Шрифт
Source Sans Pro
Размер шрифта
18
Цвет фона
XXVI
Кажется, все в тот же канун смерти своей и рождения нового века, может быть, в родном городке своем, Челико, близ Козенцы, у подножья Студеных Альп Калабрии, в очень старой часовне или церковке полуроманского, полувизантийского зодчества, каких много было в Норманском королевстве, на юге Италии, проповедовал однажды семидесятилетний старец, Иоахим, о Третьем Завете и скором пришествии Духа.
От сгустившихся на небе туч, под низко нависшими, точно гробовыми, сводами церковки, было темно, как ночью.
«В первом Завете, Отца, – ночь, – говорил Иоахим; – во втором Завете, Сына, – утро; в третьем Завете, Духа, – день»…
И, слушая, в ночи дневной, о солнце Вечного Дня, люди хотели поверить – проснуться, но не могли, как, может быть, мертвые, спящие в гробах, видя во сне – в смерти солнце жизни вечной, проснуться хотят, и не могут.
Вдруг солнце, прорезавшее тучи, залило всю церковку ослепительно хлынувшим из окон дождем лучей. И, остановившись на полуслове, Иоахим взглянул в ту сторону, откуда падали лучи, перекрестился и молча сошел с амвона; так же молча расступилась перед ним толпа и, когда он вышел из церковки, пошла за ним, как будто знала, куда он ведет ее и зачем. Лица у всех были неподвижны, широко открыты глаза, как у лунатиков: тою же таинственною силою притяжения неземного, как тех, – луна, этих влекло к себе солнце.
Молча пройдя через весь городок, где многие присоединялись к безмолвному шествию, так что толпа все росла и росла, вышли все в открытое поле, откуда виднелись вдали белевшие на густо-лиловой темноте уходящих туч снеговые вершины Студеных Альп. Молча взошел Иоахим на один из тех могильных курганов, каких было много в Калабрийских полях (в них покоились предки его, норманские викинги, дикие лебеди Севера), и, обратившись лицом к солнцу, подняв к нему руки, запел старчески тихим, в открытом поле, чуть слышным голосом:
И, пав на колени, с лицами, так же обращенными к солнцу, и поднятыми к нему руками, вся толпа подхватила таким громовым, землю и небо потрясающим воплем:
Дух Святой, прииди!
что, казалось, вместе с нею молится не только все человечество, но и вся «совокупно стенающая тварь».
Люди смотрели на солнце так, как будто видели за ним иное незримое Солнце, перед чьим сияньем это, зримое, в блеске своем лучезарнейшем, – тьма, и молились на него так, что, казалось, «сам Дух ходатайствует» перед Отцом и Сыном, не только за людей, но и за всю тварь, «воздыханиями неизреченными».54
