Римский орел. Орел-завоеватель

Глава 15

Центурион Бестия, шествуя вдоль рядов новобранцев, придирчиво осматривал их одежду, оружие и снаряжение. Во многих отношениях эти проверки являлись едва ли не самой тягостной в обучении вещью. Маршировка, муштра и практика с оружием требовали лишь физических усилий, при минимуме умственных, а вот для подготовки к смотру нужны были время, старание и сноровка, граничащая со своего рода искусством. Каждый элемент снаряжения следовало привести не просто в порядок, но в идеальное, безупречное состояние. Разумеется, на сей счет имелись уловки, но такой въедливый жучила, как Бестия, знал их наперечет и куда лучше своих подопечных. Все это понимали, и новобранец мог предпринять попытку надуть его разве что по великой глупости или с отчаяния. Именно поэтому сейчас Катон нервничал и молился всем известным ему богам, чтобы центурион не присмотрелся к глянцу на его поясе и портупейных ремнях. Посещение госпиталя не оставило ему времени, чтобы довести кожу до блеска, и вместо того он по совету Пиракса просто покрыл ее лаком. Стоя недвижно с копьем в правой руке и щитом в левой, Катон явственно ощущал витавший вокруг него запашок. Если Бестия дотронется до липкой кожи, обман раскроется, и тогда взбучки не избежать.

Бестия еще издали углядел свою жертву и устремился к ней, едва скользнув взглядом по четверке стоящих перед Катоном солдат.

– А! Оптион! – произнес он с расстановкой. – Как это мило, что сегодня ты соизволил вспомнить о нас.

Как и в других случаях, это язвительное замечание было несправедливым, ибо если Катон и пропускал занятия, то не по собственной воле, а будучи освобожденным от них приказом легата.

– И что же ты, значит, у нас теперь вроде герой, мастер Катон?

Катон молчал, глядя прямо перед собой.

– Я, кажется, мать твою, задал тебе вопрос, – с нажимом произнес Бестия и повернулся к сопровождавшему его оптиону. – Скажи, разве я, мать его, не задал ему вопрос?

– Так точно, командир, – с готовностью отозвался оптион. – Ему, мать его, был задан вопрос.

– Так почему ты молчишь, недоносок?

– Да, командир! – отчеканил Катон.

– Что «да, командир»?

– Да, командир, я у вас теперь вроде герой.

– Я прошу прощения, сынок! – сказал ласково Бестия. – У меня, должно быть, совсем плохо со слухом. Не слышу тебя, хоть убей. Ну-ка ответь мне снова. И громче!

– Да, командир, я у вас теперь вроде герой! – гаркнул Катон.

– Да неужели? А впрочем, почему бы и нет? Надо думать, германцы тут же обделались, завидев такого вояку. Мне и самому-то порой жутковато глядеть на тебя. Представляю, какого ты нагнал на них страху.

Новобранцы покатились со смеху.

– Заткнитесь! – рявкнул им Бестия. – Я давал вам, бабье, разрешение смеяться? Отвечайте, давал или нет?

– Никак нет, командир! – хором ответили новобранцы.

– Так вот, герой, ты теперь должен соответствовать своей славе.

Бестия ел юношу взглядом, стоя так близко, что тот видел каждый шрам на лице ветерана, каждую родинку и даже простудную красную сыпь, обметавшую крылья его гневно раздутых ноздрей. Потом центурион наклонился, наморщил нос и… громко чихнул. Он отступил на шаг, извлек из кармана грязную тряпицу и трубно высморкался. Катон просиял.

– Что скалишь зубы, сопляк? Никогда раньше не видел простуженного человека?

– Никак нет, командир.

– Я с тебя глаз не спущу, оптион хренов, – пообещал Бестия, пряча платок. – Допустишь оплошность, пощады не жди! – Он повернулся и зашагал дальше.

– Можно подумать, я от тебя ее жду, – пробормотал себе под нос Катон. И обмер, ибо помощник Бестии еще не ушел и стоял в двух шагах. «Ну все», – подумал юноша, но оптион только хмыкнул, потом подмигнул ему и поспешил за уже распекающим кого-то центурионом. Катон облегченно вздохнул.

В то утро порядок занятий был изменен. Новобранцев строем вывели из крепости и повели к специальной площадке, рассеченной на неодинаковые участки линиями разноцветных флажков. У площадки стояла упряжка тупо жующих жвачку быков. Центурион снял с подводы кирку с лопатой.

– Кто из вас скажет, что я взял в руки, бабье?

Новобранцы молчали, опасаясь подвоха.

– Молчите, тупицы? Что ж, ничего другого я от вас и не ждал. Так вот, эти штуковины могут показаться вам обычными инструментами землекопов, но в действительности они представляют собой опору римской империи. Да-да, опору, я знаю, что говорю. Именно с помощью этих безобидных с виду предметов возведены самые грозные и неприступные крепости Ойкумены. Римские армии, при всем их могуществе, время от времени терпят поражения, римские крепости – никогда! Может, кто-то из вас слышал байку о том, что легиону предстоит передислоцироваться?

По рядам прокатился тихий гомон – то было первое официальное подтверждение слухов, уже десять дней будораживших всех солдат. Бестия дал шуму утихнуть и только тогда заговорил снова.

– Так вот, бабье, в отличие от старших командиров, таких как я, например, вы не имеете понятия о том, куда мы отправимся. Да вам и не положено этого знать. Там будет поинтересней, чем здесь, однако так просто попасть туда вам не удастся. Прежде вы должны будете ознакомиться с основами фортификационных работ, начиная от устройства простого полевого лагеря и вплоть до возведения бициркумвалляции.

Лица у новичков вытянулись, и только один из них, знакомый с работами Цезаря, понял, о чем идет речь.

– Начнем мы, девочки, с малого, поскольку вашим убогим умишкам непросто уразуметь, в чем состоит тактическое значение или оборонительный потенциал чего-либо, хотя бы чуточку отличающегося от сточной канавы. Но это ладно. Запомните вот что. Каждый легион, продвигаясь по вражеской территории, устраивает укрепленные лагеря. Место стоянки окапывается рвом и обносится земляным валом, по верху которого вбивается частокол. Каждый легионер в этом случае получает по кирке и лопате, чтобы вести земляные работы в соответствии с инженерной разметкой. Видите желтые флажки? Так вот, наплюйте на них. Ими размечены площади под палатки. А вот красные.

Вымпелы идут по линии оборонительного рубежа. Того самого, какой вы сейчас возведете. Копать нужно с внутренней стороны от разметки. Ваша задача – отрыть ров в три с половиной локтя шириной и в два локтя глубиной. Это пара лопат в поперечнике в ширину и примерно одна в глубину. Землю вы будете отбрасывать только за спину, непрерывно трамбуя ее. Урочный участок для каждого уже размечен и составляет квадрат в три с половиной локтя. Начинаем с самого высокого из флажков, первым становится наш герой. Вопросы есть? Если нет, разбирайте инструменты и за работу.

Получив кирку и лопату, стоимость которых, как уже было известно Катону, вычитается из солдатского жалованья, новобранцы рассредоточились вдоль красных флажков, и Бестия повелел всем приняться за дело. Под тонким слоем дерна почва если и не смерзлась совсем, то уже стала схватываться, так что ее приходилось долбить, громоздя в основание вала твердые комья глины. Очень скоро все и думать забыли о холоде: пот лился градом, шерстяные нижние туники прилипали к плечам. Хотя длительная муштра и каждодневные упражнения уже закалили новобранцев, рытье траншеи оказалось делом нелегким, а Бестия заставлял работать без передышки, напоминая, что в походе придется пошевеливаться вдвое быстрей. Ладони Катона вскоре покрылись волдырями, те тут же полопались, и грубую деревянную ручку лопаты оросила сукровица, а чуть позже и кровь. Но он продолжал мучиться, поджав губы и изредка с завистью поглядывая на парней, выросших в сельской местности и с малых лет привычных к такому труду. Вдобавок, как назло, непосредственно рядом с ним рыл яму Пульхр, который при всяком удобном случае принимался его донимать.

– Герой, значит, вот как? – издевательски приговаривал он. – Это кому ж ты подставил очко, чтобы тебя, недоноска, отметили, а?

Катон молчал.

– Эй, я к тебе обращаюсь!

Катон не повел и бровью.

– Ты смотри, какие мы гордые! И говорить-то ни с кем не хотим! – Пульхр рассмеялся и повернулся к соседу. – Похоже, наш сраный герой возомнил себя невесть какой шишкой.

– Тихо там! – крикнул инструктор. – Не сметь болтать!

Пульхр с нарочитым усердием взялся за копку, но, как только инструктор ушел, изловчился и швырнул Катону в лицо полную лопату земли.

– Ну, ты! – Катон выпрямился, сжимая кирку.

– Грозить мне вздумал? Ах ты, ублюдок!

Пульхр угрожающе стиснул лопату, но, почуяв опасность, тут же вонзил ее в грунт.

– Что тут такое? – Над траншеей высился Бестия. – Ах, мы никак отдыхаем? Устроил себе перерыв без приказа: так, что ли, герой?

– Никак нет, командир.

– А почему у тебя вся рожа в земле?

– Командир, я…

– Отвечай на вопрос!

– Я оступился, командир. Оступился и упал… лицом в землю.

– Значит, ты устал, малый? – спросил Бестия с притворным участием.

– Так точно, командир, но я…

– Наверное, тебе навыка не хватает. Надо побольше упражняться. В следующие пять вечеров займешься чисткой выгребных ям.

– Но… командир, после торжественной церемонии я приглашен на ужин к легату.

– Что ж, поработаешь черпаком побыстрей, чтобы поспеть туда вовремя. – Бестия ласково улыбнулся. – И постарайся не замараться, Веспасиан вони не терпит. – Центурион хлопнул юношу по плечу и двинулся дальше.

– А не пошел бы ты в задницу, старый дурак, – шепотом выбранился Катон.

Центурион обернулся:

– Ты что-то сказал? Сказал или нет?

– Сказал, что я очень рад, командир.

– Да ты, сынок, кажется, шутки тут шутишь?

– Никак нет, командир, – отчеканил Катон, вытянувшись по стойке «смирно». – Я действительно очень рад предоставленной мне возможности совершенствоваться, постоянно имея перед глазами образец римского офицера.

Несколько мгновений Бестия буравил юнца суровым взглядом, потом, выразительно сплюнув, ушел. Пульхр давился беззвучным хохотом.

– Я тебе это припомню, – сказал Катон.

– Ох, как мне страшно! Аж мокро в штанишках! – откликнулся Пульхр.

Катон окинул весельчака долгим взглядом. Ужас, в какой его повергал перуджиец, после боя прошел. Осталась лишь злость на его постоянные подковырки, да еще раздражала необходимость постоянно держаться настороже. Сердито вздохнув, он вонзил в землю кирку и закряхтел, с усилием выворачивая здоровенный ком глины. С Пульхром нужно было что-то решать, и как можно скорей.

В полдень Бестия объявил перерыв и выстроил солдат вдоль откопанного ими рва, чтобы оценить проделанную работу. Резкий переход от энергичного труда к вынужденной неподвижности очень скоро дал о себе знать. У большинства новобранцев зуб на зуб не попадал, пока инструкторы неспешно указывали им на ошибки. Кто-то размахнулся пошире, но не дорылся до нужного уровня, кто-то заузил выемку, но ушел вглубь, а некоторые вообще не преуспели ни в том ни в другом, однако дюжине новичков, среди которых были Пульхр и Катон, удалось справиться с заданием удовлетворительно, и Бестии с большой неохотой пришлось это признать.

– Сказать по правде, ребята, я думаю, что варварам нечего особо побаиваться Рима, пока его легионы формируются из такой швали, как вы, – сказал в заключение он. – Если эта паршивая канавенка – оборонительный ров, то я – самая перезанюханная из всех греческих потаскух. Казалось бы, чего еще надо? Копай да копай в свое удовольствие по холодочку, но разве от вас будет толк? Итак, сейчас мы прервемся, чтобы быстренько подкрепиться, а после обеда предпримем вторую попытку. Вопросы есть? Нет! Разойдись!