Танец дикарей

Белый дневник. 18 июня 2012 года. Понедельник

С Робертом что-то случилось. Его движения резкие, а мысли уходят вдаль. Я беспокоюсь. А вдруг он решил для творчества использовать наркотические средства? Депрессия плюс наркотики не самое лучшее сочетание. Одним бэдтрипом не отделаешься.

– Как ты, Джон? Как твое преподавание?

– Все хорошо. Точно знаю, что дети меня не слушают. Попробовал вовлечь их в разговор, но у меня не очень получилось.

– Это сложно?

– Что сложно?

– Учить детей?

– Непросто. Сложнее, чем студентов. Иногда мне кажется, что им хочется убежать. Но иногда я ловлю и интерес. Буду работать.

– Может, они слишком заняты, чтобы сыграть в новую игру. Может, они только успевают записывать и у них ни сил, ни времени.

Роберт стал проницательнее. Он перехватывал роль. Мы будто играли в игру, где велся свой счет. Он улыбается: «Один – ноль. Джон. Один – ноль». Каждый из нас на мгновение становился Доктором, а другой – пациентом, и потом, как по волшебству, мы менялись.

– Да, наверное, это так. Попробую дать им готовый материал и рассказать его без тетрадей. Хочется экспериментировать плавно, чтобы понять, что работает, а что нет.

Мы немного помолчали, хотя еду нам еще не успели принести.

По какой-то неведомой мне причине мы были открыты, словно старые друзья. Не было рамок, излишней вежливости. У меня было чувство, что я знал его со школьных лет.

– Как твоя новая картина? – спросил я. – Покажешь?

Он поднял бровь.

Его вторая картина дополняла первую. Я стал беспокоиться сильнее.

– Роберт, – немного строго сказал я. – Так получилось, что мы честны друг перед другом. Я очень ценю это, но ты явно не говоришь мне важную деталь.

– Не понимаю, – запнулся он.

Один – один.

Нам принесли блюда.

– Я заглянул за грань реальности, – открылся Роберт. – Но в ответ из-за этой грани ко мне заглянуло нечто. Она вызывает ужас. Даже от воспоминаний у меня потеют ладони.

– Ты употребляешь наркотики? – как есть спросил я.

– Нет! Джон. Что ты, – он смутился. – У меня получилось вызвать сонный паралич. Это было так страшно и… волнующе.

– Это происходило уже дважды, – не спрашивал, утверждал я.

– Да.

– Ты сказал «она»?

– Во второй раз она назвала свое имя. Лилия. Не знаю, что это значит, но мне кажется, она хочет рассказать мне что-то.

– Как она выглядит?

– Хуже, чем зомби в фильмах ужасов. Больше похожа на демона. Острые зубы, тонкая кожа, плотно обтягивающая тело, почти отсутствуют губы, рваные шрамы на лице и руках.

Я был удивлен. До этого мне приходилось лечить сонный паралич исключительно как недуг. А здесь юноша самостоятельно добивается ужасных галлюцинаций. Чем это не наркотики? Волновало и то, как он четко видел образ и, что еще хуже, говорил с ним. В моей практике не было такого случая. Я еле сдержал позыв позвать его ко мне на прием.

– Роберт. Ты видел ее только перед сном?

– Да, Джон, не волнуйся. Все хорошо.

– Обещай, что не будешь больше специально это вызывать.

– Прости меня Джон. Но не становись Доктором. Я предупреждал. Как тебе картина?

– Интересная, – наверно, я сказал это слишком сухо и резко. – Когда я смотрю на нее, у меня будто поднимается что-то внутри.

– Опиши, – попросил он.

– Трепет. Твоя паста остывает.

– Ой.

Дальше мы говорили о всякой ерунде, стараясь больше не касаться сложных тем.

Я беспокоюсь за него. Что с ним происходит между этими понедельниками? Так же я беспокоюсь о Флорет, когда ее не вижу. Когда не могу помочь, подсказать, спасти от ужаса реального или выдуманного.