Шрифт
Source Sans Pro
Размер шрифта
18
Цвет фона
Отделение патологии
Ближе к вечеру меня перевели в отделение патологии. После бессонной ночи мне очень хотелось спать, но мешал инфузомат. Терпела я, терпела, часов в двенадцать ночи не выдержала и отключила его. А он, зараза такая, пищать стал. Это значит, включить его надо снова. Я его туда-сюда повключала пару раз и, поняв, что это выше моих сил, остановила его насовсем. Магнезия была вылита в раковину, как будто всё прокапало. Инфузомат отключен. Моя соседка была в небольшом замешательстве от того, что я вытворяю, но я её быстро успокоила, что, мол, знаю, что делаю, что всё будет хорошо. После этого наступило счастье – я смогла поспать.
На следующий день я познакомилась с некоторыми людьми, которые, как и я, лежали в отделении патологии, ожидая решения врачей о своей дальнейшей участи.
В большинстве своём люди, находящиеся здесь, лежали в ожидании планового кесарева сечения. В их числе была и моя соседка по палате. Ей предстояли вторые роды. Из ближайшей женской консультации её направили сюда рожать. Всё у неё было хорошо, кроме склонности к диабету во время беременности.
В соседней палате лежали, как и в нашей, две женщины. Одна из них должна была рожать третий раз кесаревым сечением. Звали её Женя. Она также попала сюда по направлению из женской консультации, потому что это был самый ближайший роддом. Она очень удивлялась моему настрою против кесарева и убеждала меня, что не может быть кровотечения, которого бы врачи не могли остановить. И вообще, по её опыту предыдущих родов «кесарево сечение – это менее болезненный способ появления на свет малыша». Она была очень рада, что рожать самой ей не приходилось. Уж очень много негативных отзывов она слышала от своих знакомых о родах естественным путем.
У второй женщины, Юли, была более тяжёлая ситуация. Ей предстояло второе кесарево. Помимо проблем с кровью, не помню, каких именно, у неё было врастание плаценты с рубцом на матке. С таким осложнением ей предстояла очень сложная операция. Именно поэтому она лежала в этом центре, кстати, главный врач которого в своё время защищал диссертацию как раз на тему «Врастание плаценты у пациенток с рубцом на матке после кесарева сечения. Органосохраняющие операции». Так что надежда на то, что всё будет у неё хорошо, была велика.
Срок беременности у неё был в точности, как у меня: шла двадцать девятая неделя. В глазах у неё была печаль: малыш, который остался дома с бабушкой, был совсем маленький – полтора года. И Юля очень скучала по нему. А уж сам бедный малыш не понимал, почему вдруг мама исчезла. А ей ещё предстояло лежать и лежать в центре до самых родов, поскольку жила она в Подмосковье, и врачи не хотели её отпускать.
Ещё помню женщину лет сорока, которая после первых естественных родов двойней хотела рожать кесаревым сечением. Почему-то муж боялся за неё и уговорил рожать так. Врач была не против и без показаний к кесареву сечению согласилась на операцию.
Помимо сохраняющей терапии, ежедневно мне должны были делать КТГ, чтобы отслеживать состояние плодов. Иногда КТГ не нравилось, и его надо было переделывать. Вот и все развлечения для беременных. Еду мне приносили прямо в палату, потому что хождение могло спровоцировать тонус и схватки.
С одной стороны, каждый день для малышей был на вес золота, с другой – КТГ одного мне не нравилось совсем, и я переживала, как бы он не умер внутриутробно.
В отделении патологии тоже, конечно, есть обход. Наша врач была хорошая такая – спокойная, всё расскажет, всё объяснит. Когда она зашла в палату, я у неё сразу и спросила про возможное продолжение беременности. И она ответила, что ждать уже нельзя, и сказала всё остальное, что до этого говорили врачи.
А я всё пыталась понять: неужели нельзя хоть что-нибудь сделать, чтоб по-другому было?! Ведь было же всё хорошо, и в один момент жизнь порушилась. Где я упустила момент? Я ей показываю УЗИ – последнее из Кулакова. «Кто делал-то?» Называю фамилию врача. Смотрю на её реакцию и понимаю, что она его точно знает. А она молчит. Через какое-то время отвечает:
– Понимаете, иногда организм не справляется, и синдром фетофетальной гемотрансфузии развивается молниеносно.
– Так это что ж, получается, можно сказать, мне не повезло?
– Если выражаться вашими словами, то можно и так сказать.
– А если бы сделали лазерную коагуляцию? – у меня была такая надежда на этот метод.
– Её делают на более ранних сроках, но вам бы всё равно не стали её делать. Вам нельзя из-за крови: вдруг бы открылось кровотечение.
Мы немного молча посмотрели друг на друга.
– С вами сегодня заведующая будет разговаривать после обхода. Будем решать, что с вами дальше делать, – завершила она разговор.
Мне не пришлось долго ждать. Скоро медсестра позвала меня к заведующей. Помимо её самой, тут была ещё и наша утренняя врач.
– Итак, – начала заведующая, – вы приняли решение отказаться от кесарева сечения. Мы вас понимаем и совсем не осуждаем. У вас уже есть двое здоровых детей, и поэтому вы приняли решение рожать самостоятельно. В большинстве своём, дети, рождённые на этом сроке, становятся инвалидами.
– Насколько часто так происходит? – спросила я.
– С вероятностью девяносто девять процентов. Вот ваш доктор как раз на эту тему писала диссертацию, так что она очень хорошо разбирается в этой теме.
Доктор покивала головой в знак согласия.
– Знаете, – сказала она, – я вам больше скажу. Будь я на вашем месте, я бы поступила так же, как вы. Такие дети в очень редких случаях не имеют проблем. Но учтите, если дети выживут, то их будут спасать, – сказала заведующая с выражением, делая паузы, вероятно для того, чтобы я вникла в смысл сказанного.
– Да, я это понимаю. Это хорошо, – ответила я, – Если дети выживут, я бы хотела их покрестить. Это возможно?
– Конечно. Надо только сначала родить, потом всё возможно. Мы, правда, приверженцы атеистического мировоззрения.
Тут повисла недолгая пауза, и заведующая продолжила:
– Хорошо! Раз всё окончательно решено, то мы сделаем следующим образом: сохраняющую терапию я отменяю, отпускаю вас под расписку. Вы едете домой, гуляете, ведёте обычный образ жизни и при наступившей родовой деятельности едете рожать в ближайший роддом.
– Нет, подождите, что вы?! – резко обернулась в сторону заведующей наша доктор. – Ни в коем случае нельзя её отпускать! Она должна быть под нашим наблюдением.
– Ладно, посмотрим. Сейчас терапию отменяем. В столовую вы теперь тоже будете сами ходить. Завтра обход с главным врачом, пусть он и решает тогда, что с вами делать.
