Конец Сезона Ураганов

6. Марко

Я испуганно гляжу на своего собеседника.

– Простите, мне нужно бежать, – говорит Берни. – Я должен узнать имя погибшей девушки. У меня есть фото Айли. Я покажу его в полиции. Где-то оно было? – он роется в сумке, потом достает кошелек и вытаскивает маленькую фотографию. Руки у него дрожат.

– Берни! – радостно восклицаю я. – Нет причин для беспокойства! Я видел вашу Айли сегодня утром. Не волнуйтесь.

– Вы уверены? – шепчет он.

– Абсолютно. У меня отличная память – на лица в том числе. Она завтракала в кафе на набережной в компании молодых людей. Это в пятнадцати минутах отсюда, – я указываю ему дорогу.

– Побегу туда! – говорит он. – Покажу ее фото и все разузнаю. Спасибо вам!

Он бежит, сломя голову, в указанном мной направлении.

Голова идет кругом. Оказывается я полгода ходил по Фейертамбуру, куда можно попасть из разных уголков земли. И ничего не происходило. И вдруг – два резких перемещения. Сначала в Крейтер, где мне пришлось заночевать в отеле. И сегодня утром – в Город Якуба – так назвал его Берни. Я уже понял, что причиной моих перемещений была еда. И – да, это был бесплатный завтрак для жильцов отеля. Господин Косдью как раз предостерегал против бесплатных угощений. Чтобы задержаться в Городе Якуба, – говорил он, – следует есть самую простую или хорошо знакомую пищу. И действительно, вчера, в меню кафе в Крейтер было множество странных названий, но я выбрал знакомую кашу с яблоками и попал в Город Якуба. Так, так… А вот каким образом я из Фейертамбура переместился в Крейтер? Когда это произошло и почему? Ведь все же было как всегда? В полдень я как обычно съел выданный Хельгой сэндвич и выпил кофе из термоса. И вдруг меня обдает жаром. Нет! Не все было, как обычно! Еще до этого я съел… В вагон вошла девушка с подносом. На ее форме была эмблема «Кафе Крейтер»! Она раздавала пассажирам угощенье – печенье и другие лакомства. И передо мной тоже положила пакетик с медовыми хлебцами. И я машинально сжевал один! Потом я вышел на станции Мун Рут, и, согласно очередному заданию, ходил по улицам… там еще кошка была по имени Милли. Я уже тогда был в Крейтер? Если да, то это не было так заметно. Кошка, кстати, отказалась от предложенного мной кусочка ветчины. Возможно, животное знало, что эта еда из чужого пространства. Ну, допустим. Но ведь на обратном пути я съел свой сэндвич. Почему же я не переместился в Фейертамбур? А! Вспомнил! Ну, конечно! Я выпил кофе из термоса и опять закусил медовым хлебцем… А когда поезд застрял из-за самоубийцы, я решил пройтись, чтобы размять ноги и… оказался в вагоне-ресторане. И опять – бесплатная еда! Официант сказал: «Чтобы возместить неудобства…» Я пил чай и ел клюквенный пирог. А вот тогда уже перемены стали заметны: часы ушли вперед на несколько часов, город накрыла снежная пелена и исчезла улица Гнэг Трек. Это кажется невозможным, но отрицать это уже нельзя. И размышлять над произошедшим приходится в этом ключе, каким бы невероятным все это ни казалось. Чтобы вернуться домой, мне нужна еда моего мира. Но где ее взять? Косдью сказал, что этого никто не знает. Я еще подумал, что он лукавит, но позднее это подтвердил Берни. Так… что же мне теперь делать? Вообще-то я уже голоден, но есть пока побаиваюсь. Да и денег у меня нет. Пойду-ка я в службу трудоустройства.

Подхожу к памятнику. Двери не видно. Я стучу по постаменту, но безрезультатно. Тогда я повторяю недавние действия Берни. Глядя памятнику в лицо, я говорю: «Ну, что, Якуб? Долго мне еще тут ходить? Или пароль какой подскажешь?» Замечаю очертания двери в постаменте. Толкаю дверь изо всех сил. Она кажется еще тяжелее, чем прежде. Спускаюсь по ступенькам – таким же замшелым, как памятник. Попадаю в коридор, конца которому не видно. Ого, да тут, похоже, подземный ход. Интересно, куда он ведет? Прохожу мимо нескольких наглухо запертых и даже заколоченных дверей. В глубине – блики света. Иду на его источник. Одна дверь открыта настежь – свет исходит оттуда. Это похоже на офис: стол, заваленный бумагами, компьютер, стеллаж, забитый папками… На стене – картина с изображением Площади Созидания – с тем же памятником основателю – только вместо зданий и сквера перед ним почему-то простирается огромный пустырь, огороженный высоким частоколом. За столом – девчонка в очках.

«Можно войти?» – спрашиваю. Она кивает. На первый взгляд ей лет шестнадцать, но это от того, что она худенькая и небольшого роста. Взгляд у нее серьезный и совершенно взрослый, даже умудренный.

– Это служба трудоустройства? – уточняю я.

Девчонка кивает и указывает на стул.

– Меня зовут Марко Марич. Я здесь с сегодняшнего утра, – сообщаю я, сразу переходя к делу. – В полиции мне дали адрес, где можно переночевать. Но у меня совсем нет денег. Ни одного цента. Поэтому работа мне нужна срочно, и, желательно, чтобы выдали аванс, – говорю я с нервным смешком. – А то я уже голоден, а у меня… – я картинно выворачиваю карманы.

Из кармана выпадает банковская карточка фирмы «Исследовательская группа Фейервилль» – вчера я оплатил ею ночлег в отеле «Старые Стены». Я наклоняюсь, чтобы поднять ее, а когда распрямляюсь, девчонка повелительным жестом требует подать ей карточку. Я повинуюсь. Она вставляет ее в какую-то машинку, раздается гудение и выползает листок испещренный цифрами.

– Ха-ха! Нет, таким как вы мы не помогаем, – заявляет девчонка чистым звонким голоском.

– Простите?

– У вас полно денег, – сообщает она, кивая на листок. – Тут хватит… – она задумывается, – если не сильно шиковать, то лет на двадцать, а то и больше – у нас тут жизнь дешевле, чем в вашем штате Мас-са-чу-сетс, – название штата она выговаривает так, будто делает это впервые.

– Вы о чем? Это не мои деньги. Это карточка фирмы, где я работаю.

– Уже ваши, – сообщает девчонка. – Они не смогут их забрать. Никогда.

– Но… если я их потрачу, они подадут на меня в суд, когда я вернусь.

– Они знали на что шли, когда вас сюда засылали. Одно из условий – материальное обеспечение агента на случай, если он тут завязнет. В момент, когда вы попали в это пространство, деньги автоматически перешли на ваш счет. Вы можете получить наличные в банке.

– Но у меня нет документов.

– Достаточно предъявить карточку и заполнить пару бланков. В базе данных есть ваше имя и образец подписи, предоставленный вашей фирмой.

– Погодите… Они предполагали, что я могу тут остаться?

– А то! Я вижу, вы у них долго проработали, судя по сумме на вашем счету, – она подает мне листок с цифрами. Глядя на него, я присвистываю от изумления.

– Полгода я у них проработал.

– Ничего себе! Я еще такого не слышала. Вы, наверно, особо одаренный человек, господин Марич. Как-нибудь расскажете, как вам это удалось. А сейчас извините, у меня обеденный перерыв.

– Погодите… как вас зовут?

– Да вот, – она кивает на табличку на столе, потом сообразив, что она завалена бумагами, смущается, вытаскивает ее и ставит на свободный край стола.

«Дежурный агент службы трудоустройства Веттербок» – значится на табличке.

Имя кажется знакомым. Где я мог его слышать?

– Так что же мне теперь делать, мисс Веттербок? – спрашиваю я.

– Да все, что пожелаете, – девчонка пожимает плечами и углубляется в бумаги, давая понять, что аудиенция окончена. Потом все-таки поднимает глаза и говорит уже мягче: – Идите пока пообедайте. А там видно будет.

Я поднимаюсь по лестнице, надавливаю плечом на дверь, она поддается и открывается со страшным скрипом – на радость долговязому пареньку в ветровке и нервной брюнетке в берете и вязаном пальто. По всему видать, они уже давно ходят вокруг памятника, пытаясь попасть в службу трудоустройства.

– О, благодарю, – говорит женщина. – Наконец-то! Придержите дверь, пожалуйста, я попробую протиснуться. – Может, пропустите меня первой? – обращается она к пареньку. Тот недовольно хмыкает.

Они исчезают в глубинах памятника, а я возвращаюсь на скамейку и жду. Женщина возвращается минут через пять. И сразу жалуется:

– Нахалка какая! Обеденный перерыв у нее, видите ли. Думает, если она работает в мэрии, так ей все можно. А то, что люди должны ждать целый час, ей все равно!

– После обеда люди обычно добрее, – заверяю я ее и пытаюсь улыбнуться. – А вы тоже только сегодня здесь оказались? – с трудом выдавливаю из себя вопрос.

За это утро мне пришлось говорить с большим количеством незнакомцев, чем за последние несколько лет. Но другого выхода, похоже, нет.

– Я? Да вы что! Я тут родилась!

– А, вы просто ищете работу? – предполагаю я.

– Ах, нет же! Я владелица магазина «Удача» – сувениры, безделушки, амулеты и прочее. Мне срочно нужен новый продавец. А в агентстве – картотека, они могут найти подходящего.

Она протягивает мне карточку магазина. Я с вежливой улыбкой кладу ее в карман хоть мне трудно представить обстоятельства, при которых меня заинтересует подобный ассортимент.

– А вам эта вертихвостка нашла работу? – тут же интересуется женщина. – Если нет, можно прийти в другой день, будет дежурить другой агент.

– Нет… она сказала, что в этом нет необходимости.

Я колеблюсь, а потом признаюсь:

– У меня, как оказалось, есть средства к существованию. Поэтому я могу делать все, что хочу.

Я произношу это вслух. Я слышу сам себя, пытаясь поверить, что это возможно. Я, которому ни один цент никогда не достался даром. Я, который привык все делать сам, ни на кого не рассчитывая. Я, который после занятий бежал на работу, а ночью писал курсовую. Я, который привык балансировать между работой и творчеством, максимально использовать время и оптимизировать ситуацию. И вдруг я могу делать все, что хочу.

– Ого! Вот это удача! – восклицает она, но голос ее звучит не торжественно или восхищенно, а почему-то озабоченно. Потом добавляет: – Раз так, то вам некогда прохлаждаться.

Я смотрю на нее с удивлением.

– Разве удача – это повод для беспокойства?

– Скорее для действий. Уж в чем, в чем, а в этом я разбираюсь, – усмехается женщина. – Магазин – это наш семейный бизнес, я в нем кручусь с малолетства. Удача всегда дается авансом. Думать, что удача – это награда за какие-то заслуги – ошибка, иногда фатальная. Это аванс, молодой человек, всегда аванс!

Меня поражает эта мысль и мне хочется ее записать, но не на чем. «Первым делом куплю блокнот и набор авторучек, – думаю я. – А вторым – раз уж я могу делать все, что хочу – ноутбук. А третьим?» И вдруг я с удивлением понимаю, что хотел бы пригласить Софию сходить куда-нибудь вечером… Ту самую рыжую женщину, которая бросала камни в гору старых мониторов во дворе кафе на набережной. Она была странно одета: рабочая куртка не сочеталась с высокими стильными сапогами и широкополой шляпой. Похоже, с утра ее туалет дополняло длинное элегантное пальто, но в нем было неудобно бросать камни – оно стесняло движения. Тогда она сменила его на телогрейку, и – дело пошло легче.

Это что же, я уже не стремлюсь во что бы то ни стало вернуться домой? В квартиру номер четырнадцать на Элм стрит в Плинстоуне штата Массачусетс, где я жил после окончания университета? Вот это да! И все дело в этой карточке, которая, по словам девчонки-агента, позволяет мне жить как я хочу? И совесть моя при этом будет чиста – фирма, где я работал последние полгода, не открыла мне все карты. Они ежедневно отправляли меня в ловушку. В их мотивах еще надо разобраться, но беспокойство вызывает другое. Меня, как оказалось, на удивление легко купить. За возможность жить как хочется я, видимо, готов продать… А что продать, собственно? Родни у меня нет. Мила меня наверняка уже забыла… Близких друзей тоже не густо. Фил и другие приятели наверняка подумают, что я куда-то уехал. Кстати, думаю, именно так им ответят в «Исследовательской группе», если они удосужатся туда позвонить. А мой роман… можно восстановить при желании. И даже сделать лучше. После разговора с консультантом Косдью, моя книга мне уже не кажется такой классной. Агент Веттербок сказала, что денег хватит на двадцать лет или даже дольше. Да за это время я напишу десять романов! Ну, по крайней мере, семь или восемь. Ведь я могу делать все, что хочу! Вообще-то надо немного остудить пыл и удостовериться, что все действительно обстоит таким образом.

Из подножия памятника вылезают сначала паренек в ветровке, затем девчонка-агент. Парень проходит мимо нас, насвистывая. Девчонка-агент идет к переходу.

– Вот… очки сняла. Она их, видно, для солидности надевает, – ворчит моя собеседница. – Зачем она вообще работает? Ее семья владеет этими землями уже не одну сотню лет.

Девчонка переходит дорогу – я провожаю взглядом ее худенькую фигурку – и скрывается в маленьком кафе. Ее имя… прямо крутится в голове. Я должен вспомнить, где я его слышал? Веттербок… Веттербок… Оно связано с чем-то тревожным, но чрезвычайно интересным.

– Скажите, – обращаюсь я к женщине, – вот вы здесь родились и прожили всю жизнь. Что нужно делать, чтобы тут остаться? Вернее, что нужно есть, чтобы никуда не перебрасывало?