Ангел со сломанным крылом

Страница Шестая

Прошло восемь лет с того памятного дня, когда царь впервые прикоснулся к тайне, что под спудом времён была упокоена в глубинах таинственного подземелья. Его дочь прозрела, увидев свет в конце тоннеля, что яркой вспышкой озарил лица двигавшихся навстречу решению, казалось бы, неразрешимых задач. Ауроника шла к тому, что было неизбежно, – ей предстояло покинуть этот сказочно прекрасный мир и воистину райский сад своего отца. Впереди ожидалась неизвестность, но известным Законом Мира Высшего ей следовало руководствоваться в деле совершения дальнейших шагов. А как известно, каждое движение затрагивает судьбу не только нашу, но и тех, кто окружает нас, гулким эхом отдаваясь в глубинах Вселенских далей. Именно в тех сферах, откуда пришли наши души, остаются неизгладимые следы… Другие люди, конечно, так же яро могут повлиять на нашу личную судьбу, и всё же львиная доля трудов приходится на нас же, ибо каждый человек есть кузнец своего счастья, равно как и несчастья. Всё зависит от высоты накала Огненного, где куётся клинок духа; но и от степени охлаждённости воды, куда погружается раскалённое естество, зависит конечный результат, а именно – качество! Вот таким образом дух, «распятый» между двумя точками, явленными горнилом огня в виде планеты Любви и сосудом, удерживающим водные массы, именуемым планетой Нелюбви, – призван отточить «остроту» видения своего, будучи объектом воздействия, равно как и тем, кто обладает правом воздействия на самого себя же.

…Качество жизни царя во многом отличалось от особенностей жизни его подданных. И дело было не только в материальных ценностях, полнящих царскую казну, но и в той мере, что исчислялась мерилами иного порядка, – что относится к категории духовности. Да, лишь казна духа может что-то значить для миров иного порядка. И чем весомее она на Весах Эволюции, тем ценнее дух, сумевший стяжать сокровища нетленные… Царь поднялся со ступеней, ведущих во дворец, и, отряхнув частицы почвы, налипшей к корням изумрудной травинки, шагнул в сторону сада. Ночь надвигалась стремительно, и надо было возвращаться во дворец, где его ждали добрая пища, омовение в отварах душистых трав и пышная постель. Но всё это как будто утратило даже те крупицы привлекательности, что испытывал царь прежде, будучи обладателем бессчётных материальных благ… Порывы ветра донесли ночную прохладу далёких полей, лугов и лесов, уже погружённых в полуночный сон. Да, несмотря на то, что этот мир именовался Надземным, он имел в основе своей все качества планетарных тел, что, будучи семеричны, пересекались в единой точке, имея общие грани, что сближали их. Такова Цепь Эволюции, как в великом, так и в малом проявляющая звенья свои. И в этом плане не только планеты, но и духи, обитающие на них, похоже, были представлены многоуровневыми структурами, в зависимости от сферы проявления, – но имеющими единые точки соприкосновения. И одному Богу могло быть известно, где и в какой момент должна проявиться «точка сборки», демонстрирующая ту или иную грань духа звёздного. Он везде! И – нигде?! Если мы не способны увидеть наш дух очами смертного, можем ли мы утверждать отсутствие такового? Подобно испуганной птице отлетел ли он, ужаснувшись деяниям плоти тленной, и, покинув навсегда, приступил к формированию нового сосуда, что станет более достойным вместилищем ему, или подобно незримому стражу оберегает нас от вражеских атак, готовый разделить победоносный путь, – кто знает?! А что же остаётся человеку, торящему путь во тьме неведения? Идти туда, где проявляются хотя бы проблески света, дарящие веру и надежду в то, что там его ожидает Любовь!.. И наш царь был не исключением из правил, а скорее, самим правилом, – ибо путь торил, лишь Законом Любви согласуясь в сердце своём…

Цари, цари и цари, – целые царские династии слагались на различных планах Бытия, как и Небытия, но царей духа не так уж много видел мир подлунный. Именно сюда и предстояло сойти нашему царю, шагнув из сфер Надземных на твердь Земную. Тьма! Она окружала везде, и слои околоземные полнились ею. Царь стоял под куполом звёздного неба, пытаясь постичь непостижимую тайну пути духа бессмертного. Ни начала, ни конца; как это возможно – не знать часа зарождения и сроков, что подводят финальную черту?! Где правит жизнь, а где – смерть, и где они сливаются дыханием единым, выливаясь в такое понятие, как Бессмертие?! Ночной холодок пробежался по спящим деревьям и цветам, обдав неведомыми ароматами, полнящимися токами жизнедательными. И царь подумал о том, что всякая сила имеет свой вкус, позволяя ощутить вкус жизни или вкус смерти… Так, если первое было полно благоуханием, то второе несло в себе запах тлена. Но как же попробовать на вкус то, что не имеет под собой материальной основы, будучи незримой, сверхразрежённой субстанцией?! Как можно проникнуться самому веянием неуловимых потоков и, сумев их вобрать, пронести в иные сферы с целью совершить Великий Посев тех зёрен, что неосязаемы? Вопросов было великое множество, и по мере нахождения ответов на одни – возникали другие, которые, казалось, были нескончаемы, как эта ночь…

В ожидании рассвета царь решил предпринять несколько шагов, направленных в глубь беспробудного мрака. В глубине ночных аллей как будто плясали причудливые тени, и лёгкое перешёптывание листвы, ласковым касанием ветерка, приводило в движение какой-то тайный механизм. И Колесо Жизни производило ещё один оборот, подвигая к неведомой цели всех представителей Природы. Царство стихий особенно чётко проявляло себя в ночные часы, выступая в роли полноправного Властелина… Царственный дух! А не был ли он присущ как самой Природе, так и всем силам, составляющим её? Царственный Дух водных масс, возможно, не уступал в величии своём Царственному Духу воздушных масс. И если провести аналогию по всем сферам проявления Жизни, то, возможно, дух царственности мы сможем узреть в самых неожиданных формах проявления его. Царь, конечно, знал о том, что даже те, кто имеет титул царя, будучи облачён в одеяние царское, не всегда есть цари, ибо ни один скипетр власти, равно как и корона, усыпанная драгоценными каменьями, не может скрыть истинной сути там, где упокоен рабский дух. И, слава Богу, взор ока духовного не может притупляться даже в час погружения в толщу беспросветных сфер, ибо даже глаз человеческий, привыкнув к темноте, проявляет способность уже через несколько мгновений видеть очертания окружающих предметов. И здесь уже причудливый танец теней начинает обретать свой тайный смысл…

Царь уходил всё глубже, погружаясь в пучину мрака. Вот уже его белоснежное одеяние очернило самоё себя, и царственный облик утратил свои контуры, сливаясь со всем окружающим его миром в единую беспросветную массу. Но это был взгляд стороннего наблюдателя, тогда как сам царь обретал возможность более чёткого видения пути продвижения собственного, отчётливо осознавая свои место и роль в этом столь изменчивом мире. Он шёл навстречу чётко очерченной цели, удерживая перед мысленным взором ту непостижимую высоту, что ему следует покорить, и те нечеловеческие задачи, что ему следует решить, будучи во плоти человеческой… Царь двигался с присущей для духа царственного скоростью, что была сродни скорости света. Он нёс свой незримый крест, который следовало водрузить в сферах нижайших, где рождённым ползать – предстояло летать, вопреки всем законам земного притяжения. И здесь уже нельзя было гнушаться самой чёрной работы, утверждая то, что «не царское это дело» мыть ноги простолюдинам… Царь знал всю тяготу предстоящих трудов, но лишь волею собственного духа царственного он предпринял сей путь, который должен был совершить именно он, ибо на то были особые причины у Тех, Кто Взял на Себя труд Водительства над теми, кто является, воистину, носителем царственного духа. Именно им отводится особая страница в деле сложения новых узоров, согласно которым будет проложен путь новорождённых светил, равно как и седых галактических систем. Но страницы их жизней сумеют прочитать лишь те, что, поднявшись с колен, расправив крылья духа царственного, воспарят в неведомую высь Миров, зарождённых токами Бессмертия.