ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
1
Эрик встретился с Хэвилендом случайно. Он поднимался на лифте, как вдруг, поравнявшись с площадкой какого-то этажа, увидел сквозь стеклянную дверцу человека, поджидающего лифт.
Эрик узнал Хэвиленда, и сердце его екнуло. Он медленно вышел из кабины.
– Доктор Хэвиленд! Вы уже вернулись?
Тот поглядел на него с вежливым удивлением и улыбнулся.
– Да, всего несколько дней назад. – Он повернулся к лифту, словно опасаясь, что не успеет нажать кнопку и лифт вызовут с другого этажа, и по этому жесту, по тону ответа Эрик, весь похолодев, вдруг понял, что Хэвиленд его не узнал.
– Мне бы хотелось как можно скорее поговорить с вами, – сказал Эрик. – Я хочу напомнить вам обещание, которое вы мне дали.
– Я дал вам обещание?
– Да. Прошлым летом, перед вашим отъездом, на приеме у Фокса. Вы не помните? Я был с Максуэлом.
Хэвиленд наморщил лоб и покачал головой, не забыв, однако, на всякий случай войти в кабину лифта.
– Послушайте, – сказал он несколько виновато, – может быть, вы зайдете ко мне в кабинет? Я сейчас там буду. Комната номер шестьсот двенадцать.
Хэвиленд захлопнул дверцу, и кабина поехала вниз; Эрик проводил ее глазами. Он был подавлен странным чувством внутренней пустоты и обиды, словно кто-то совершил ужасную ошибку, за которую ему приходится расплачиваться. Ему казалось, что все его планы рухнули и будущего больше не существует.
Он не стал ждать лифта и бегом спустился по девяти пролетам лестницы. Стукнув в дверь Хэвиленда, он сейчас же открыл ее и вошел.
Кабинет Хэвиленда был невелик, выбелен известкой и ничем не примечателен. Верхнюю половину стены напротив письменного стола занимала классная доска. На ней двумя разными почерками были написаны какие-то непонятные Эрику уравнения, словно Хэвиленд вел с кем-то теоретический спор. На полу возле двери стоял небольшой элегантный чемоданчик.
Хэвиленд сидел, развалясь в кресле. Даже без пиджака, с засученными рукавами рубашки, он сохранял изысканно щегольской вид. Хэвиленд заговорил, не дав Эрику открыть рта.
– Знаете, я должен извиниться, – сказал он. – Кажется, теперь припоминаю. Ваша фамилия Гордон, не правда ли?
– Горин.
– Ах да, конечно. Кажется, я обещал взять вас к себе в лабораторию. Но, – он пожал плечами, – в настоящее время я вам ничего не могу предложить. Видите ли, мне нужно проделать ряд опытов. Вопрос в том, с какого начать. Вот это я и стараюсь теперь решить.
– Но неужели сейчас нет никакой работы? Ведь независимо от того, с какого опыта вы начнете, вам, наверное, потребуется какое-то оборудование, которое потом может пригодиться для любого опыта?
– Как вам сказать… – Хэвиленд провел по щеке ногтем большого пальца. – Не обязательно. Вы знакомы с современным состоянием ядерной физики?
– Не особенно. Я кое-что читал, но…
Хэвиленд поглядел в окно, затем перевел на Эрика бесстрастный взгляд.
– Значит, мне придется объяснять вам все с самого начала. Если вы не возражаете, конечно.
– Нет, пожалуйста, – сказал Эрик. Он не мог понять, подготовка ли это к отказу или первый признак победы, и принялся слушать с двойною целью – узнать что-то новое и разгадать намерения Хэвиленда. – Нисколько не возражаю.
Хэвиленд продолжал смотреть на него с тем же странно-спокойным выражением. У него был большой запас ничего не значащих вопросов и фраз, казавшихся ему самому настолько банальными и бесцветными, что в его устах они звучали тонким сарказмом.
Фраза «если вы не возражаете» должна была послужить Эрику сигналом к извинениям за то, что он посмел явиться к Хэвиленду без всяких знаний предмета, который хотел избрать своей специальностью, и к немедленному уходу. Но Эрик понял эти слова буквально, и Хэвиленда это сначала поставило в тупик, потом чуточку рассердило и в конце концов показалось забавным. Еще момент – и он неожиданно, к собственному удивлению, заговорил с юношей серьезно, без всякого сарказма:
– Ну, ладно. Так вот в чем дело. Фактически об атомном ядре ничего не известно. За последние два года в этой области была проделана большая работа, но все это пока ни к чему не привело. Ожэ в Париже, Чэдвик в Англии, другие ученые в Германии и в России – все пытались по-разному решить одну и ту же задачу: расщепить атомное ядро и посмотреть, что из этого выйдет, но… – он покачал головой, – результаты у всех получались разные. В некоторых случаях возникало новое излучение, по проникающей силе превосходящее все, что мы до сих пор знали, Что это за излучение? Что оно означает? Откуда взялось? Не знаю. Я даже не знаю, как подойти к решению этой загадки, – мне нужно посидеть за столом, подытожить результаты всех исследований и сделать какие-то выводы для себя. А сколько еще придется над этим сидеть – не имею представления.
– Понимаю, – медленно сказал Эрик. – Другими словами, вы меня гоните прочь.
– Ну, это слишком уж сильно сказано…
– Но по сути это так и есть, не правда ли?
– Погодите, – сказал Хэвиленд. – По вашему лицу я вижу, что все ваши планы летят к черту, но что я могу поделать? Знаете что, не в моем характере давать такие неосторожные обещания. Не может быть, чтобы я не сказал еще чего-нибудь, потому что никогда в жизни я не даю обещаний, не оставив для себя лазейки, чтобы в случае чего увильнуть.
– Да, вы поставили мне некоторые условия…
– Вот это, пожалуй, вероятнее. Какие же именно?
– Я должен доказать вам, что справлюсь с работой, должен получить разрешение Фокса и должен изучить лабораторную технику.
– Ну и что же, изучили вы лабораторную технику?
– Я не успел. Видите ли… – Что толку было оправдываться? – Нет, я ее не изучил.
– Так. А как обстоит дело с Фоксом?
– Я решил сначала переговорить с вами. Я думаю, что гораздо лучше, если просьба будет исходить от вас.
– Значит, вы не говорили с ним. А ваша докторская степень?
– О, что вы, меня не допустят к защите еще месяцев шесть. Не раньше весны, во всяком случае.
Хэвиленд выпрямился в кресле.
– Тогда что же вы делаете из меня Иуду-предателя?
– Но ведь остается еще одно условие, – сказал Эрик. – Я должен доказать вам, что справлюсь с работой.
Хэвиленд невольно рассмеялся.
– Ну? – спросил он уже другим тоном. – Вы считаете, что справитесь?
– Уверен в этом. Посадите меня в лабораторию – и вы сами увидите. Мои руки привыкли к работе. Я справлюсь.
– Вы безнадежны, – вздохнул Хэвиленд. – Вы совершенно безнадежны. Убирайтесь отсюда, получите докторскую степень и приходите через полгода. К тому времени я что-нибудь надумаю.
Эрик внимательно поглядел на него, стараясь угадать его настроение, потом, повинуясь интуитивному порыву, внезапно спросил:
– Значит, вы сами поговорите с Фоксом?
– Я поговорю с Фоксом? Откуда вы это взяли? Ну, знаете… Впрочем, ладно, – сказал он безразличным тоном. – Я с ним поговорю.
– И еще вот что, – сказал Эрик, подавляя в себе ликованье, вызванное этой неожиданной уступкой. – Я знаю, что у вас есть пустая лаборатория – ею никто не пользуется и там ровно ничего нет. Мне бы только иметь помещение, чтобы я сразу мог взяться за дело, – больше мне ничего не надо.
Хэвиленд закурил сигарету и несколько раз затянулся.
– Я бы не назвал вас настойчивым, – задумчиво сказал он, – потому что это было бы слишком мягко сказано. Ладно. Я позабочусь, чтобы вам дали ключ.
– Канцелярия сейчас открыта, – напомнил Эрик. – Мы можем сделать это не откладывая.
– Нет, – упрямо сказал Хэвиленд. – Мне некогда. Я сейчас ухожу. Приходите в понедельник.
В дверь постучали.
– Войдите, – отозвался Хэвиленд.
Вошли мужчина и дама. У обоих был такой вид, словно они ожидали увидеть какие-то чудеса. Мужчине было около сорока, даме – лет тридцать. Еще не рассмотрев их как следует, Эрик сразу почувствовал, что они богаты, ибо деньги выделяют особое излучение, которое воспринимается раньше впечатлений от одежды, голоса и манеры держаться. Мужчина был довольно грузен, но серый костюм из шерстяной фланели сидел на нем превосходно. Женщина была белокура и обладала тем изысканным изяществом, которое наводит на мысль о мягких тканях и дорогих духах. Они остановились на пороге. В этих стенах такие посетители производили на редкость экзотическое впечатление.
– Но это вовсе не лаборатория! – воскликнула молодая женщина. – О, Тони, какое разочарование!
Хэвиленд, улыбаясь, встал.
– Хэлло, Лили! Хэлло, Дональд! Простите, что заставил вас тащиться наверх, но я был занят. Это мистер Горин. Мистер и миссис Питерс.
Гости вежливо кивнули Эрику.
– Если мы помешали. Тони, – сказал мистер Питерс, – то мы можем подождать внизу, в машине.
– Вздор, – сказал Хэвиленд, – мы уже кончили.
Он надел пиджак и галстук.
– А я-то надеялась увидеть настоящую лабораторию! – сказала миссис Питерс с очаровательно грустной ужимкой. – Оказывается, это обычный служебный кабинет. Или это – монашеский аскетизм гения?
– Подождите, скоро я смогу показать вам настоящую лабораторию. Мистер Горин хочет помочь мне в ее устройстве.
Эрик просиял – эти слова окончательно убедили его в том, что он принят.
– А вы тоже физик, мистер Горин? – спросила миссис Питере. – До сих пор я знала только одного физика – Тони, и как-то сразу трудно себе представить, что на свете есть еще и другой.
Мистер Питерс оглядывал комнату. В этот момент он был похож на аукционного оценщика, который прибыл на ферму описывать имущество и, покусывая верхнюю губу, выдерживает долгую, томительную паузу, прежде чем назначить цену оптом.
– Джек, вероятно, еще не бывал тут? – спросил он.
Хэвиленд засмеялся.
– Нет, мой брат – человек деловой, для пустяков у него нет времени.
– Я бы не сказал, что это пустяки, – протянул мистер Питерс, хотя это явно было сказано только из вежливости. – Но, в конце концов, Джек несет огромную ответственность перед всей семьей. Вот уже год, как мы с ним компаньоны, и я мог убедиться, насколько серьезно он относится к делу. Но на вашем месте я бы подождал приглашать его, пока не будет готова лаборатория.
– Я не стремлюсь поразить его, Дональд. Ну, пошли?
Эрик наблюдал за ними со странным чувством. Хэвиленд, снова безукоризненно одетый, стоял рядом со своими друзьями, держа в руках элегантный, с разноцветными наклейками, чемоданчик. В нем сразу произошла какая-то неуловимая перемена. Он как бы перенесся в другой, недосягаемый мир. Между этими тремя людьми появилось нечто общее, словно чета Питерсов, чуждая здешней атмосфере, перетянула Хэвиленда на свою сторону, оставив Эрика одного. Он почти физически чувствовал, как они ускользают от него.
– До свидания, – сказал Эрик, стараясь удержать их звуком своего голоса.
Все трое обернулись и взглянули на него, точно удивившись его присутствию, затем улыбнулись, кивнули и вышли за дверь.
После этого Эрика в течение нескольких часов мучило чувство отчужденности. Он даже стал сомневаться, действительно ли Хэвиленд тот человек, с которым ему следует работать, но затем заставил себя отбросить эти сомнения. В конце концов его мечта сбылась: с понедельника начнется работа. И это самое главное, решил он. Вскоре к нему вернулась радость от сознания своей победы.