своей шёлковой блузе и узкой юбке до колен. А в камине призывно трещал огонь.

– Желаете что-нибудь ещё? – осведомилась хозяйка, подкатывая к её креслу красивый сервировочный столик.

– Нет, спасибо… Скажите, а что обозначает надпись над входом? – не удержалась Ида. Она терпеть не могла непонятностей.

– «Оказываю гостеприимство», – с готовностью пояснила хозяйка. – Этот девиз характеризует наше заведение уже несколько веков.

«Несколько веков? Ого!» – подивилась Ида. И чуть смягчилась: традиции она уважала.

Тем временем хозяйка вернулась за стойку и тихонько зазвенела посудой. Не успела Ида поудобнее откинуться в кресле, как её ноздрей коснулся неожиданный запах.

– Что это вы готовите? – спросила она, повернувшись к хозяйке через плечо.

– Я варила шоколад, когда вы вошли, – отозвалась та, хлопоча у маленькой электроплитки. – Но вам сейчас сделаю кофе…

– Не надо! – поспешно перебила её Ида, сама себе удивляясь. – В смысле, не надо кофе. Сто лет не пила горячий шоколад… – она старалась быть вежливой и непринуждённой. Но в меру. Потому как неприлично фамильярничать с персоналом.

– Вот и отведаете нашего! – весело сказала хозяйка, ставя на серебряный поднос две белые фарфоровые кружки, высокие и узкие.

Ида увидела, как густая, тягучая жидкость тонкой струйкой полилась из сотейника сначала в одну кружку, потом во вторую. А миг спустя обе кружки оказались перед ней на столике. Вместе с вазочкой, наполненной маленькими розовыми зефирчиками.

– Попробуйте наш зефир, мы всегда подаём его с горячим шоколадом, – предложила хозяйка. – Не возражаете, если я составлю вам компанию?

Ида не возражала. Она сосредоточенно вдыхала в себя горьковато-сладкий аромат шоколада, ванили, сливок, лесных ягод и чего-то ещё, столь же аппетитного. А уж вкус этого чуда не поддавался никакому определению…

Какое-то время Ида молча смаковала почти забытое лакомство. Хозяйка тоже безмолвствовала: пила свой шоколад, мечтательно глядя на мерцающие в камине угли.

– Восхитительно! – наконец выдохнула Ида. – Вы просто волшебница…

– Вероника, – сказала хозяйка. – Так меня зовут.

– Ида, – представилась гостья, хотя вполне могла не делать этого. И добавила, тоже непонятно почему: – Вообще-то я хотела кофе – мне ещё три часа ехать… Но не смогла устоять перед таким ароматом!

Наверное, ей просто захотелось сказать хозяйке что-то приятное. Всегда полезно говорить приятное людям, даже малознакомым и вовсе не знакомым. Это нехитрое действие повышает уверенность в себе – как в говорящем, так и в слушающем. Кажется, в психологии отношений сия закономерность называется «зеркалом»…

Но Вероника никак не отреагировала на похвалу, словно и не услышала.

– Иногда очень полезно изменять своим привычкам, – в ответ неспешно изрекла она, глядя на Иду глазами цвета тёмного шоколада.

Допив последний глоток, Ида не без сожаления повертела в руках необычной формы кружку и наконец поставила её обратно на стол.

– Спасибо. Сколько я вам…

Она вдруг осеклась и захлопала ламинированными ресницами: из-за кресла хозяйки показалась бородатая мордочка с блестящими глазами-пуговицами, а затем и её обладатель, жесткошерстный фокстерьер классического окраса, белый с рыжими и чёрными пятнами.

Сама Вероника тоже казалась удивлённой: её брови слегка дёрнулись верх.

– Ах, вот ты где, лентяй этакий? – сказала она, обращаясь к собаке. – Полдня тебя ищу, а ты тут дрыхнешь?

Фокстерьер покосился на хозяйку с явным недоумением и снова уставился на посетительницу, умильно наклонив голову набок.

– Ой, какой славный! – воскликнула Ида, вмиг забыв о правилах этикета. – Как его зовут?

– Рекс.

– Рекс! – по-детски восторженно повторила гостья. – Рекс!

Пёс навострил уши, вильнул хвостом и приблизился к девушке.

– Можно его погладить? – не дожидаясь ответа хозяйки, Ида запустила обе руки в курчавую шерсть собаки. – Я с детства мечтала о таком пёсике… И тоже хотела назвать его Рексом, – призналась она.

– Родители не позволили? – с пониманием покивала Вероника.

– Ну да. Но я их не виню. У меня и вправду не было ни минуты свободного времени: средняя школа, музыкальная школа, потом художественная, английский, французский… А фоксик, он ведь такой активный, с ним гулять надо, общаться постоянно, – говоря, девушка сползла с кресла на ковёр и уже вовсю обнималась с собакой.

– А сейчас? Почему бы вам сейчас не воплотить свою мечту?

– Ох, сейчас ещё хуже! – на миг оторвавшись от пса, горестно вздохнула Ида. – Я либо в офисе до позднего вечера, либо в командировках.

– «Иногда надо бежать, чтобы остаться на месте, и бежать вдвое быстрее, чтобы хоть немного сдвинуться» – процитировала Вероника.

– Это из «Алисы», – узнала гостья. – Точно про меня…. – и замолкла на полуслове. Ещё пару секунд машинально продолжала гладить фокстерьера, потом решительно отстранилась от него и встала с пола. – Мне пора. Хочу добраться до места к ночи, – сказала она, поправляя перекосившуюся юбку.

– Может, останетесь у нас? – предложила хозяйка, тоже поднимаясь с кресла. – Погода портится, будет ливень.

Ида повернула голову к окну: небо над остриями елей, ещё полчаса назад совершенно ясное, наливалось фиолетовой тяжестью. Или прошло больше времени? Она глянула на свои наручные часы, очень модные и дорогие – подарок от фирмы на день рождения.

– Начало восьмого?! – изумилась Ида. Она что, три часа пила шоколад?

– Вы можете переночевать у нас, – повторила Вероника.

– У меня номер в гостинице забронирован, – запротестовала было гостья, но представив, что придётся ночью вести машину под проливным дождём, неожиданно сдалась: – У вас есть номера для постояльцев? Как в настоящем трактире?

Вопрос прозвучал откровенно глупо. Однако хозяйка ответила с терпеливой улыбкой:

– Это и есть трактир, самый настоящий. Пойдёмте, Ида, я провожу вас в вашу комнату, – и не оборачиваясь, стала подниматься вверх по лестнице.

Гостья послушно поплелась следом, с трудом переставляя ноги: любимые туфли вдруг стали ужасно тесны. А ещё накатила сонливость. Может, шоколад так подействовал?

На втором этаже находилось несколько комнат, справа и слева от лестницы. Вероника открыла крайнюю слева дверь.

– Проходите. Ванная в номере. Принести ваш багаж из машины?

– Спасибо, не нужно, – пролепетала Ида. Какой багаж? Она сбежала в чём была, не прихватив даже зубной щётки.

– Вам приготовить лёгкий ужин?

– Нет, спасибо, я сыта… Очень спать хочется.

– Отдыхайте. Если что-то понадобится, скажите Алисе – так зовут нашу дочь. Она сейчас принесёт вам стакан тёплого молока, чтобы лучше спалось.

И хозяйка удалилась, оставив гостью осматривать комнату.

Двустворчатый шкаф, кровать, комод с зеркалом, в углу небольшое бюро, на полу мягкий зелёный ковёр, на окнах красиво задрапированные шторы. На стенах, обитых чем-то вроде светло-зелёного шёлка, несколько поблекших, но не утративших очарования акварелей: река, холмы, развалины замка вдалеке. Очень милая женская спальня. Ида не была новичком в мире дизайна и определила в два счёта: здесь всё было аутентичным. И безумно дорогим, несмотря на кажущуюся простоту. Натуральный дуб, натуральные ткани, старинные картины – не Тёрнер, безусловно, но кто-то из его многочисленных подражателей. Она откинула покрывало: постельное бельё из тонкого льна, наволочки украшены вышивкой «ришелье».

Ида опустилась на кровать и какое-то время сидела, зачарованно оглядываясь по сторонам. Здесь всё так сильно отличалось от её ультрасовременной квартиры-студии, которой она по праву гордилась – столько творчества, сил и средств вложено! И всё же Ида чувствовала себя почти как дома, словно эта старомодная комната была ей хорошо знакома. Понятно, что только казалась знакомой: наверняка видела нечто подобное в кино. Или на картинках. В детстве Ида любила читать книжки для девочек, многие из них были с картинками, а на картинках – сплошь барышни в кружевных платьицах, с длинными локонами, в шляпках, украшенных бантами и цветами. Обитали прелестные барышни в таких вот комнатах с дубовыми платяными шкафами, туалетными столиками, высокими кроватями с расшитыми покрывалами и наволочками. Маленькой Иде очень нравилось представлять себя героиней тех милых, добрых, сентиментальных историй…

Тихий стук в дверь прервал поток воспоминаний.

– Войдите!

В дверном проёме стояла девочка: светлые локоны, воздушное платье с бантом на талии, белые чулочки. Она старательно держала в вытянутых руках круглый поднос со стаканом молока, а под мышкой сжимала куклу.

– Добрый вечер! – девочка сделала книксен, но глядела при этом очень серьёзно. – Меня мама прислала.

Ну конечно, Алиса, дочь хозяйки… Но до чего же похожа на свою знаменитую тёзку!

Пока Ида в недоумении пялилась на девочку, та прошла в комнату, семеня обутыми в лаковые туфельки ножками, и поставила поднос на комод.

– Что-то ещё? – деловито спросила.

Ида молча помотала головой.

– Хочешь, оставлю тебе свою куклу? – неожиданно предложила Алиса, не сводя с гостьи пристального взгляда. – Чтобы не было одиноко.

Ида так же молча кивнула. Проще было согласиться, чем объяснить ребёнку, что она, Ида, уже давно взрослая. А взрослых женщин от одиночества не спасают куклы, вернее, спасают вовсе не куклы…

Пристроив игрушку на комоде, девочка направилась к выходу, всё так же чинно, мелкими шажками. В дверях она снова повернулась к гостье.

– Если заблудишься, позови меня. Удачных снов! – Алиса ещё раз присела в коротком реверансе и вышла, бесшумно затворив за собой дверь. Так ни разу и не улыбнувшись.

«Самый странный ребёнок, какого я когда-либо видела», – подумала Ида. Она не особо любила детей, даже побаивалась их. Как, впрочем, и многодетных мамаш. В её окружении большинство были чайлдфри. То есть свободны.

Приняв горячий душ, Ида облачилась в мягкий махровый халат и юркнула в постель. Тут вспомнила про молоко, присланное заботливой хозяйкой, и решила хотя бы попробовать. Отдать дань традиции, так сказать. Молоко было ещё тёплое, сдобренное мёдом и специями. Детский сад, ей богу! Может, ещё куклу взять с собой в постель?

Она повернула голову к комоду и оторопела. Кукла таращилась на неё голубыми глазищами, призывно улыбаясь пухлыми розовыми губками. Тёмно-розовое шёлковое платьице, светленькие кудряшки, выбивающиеся из-под белого кружевного чепчика, такие же кружева на многослойной нижней юбке, миниатюрные сафьяновые башмачки… Она знала эту куклу!

Мурашки побежали по спине. На миг перехватило дыхание, сердце больно сжалось. Но Ида силой воли заставила себя дышать спокойно и глубоко, сердцебиение постепенно выровнялось. Глупости всё это! Она никогда не играла в куклы. Она терпеть не могла кукол, с раннего детства. Зато у неё была целая коллекция собак. Игрушечных, разумеется. Наверняка до сих пор пылятся где-нибудь на антресолях в родительской квартире…

Ида решительно повернулась на другой бок, крепко зажмурилась, ещё и одеяло на голову натянула. Постельное бельё пахло весной: порывистым ветром, солнечными бликами на свежевымытых окнах, гиацинтами на круглых столиках кафе, впервые после зимы вынесенных на улицу…

***

Кто рискнул так рано открыть сезон – вон, в узком переулке за углом ещё бугрятся остатки почерневших сугробов? Она поискала глазами вывеску. Нашла. Оказалось, это вовсе не кафе. Магазин игрушек. Маленький магазинчик с одной витриной. А в центре витрины, в окружении разноцветных мячиков, кубиков, лошадок, солдатиков и корабликов, сидела кукла. Та самая, синеглазая и белокурая, в блестящем розовом платье и красных сафьяновых башмачках.

Ида дёрнулась как током ударенная и беспомощно оглянулась. Господи, а где же белые столики с гиацинтами? В обе стороны тянулась мостовая без намёка на тротуар, лишь грязные лужи да мокрая солома. По булыжникам катилась, скрипя колёсами, старая телега, запряжённая рыжей клячей. По другой стороне улицы спешил какой-то человек в просторном сером плаще и нелепой шляпе, надвинутой на лицо так глубоко, что видны были лишь густые седые бакенбарды. Ему навстречу устало плелась женщина в длинной коричневой юбке, плотной шерстяной пелерине и таком же капоре, в каждой руке неся по корзине с овощами… Не успела Ида опомниться, как раздался предостерегающий возглас, женщина и старик с бакенбардами вплотную прижались к стене дома, и по улице прогрохотала двуколка. Брызги из-под колёс обдали Иду…

Вернее, Нинет. Теперь её звали Нинет, то есть Антуанетта, но так к ней обращался только старик священник, когда обходил рабочий квартал перед Пасхой и Рождеством. Подол её юбки, и без того мокрый и грязный, стал ещё мокрее и грязнее. Как и стоптанные башмаки, которые были ей настолько велики, что приходилось обматывать шнурки вокруг щиколоток, чтобы на ходу не спадали. Нинет оглянулась, испуганно и растерянно. Взгляд её снова упал на куклу в витрине магазина. На серо-буром фоне улицы фарфоровая барышня в блестящих шелках казалась сказочно прекрасной. Она была чудом. Частицей небесного царства, выставленной напоказ, чтобы люди помнили: рай существует. Не для всех, конечно, но всё же …

– Опять глазеешь, дурёха?

От толчка в спину она чуть не врезалась головой в витрину. Брат был младше её на год, но выше и плечистее. Он уже работал на бумажной фабрике, там же, где отец, а в ночь на субботу разгружал на рынке повозки с рыбой, зерном, овощами и на дополнительно заработанные су покупал себе всякую вкуснятину: кусок белого пирога с патокой или кувшинчик жирных, сладких сливок; иногда он приносил младшим братьям яблок, побитых или червивых, и мальчишки прямо дрались за угощение. Нинет тоже пошла бы работать куда-нибудь, судомойкой, например, как соседская Рози, её ровесница; однако ей приходилось смотреть за малышнёй, пока мать разносила клиентам выстиранное бельё. Вот если бы она хоть чуток подросла и стала сильнее, могла бы сама разносить, вместо матери, а не сидеть с вечно орущими детьми – двумя братьями и сестрой, которой едва исполнился год. Увы, пока заплечная корзина была тяжелее самой Нинет! Правда, один раз она относила выстиранные покрывала в дом аптекаря и через открытую дверь кухни разглядела часть комнаты напротив: красивый зелёный ковёр, комод и угол кровати с резными столбиками. Господи, какое счастье, должно быть, жить в такой комнате…

– Дуй домой, глупая гусыня, мать тебя обыскалась! – прохрипел брат навеки осипшим от ледяной воды голосом: разбавленную водой бумажную массу вычерпывали вручную. – И нечего пялиться на то, чего у тебя никогда не будет – даже и не мечтай! – добавил он со злой обречённостью и пошёл дальше широкими шагами, понурив голову и сутулясь, как старик. Его смена уже через четверть часа, хорошо ещё, что сразу догадался, где искать дурёху-сестру.

А Нинет и не мечтала. Даже если бы случилось чудо и кто-то – ангел, например – подарил бы ей такую куклу…О нет! Несносные младшие братья тотчас сломали бы её, перепачкали, разодрали бы в клочья, как разодрали книжку про Деву Марию и младенца Иисуса, её единственную книжку, подаренную старым священником в прошлый сочельник; Нинет не умела читать, но там были такие красивые картинки! А сестрёнка, даром что ещё не ходила, добралась-таки до глиняной свистульки, которую отец давным-давно принёс Нинет с ярмарки – добралась и разбила о каменную ступеньку…

Поэтому Нинет послушно развернулась и поплелась в другую сторону, домой. Но не успела дойти до угла здания, как новёхонький, блестящий лаком экипаж подъехал к магазину, и из него выпорхнули две девочки примерно её возраста, в сопровождении пожилой дамы. Юные барышни в накидках, отороченных пушистым белым мехом, резво взбежали на крыльцо, и неприступная дверь распахнулась перед ними, мелодично тренькнув колокольчиком.

«Сейчас они купят мою куклу», – поняла Нинет.

И заплакала.

Она больше не сможет приходить сюда и смотреть на свою куклу! Смотреть и воображать себя в таком же платье с белоснежными кружевами и атласным бантом, в красных башмачках и обязательно с длинными, туго завитыми локонами. Никогда больше…

И тут внутри неё что-то взорвалось.

«Я хочу такую куклу! Хочу такие наряды! Хочу иметь много-много красивых вещей и никогда не иметь детей, которые всё портят!»

Это была мечта – отчаянная, безнадёжная, но от этого не менее прекрасная. В голове у неё кружились образы всяких красивых вещей, дорогих нарядов и чудесных игрушек. А жгучие слёзы застилали глаза. Нинет не заметила, как из широкой арки подъезда вылетел ещё один экипаж, запряжённый горячими вороными, и понёсся ей навстречу. Крик, грохот, ржание, удар…

Иду отшвырнуло обратно к витрине магазина игрушек. Она стояла лицом к стеклу, но точно знала: если сейчас обернётся, увидит безжизненное тело маленькой Нинет, распростёртое на мокрой мостовой. Откуда-то взялись люди, они толпились слева и справа, перекрывая улицу. Она оказалась в западне. Никуда теперь не деться, только обратно, под копыта испуганных лошадей, под тяжёлые, облепленные грязной соломой колёса!

Лишь ужас, леденящий ужас не давал ей пошевелиться. И вдруг за стеклом впереди мелькнуло движение. Она присмотрелась: в центре витрины, среди разноцветных мячей и башен из кубиков, вместо белокурой куклы в розовом стояла живая девочка в платье с незабудками. И пристально, выжидающе смотрела на неё.

«Если заблудишься, позови меня…»

– Алиса! – выдохнула Ида.

Девочка протянула ей руку прямо сквозь стекло. Ида отчаянно ухватилась за маленькую ладошку и полетела…

***

Комнату заливал мягкий утренний свет, приглушённый складками полупрозрачных штор. Однако шумная возня птиц в кустах под окном была слышна даже сквозь стекло. Этот неугомонный щебет показался Иде самым прекрасным звуком на свете.

Она привычно резко села в постели, но голова закружилась, замутило, пришлось снова опуститься на подушки. Отголоски сна всё ещё цепко держали её. Она отчётливо помнила каждую деталь своего кошмара. Приснится же такое! И ведь как реалистично всё было – цвета, звуки, даже запахи. Ужасно реалистично. И всё из-за дурацкой куклы!

Ида повернула голову, ища глазами виновницу страшного сна, но той на комоде не оказалось. Пустой стакан из-под молока был, а куклы не было. Наверняка Алиса прокралась в комнату, пока она спала, и забрала свою игрушку. Только странно, что она не проснулась, ведь обычно спала очень чутко. Может, и вправду молоко подействовало как снотворное?

Ну всё, хватит думать о всяких глупостях. Пора вставать, время не ждёт.

Преодолевая слабость и боль во всём теле, как если бы она вчера перезанималась в тренажёрном зале, Ида отправилась в ванную. После контрастного душа стало легче. Она тщательно привела себя в порядок и спустилась вниз, стараясь держаться легко и непринуждённо.

Сквозь приоткрытую дверь кухни струились аппетитные запахи. Сама же хозяйка расправляла свежие, туго накрахмаленные скатерти на столиках в правой части зала, куда Ида вчера даже не заглянула.

– Доброе утро, – поздоровалась девушка.

– Доброе утро! – отозвалась Вероника. – Что предпочитаете на завтрак?

Обычно с утра перед выходом на работу Ида пила зелёный коктейль, а по выходным – фруктовый смузи. Однако сегодня решила изменить привычке: голова гудела, а ведь ещё полдня ехать.

– Выпью кофе. Со сливками.

– Пончики? Штрудель? Горячие бутерброды?

– Спасибо, не нужно… Ну, может, один пончик.

– Присаживайтесь, я мигом! – Вероника усадила гостью за один из квадратных столиков.

– А где ваша дочь… Алиса, кажется? И тот славный фоксик?

– В саду, наверное, или в лесу, – неопределённо махнула рукой хозяйка. – Выгуливают друг друга.

Ида слегка огорчилась. Не столько из-за отсутствия собаки, сколько из-за невозможности ещё раз увидеть Алису. Почему-то ей очень хотелось до отъезда увидеть девочку. Увы.

Она устроилась на удобном стуле с подлокотниками и огляделась. Уютный зальчик: яркие осенние цветы в пузатых вазах, зеркала, подсвечники, картины – в общем, классика жанра. Взгляд естественным образом остановился на большом портрете, висевшем напротив, и замер. С холста на Иду смотрели две совсем юные барышни в бархатных капорах и отороченных белым мехом накидках, обе курносые, с румянцем во всю щеку. Позади них сверкала витрина магазина игрушек с разноцветными мячиками и башнями из кубиков, лошадками и оловянными солдатиками. Девочки радостно улыбались, держа перед собой большую нарядную куклу – розовое шёлковое платье, белоснежный чепчик на белокурой головке, из-под кружевных юбок выглядывают красные сафьяновые башмачки.

– Нравится?

Ида вздрогнула. Она и не заметила, как вернулась хозяйка с чашкой кофе и пончиками.

– Не очень, – пробормотала гостья. – И всё же откуда у вас эта картина?

Хозяйка пожала плечами:

– Висит здесь, сколько себя помню. Наверное, предыдущий владелец трактира приобрёл на каком-нибудь аукционе: он был большим любителем портретной живописи. А его брат коллекционировал исключительно пейзажи…

Ида уже почти не слушала. Ей снова стало дурно, в горле пересохло. В два глотка осушив чашку горячего кофе, она извинилась перед хозяйкой – мол, надо спешить, у неё назначена встреча – и попросила счёт.

– Не торопитесь так, никуда он не денется, – неожиданно сказала Вероника, приняв у неё плату.

– Кто? – опешила Ида.

– Тот, кто вам нужен.

Это прозвучало так хорошо, так веско… так успокаивающе. Вот только в действительности Ида никому никакую встречу не назначала.

– Ещё не поздно, – словно прочитав её мысли, добавила хозяйка. – Всего вам доброго.

Невнятно пробормотав что-то в ответ, Ида устремилась к выходу. И только теперь увидела надпись над дверью на внутренней стороне: «Certum credere». Видимо, тоже осталась от основателя заведения, любителя сентенций. На сей раз в переводе она не нуждалась. «Исправленному верить» – стандартная пометка, которую делают на документах, когда вносят исправления.

Ида торопливо прошла к машине, и только сев за руль, вспомнила, что собиралась помыть лобовое стекло. Однако нужды в этом больше не было: стекло сияло первозданной чистотой. Ничего не скажешь, отличный сервис для старомодного трактира на отшибе.

Ноги её больше не будет в этом чёртовом заведении!

Злости хватило на четверть часа. Ещё столько же продержалась на жалости к себе. Обида на всех и вся улетучилась ещё быстрее. К счастью, вовремя попалась заправка. Ида разрыдалась, едва зарулив на стоянку. И не сразу услышала, как в сумочке надрывается мобильный.

– Алло… – выдохнула она, подавляя всхлипы.

– Ты где?

– В машине.

– Где? – с нажимом повторил он.

– Заправка на шестидесятом километре.

– Что с тобой?

– Мне плохо.

– Жди там. Сейчас приеду.

И она осталась ждать. Очень скоро приедет тот, кто ей нужен, и увезёт её к себе, в большой дом для большой семьи. Там не будет снежно-белых ковров и хрупких икебан, не будет отдельного гардероба для её вечерних платьев и деловых костюмов. Зато точно будет собака: они сегодня же возьмут из приюта весёлого пёсика, разумеется, фокстерьера. А в конце весны родится девочка, которую назовут Алисой… Ида никогда никому не расскажет, что ехала в соседний город, чтобы втайне избавиться от ребёнка, но на полпути опомнилась. Она просто забудет об этом, как забывают плохой сон. Потом один за другим появятся ещё дети – трое шумных, неугомонных мальчишек. И все они, вся большая семья, непременно будут счастливы.

Почему? Потому что маленькая девочка Нинет повзрослела. И мечта её тоже подросла.