Шрифт
Source Sans Pro
Размер шрифта
18
Цвет фона
XVIII
Прямо к св. Демиану пошли, в дом священника вломились. «Где Франциск?» – «Не знаю». – «Был у тебя?» – «Был, да ушел». – «Куда?» – «Не знаю». Больше ничего от старика не добились, только напугали его до полусмерти.
Дом обыскали, обшарили весь, – ничего не нашли. Обыскали и церковь; здесь нашли, на подоконнике, мошну, валявшуюся в пыли и паутине, как сор, на том же месте, куда намедни зашвырнул ее Франциск.
Тут же мессер Пьетро высыпал из нее деньги, пересчитал и, сличив с наивысшей ценой товара, увидел, что выручка вся, до последней денежки, цела, да еще с таким барышом, что все удивились, а мессер Пьетро – больше всех. «Умница! – подумал он с тайной гордостью. – Вот как цену товару набил, не хуже моего. Выйдет, выйдет в люди Французик!»
И сразу отлегло от сердца. А все-таки куда ушел и зачем? Ну да ладно, без денег недолго нагуляет, скоро вернется домой, нужда загонит. А не вернется, – тоже не беда: значит, дурной сын, непочтительный; а сын дурной из дома – гнилой товар из лавки: не убыток, а прибыль.106
Все на том и успокоились, и мессер Пьетро тоже, но не совсем. В этом никому не признался бы, но кровной для него обидой было то, что Франциск, первенец его, единственный, возлюбленный, так, ни с того ни с сего, ушел из дому, покинул отца, как и верный пес не покинет хозяина.
Вор – не вор, а, пожалуй, не лучше того. «И за что он меня так? что я сделал ему?» – думал мессер Пьетро и мучился.
И потому еще не мог он успокоиться, что чуяло сердце его, что дело этим не кончится, беда не прошла: еще покажет себя «Французик», такую штуку выкинет, что весь город ахнет.
Как бы удивился мессер Пьетро, если бы сказали ему, что он сына боится; а так оно и было: очень боялся его, потому что очень любил и лучше всех знал, на что он способен в добре и во зле.
