Комната 15

Глава 11

Я залезаю обратно в такси, стараясь не поддаваться панике. В тот самый момент, когда я уже считал, что оказался дома и в безопасности, кошмар снова вернулся. Открываю в телефоне адресную книгу и набираю «Дом», но теперь смотрю на номер и с ужасом понимаю, что это вовсе не мой телефон. Где дом? Где Лора?

– Ты только не блевани у меня в машине, – бросает через плечо водитель, снова включая счетчик.

– Я не пьяный! – кричу я в ответ.

– Ну конечно. – Он самодовольно принимается хрустеть пальцами. – Твой дом украли? Ты хочешь, чтобы я вызвал полицию?

– Офигеть как смешно… А ты хочешь, чтобы я написал заявление, что ты берешь сверх счетчика?

Это заставляет таксиста умолкнуть. Он закрывает глаза и ждет. Я в отчаянии вытряхиваю на сиденье содержимое своего бумажника. В нем мятая глянцевая фотография Лоры, которую я никогда раньше не видел: она сидит, закинув ногу на ногу на палубе круизного лайнера, смущенно улыбаясь в фотоаппарат. Это путешествие я также забыл? Я в ужасе, оттого что мой мозг вышел из-под контроля. А вот мои водительские права. Но тут что-то не так. Адрес на них не тот, который я знаю. Это в Стэнморе. Я стучу по стеклянной перегородке и показываю права водителю.

– Знаете, как туда доехать?

– Твою мать! – восклицает он и качает головой, снова включая передачу.

Мне нужен свежий воздух. Опустив стекло, я откидываюсь назад и перебираю, что еще помню. Это словно дневник с вырванными страницами или рана, которая то заживает, то снова открывается. Я приказываю себе успокоиться. Все это скоро будет разрешено, если я разберусь, что к чему.

Закрываю глаза и стараюсь вернуться назад. Что было сегодня – нет ничего. Как я уходил из дома, прощался с женой – по-прежнему пустота. Я нахожу лишь непроницаемый мрак, похожий на туман ночью – стирающий все в моей жизни за последние полтора года. Я в ужасе. Что еще я потерял?

* * *

Уже четверть третьего ночи, когда такси высаживает меня в темноту перед одиноко стоящим домом в Стэнморе – квадратным и без изысков. Снег идет не переставая, покрывая аккуратный садик перед крыльцом. Это адрес с моих прав. Я плачу водителю сверх счетчика и вылезаю из машины. Уже собираюсь попросить его подождать на тот случай, если и это ошибка, но прежде чем успеваю заговорить, он разворачивается и уносится прочь.

Ступая осторожно, я прохожу по дорожке, достаю незнакомые ключи, которые до того нашел в куртке, и пробую вставить один в замок. Он легко входит в скважину. Я не знаю – то ли испытать облегчение, то ли прийти в ужас. За входной дверью нахожу погруженный в полумрак коридор, дорогой паркетный пол, сияющий в ночных отсветах, запах сосновой мастики, нарциссы в вазе на низком столике – и не узнаю ничего из этого. Закрываю за собой дверь – ожидая, что какой-нибудь незнакомец выйдет ко мне и спросит, с какой стати я проник в его дом.

Прямо передо мной лестница. Две двери слева закрыты. В открытую дверь справа я различаю гостиную, модный диван и кофейный столик перед большим телевизором. Рядом со мной небольшой кабинет. Везде царит безупречный порядок, но в кабинете полный разгром – ящики выдвинуты, бумаги разбросаны по полу.

Наверху скрипит половица – звук тихий, но безошибочный. Я быстро оборачиваюсь. Кто-то наблюдает за мной с лестничной площадки.

– Росс?

– Лора? – говорю я.

Она зажигает свет. Как же хорошо ее видеть…

Лора в халате, контрастирующем с цветом ее кожи. Она свешивается через перила.

– Проклятье! Что с тобой случилось? – Исчезнув на минуту, возвращается и спускается вниз с коробкой лейкопластыря.

– Все в порядке, Лоло.

Лора открывает одну дверь слева – как оказалось, в ванную – и включает воду.

– Я беспокоилась о тебе, – говорит она.

– Извини. Я оставил сообщение на автоответчике.

– И эти сообщения, Росс, они… я даже не знаю. Голос у тебя был какой-то странный. Твою мать, сегодня вечером ты выскочил из дома, не сказав ни слова, и вот вернулся весь в крови…

Опять я вижу перед собой пустоту. Не могу вспомнить того, что сделал. Лора осторожно промывает под струей воды мою левую ладонь, затем пальцы, после чего вытирает их и налепляет полоски лейкопластыря, суетясь, торопливо вскрывая упаковки. Порезы адски жгут, но они неглубокие, а прикосновение рук Лоры нежное и ласковое, как в моем сне. Я слежу за ее движениями, ее телом под шелковым халатом, таким знакомым, за легкой неуклюжестью, которую так хорошо знаю. Обнимаю ее, и мне становится хорошо. На какое-то мгновение Лора застывает, но затем отрывается от меня и изучает свою работу.

– Тебе нужно показаться врачу.

– Мне нужно чего-нибудь поесть, – говорю я. – Я не ел с…

Не помню, чтобы я ел. Наверное, когда-то я поел, но это также провалилось в пугающую пустоту. Выхожу в коридор. Одна дверь по-прежнему закрыта. Открыв ее, я оказываюсь в большой кухне, гораздо более просторной и современной, чем в нашем старом доме. На рабочем столе лежит телефон Лоры, рядом компьютер и стопка бумаг, как обычно. В мойке пустая бутылка из-под «Пино нуар». Я подхожу к ближайшему окну, приподнимаю шторы с одной стороны и всматриваюсь в темноту сада за стеклом. Там все неподвижно, кроме падающего снега. Все шкафы на кухне с виду одинаковые, поэтому я открываю один наугад. Внутри – бутылки дорогого вина и крепких напитков.

– Ты проголодался? – спрашивает у меня за спиной Лора. Она открывает холодильник и достает копченую курицу. Я чувствую себя идиотом. Лора украдкой наблюдает за мной, нарезая хлеб.

– Я беспокоилась. Я беспокоилась о тебе, твою мать. Позвонил Джерри Гарднер и сказал, что ты пропал. Он сказал, что ты был в центральной больнице Кэмдена и вдруг куда-то исчез.

Накладывая курицу на хлеб, я спрашиваю, просил ли Джерри перезвонить ему, когда я объявлюсь. Лора кивает.

– Пожалуйста, Лоло, не надо. Я скажу, когда можно будет позвонить.

Лора шумно втягивает воздух, но ничего не говорит.

Я начинаю есть и останавливаюсь.

– У меня отшибло память, – коротко говорю я. Ну вот, я высказал это вслух, и мне стало страшно. Это сделало происходящее со мной реальностью.

– О господи… – Лора неуверенно протягивает ко мне руку, словно я слишком хрупкий и могу рассыпаться от ее прикосновения.

– Я забыл не всё. Помню нас с тобой. Помню свою работу. Но совсем не помню этот дом.

– Что? Но ты же сам вернулся сюда.

– Я нашел адрес на своих правах. Я не помню, что делал сегодня вечером. Что мы делали на прошлой неделе. В прошлом году. Это меня жутко пугает.

– Что ты помнишь?

– Я ничего не помню за последние полтора года. Мы устроили пирушку в честь моего повышения по службе. Мы были в саду… И всё. А дальше уже этот вечер. Я стоял на пустынной улице, не зная, как туда попал. Попытался вернуться домой и приехал на старое место – теперь там стройка…

– Мы переехали полгода назад. Ты этого не помнишь?

– Ничего не помню. Эта кухня? Впервые вижу. Ничего даже смутно знакомого. Это жутко страшно, твою мать. – Я хочу успокоить Лору, но не знаю, как это сделать. Это мне полагается быть сильным, не ей.

– У тебя что-то с головой? Тебя ударили?

– Не думаю. Просто порезы и ссадины. В больнице сделали томографию.

– И?..

Я собираюсь с духом.

– Мне пришлось уйти до того, как я получил результаты.

– Росс!

– У меня были на то причины. – Мой голос звучит увереннее, чем я чувствую себя на самом деле. Доедаю сэндвич и собираюсь приготовить себе еще один.

Лора садится и в ужасе смотрит на меня.

– Ты меня пугаешь, Росс. Ты правда ничего не помнишь?

– Ничегошеньки с той пирушки.

Лора берет телефон.

– Тебе нужно назад в больницу.

– Нет! – Я произношу это слово громче, чем намеревался, и Лора обеспокоенно смотрит на меня, но кладет трубку на телефон. – Пожалуйста, расскажи мне. Помоги мне. Ты сказала, что сегодня вечером я выскочил из дома. Это какая-то бессмыслица. В половине десятого я был на дежурстве, но вечерняя смена начинается в два часа дня и заканчивается в десять вечера, так что я должен был находиться на службе. С какой стати я оказался дома?

– Не знаю, Росс. – Лора не на шутку перепугана, и я стараюсь ее успокоить, говоря, что все будет в порядке.

– Лоло, я не знаю, что со мной случилось, но мне нужно знать, что произошло сегодня вечером.

– Я знаю только то, что ты совершенно неожиданно вернулся домой. Это было в шесть с небольшим. Настроение у тебя было отвратительное, ты зашел к себе в кабинет, погромыхал там и ушел. Когда тебе попадает шлея под хвост, общаться с тобой очень трудно.

Я всегда являю собой образец выдержки и спокойствия. Но пропускаю это замечание мимо ушей.

– И что дальше?

– А дальше не знаю. В следующий раз я получила от тебя какие-то известия, когда пришли эти странные сообщения.

– Но ты не ответила?

– Я была занята, Росс. У меня полно работы. Я готовилась к важной встрече. – Для Лоры это обычное дело. Будучи на взводе, она погружается в практические дела. Именно так она привыкла разбираться со своими чувствами. Возможно, просто прячет их в себе. Но ей это помогает.

Я заканчиваю есть и встаю. С каждой минутой руки и спина болят все сильнее.

– Кроме Джерри, больше никто не звонил?

– Ты хочешь сказать, с твоей работы? – Лора ведет себя со мной как со своим клиентом, заботливая, но логичная, делая по шагу зараз. Снова практичная. Ее неторопливая вдумчивость помогает мне совладать со своими собственными беспорядочными чувствами.

– Кто угодно. Потому что мне нужно знать. Потому что это важно. – Я смотрю ей в лицо. – Расскажи мне всё – каким бы тривиальным это ни казалось.

Лора скрещивает руки на груди.

– После твоего ухода я сегодня вечером оставалась дома одна. «Уговорила» почти целую бутылку нашего самого дорогого вина. Нет, на самом деле целую. Я… я долго говорила с Иззи.

– С Иззи? С женой Джерри?

– Да, с Иззи, женой Джерри. Ты хочешь подробности? Всё, о чем мы говорили?

– Я сам сегодня разговаривал с Иззи. После того как не смог найти Джерри. И мне показалось, что она… на взводе.

Лора долго молча смотрит на меня.

– У нее бывают светлые и темные полосы, Росс. Как у всех нас. Ты постоянно выглядываешь в окно… ты меня пугаешь. Там кто-то есть?

Я снова чуть раздвигаю шторы.

– Нет. Вероятно, нет.

– «Вероятно, нет»? Я должна чего-то опасаться? Твою мать, это сведет меня с ума!

– Мне это тоже действует на нервы. У меня провал в памяти, и это меня жутко пугает. Но ты должна мне помочь, пожалуйста.

В окне проплывает фрагмент ее отражения – сияние тонкого атласного халата, встревоженный взгляд. Я жутко устал. Больше всего на свете мне сейчас хочется лечь в кровать, заняться любовью, после чего заснуть и проснуться с вернувшейся памятью, чтобы можно было больше не думать о том человеке, который желает моей смерти. Я отпускаю занавеску.

– Что дальше? После того как ты поговорила с Изабель?

– Я сделала три звонка по работе – по своей работе. Затем позвонил Джерри… Право, тебе следует поговорить с ним.

– Нет. Сперва я сам должен во всем разобраться.

– Если ты так хочешь…

Внезапно я ощущаю прилив тепла к своей жене. Если я сам не понимаю, что со мной происходит, как, во имя всего святого, это может понять она? Я подхожу к Лоре и обнимаю ее.

Через какое-то мгновение она тоже обвивает меня руками и вздыхает. Я бесконечно люблю эту умную женщину, свою жену. Сказать по правде, я много лет смотрел на то, как рассыпаются браки полицейских, поэтому рад, что у нас с Лорой все так хорошо.

– Со мной все будет в порядке, – говорю я. Меня не покидает ужас, но я стараюсь не показывать этого. – Я по-прежнему помню нас.

– Ты помнишь, как мы с тобой познакомились? – спрашивает Лора. – Помнишь, что я тебе тогда сказала?

Я ничего не отвечаю.

Через какое-то время отпускаю ее и выхожу с кухни. Медленно хромаю вверх по незнакомым полированным ступеням лестницы. Наверху нахожу просторную спальню. Одна половина двуспальной кровати смята, одеяло откинуто, и я чувствую аромат Лоры, мускусно-приятный, знакомый среди всей этой пугающей чуждости. Автоматически подхожу к кровати и трогаю простыню – рефлексивная привычка детектива. Простыня все еще теплая. На прикроватном столике радиобудильник, жидкость для снятия лака, книга с закладкой. С другой стороны – предположительно, с моей – только часы.

Выйдя в коридор, я нахожу другую спальню, поменьше, пустую. На кровати лежат раскрытые чемоданы. Мы собирались куда-то поехать вдвоем? И я также должен это помнить?

Лора поднимается наверх следом за мной.

– Это ведь не всё, правда?

Я определяю, где находится ванная, и нахожу в аптечке пачку парацетамола.

– Я чертовски устал, – говорю и, отвернувшись от Лоры, достаю две таблетки и наливаю воду в стакан. Не сказав больше ни слова, жена спускается вниз.

Разумеется, я помню, что она сказала при нашей первой встрече.

Как-то я случайно услышал об одном официальном приеме в Хэмпстеде, на котором мне вроде как было нечего делать. Но мне сказали, что там я встречу нескольких «больших шишек» из Скотленд-Ярда, которые могут обеспечить мое продвижение по службе, и хотя я терпеть не могу подобные мероприятия, я взял напрокат смокинг и попал на прием благодаря содействию одной знакомой, готовившейся занять должность менеджера по согласованию в одном небольшом инвестиционном банке. Однако «большие шишки» на приеме так и не появились. Мы бродили по зданию, ожидая, когда меня выставят вон, и тут я заметил в просторном зале Лору, которая потягивала вино, листая взятую из шкафа книгу. Не столько красивая, сколько классная, пусть слегка нервничающая, в дорогом облегающем платье цвета слоновой кости – как объяснила моя знакомая, подающая надежды юрист с умопомрачительным резюме.

При моем приближении Лора осторожно обернулась, окинула меня взглядом с ног до головы и сказала:

– Только не говорите банальностей. Здесь все говорят банальности.

Удивленный ее агрессивностью, я пробормотал что-то, не помню, что именно, что-то о том, что вовсе не собирался говорить банальности. Определенно, я никогда не говорю банальностей – по крайней мере, мне так кажется.

– Но это и есть банальность, – сказала она.

– Знаете, мне как-то естественнее допрашивать подозреваемых, а не самому подвергаться допросу.

Лора хитро улыбнулась.

– Значит, вам нравится быть главным.

– Когда как.

Она подошла ближе.

– Но вы честолюбивый, да? Хотите подняться на самый верх. Иначе не оказались бы в таком месте.

– В жизни есть много всего, помимо того, чтобы быть на вершине. Я понял это по коробке рождественских хлопушек.

– В этом нет ничего смешного. – Лора шумно втянула воздух.

– Это были дешевые хлопушки.

И тут она рассмеялась, негромко. Увидев свой шанс, я предложил ей принести еще бокал вина. Разумеется, я был в чужой весовой категории – полицейский-новичок, каким-то образом получивший университетский диплом, оплаченный моей работой, и не имеющий абсолютно никакого опыта общения в высшем обществе. Я до сих пор не могу сказать, что увидела во мне Лора; разве что, быть может, в нас было больше общего, чем это можно было сказать на первый взгляд.

Мы поженились полгода спустя.

* * *

Снова спускаюсь вниз, прохожу в кабинет, осторожно переступая через разбросанные по полу бумаги, и смотрю в окно на дорогу перед домом. Снег прекратился; в свете фонарей он кажется белым. Унылая сцена, горькая пародия на рождественскую открытку: ряды занесенных снегом припаркованных машин, похожих на лодки, вмерзшие в лед. Но я замечаю свежие следы колес, появившиеся уже после того, как я вошел домой.

– Я ложусь спать, – говорит в дверях Лора.

Я отвечаю, что сейчас тоже поднимусь, но, когда оборачиваюсь, Лоры уже нет.

Задергиваю плотные шторы, зажигаю свет и изучаю незнакомое помещение, которое вроде бы должен хорошо знать. На стене висит моя фотография с выпускного парада в Хендоне: я бесконечно гордый и счастливый, в новеньком парадном мундире. Затем я вспоминаю. На столе стоит компьютер; я его включаю, он исполняет приветственную мелодию и приглашает войти в систему пользователя «Р».

«Р»? Это мой инициал, но я никогда так не подписывался. И мой пароль не подходит.

Пытаясь думать сквозь застилающий мой рассудок туман, я поднимаю с пола и кресла упавшие бумаги. Отчеты о старых делах, я их не узнаю. На столе, наполовину скрытая какими-то бланками, лежит записная книжка, черная, такие выдают в полиции; хотя, когда я ее раскрываю, почерк оказывается не мой – похожий, но более угловатый и размашистый, – а загадочные примечания с таким же успехом могли бы быть на иностранном языке. Я снова чувствую нарастающую панику. Пытаюсь сдержать ее и рассуждать логически.

Рядом с письмами стоит телефонный аппарат; шнур натянут, словно телефон переставили на другое место. Я снимаю трубку, нажимаю повтор и слушаю тональные гудки последнего набранного номера. Их одиннадцать. Это означает или междугородний, или сотовый. Я кладу трубку до того, как связь установится.

Как выясняется, Лора на самом деле не в кровати, а в гостиной – сидит, уставившись отсутствующим взглядом в раскрытую на коленях папку. Я останавливаюсь у нее за спиной у двери.

– Ты сказала, что позвонила Иззи, а затем сделала три звонка по работе?

– Да, господин следователь. По своей работе. У меня тоже есть работа. У меня были клиенты, которые должны были прилететь из Германии на совещание, но там тоже плохая погода, поэтому мне пришлось переносить совещание на более позднее время. Что-нибудь еще?

– Ты звонила из моего кабинета?

Лора медлит, прежде чем ответить, что нет, она звонила со своего сотового. У меня возникает ощущение, что осталось что-то недосказанное. Я спрашиваю, почему она ответила не сразу.

– Росс, не цепляйся за каждую паузу. Я устала. У меня выдался непростой день. Я хочу тебе помочь, но не знаю, как.

Медленно дыша, я считаю до десяти, как и полагается. Нас учат, как допрашивать подозреваемых, но нигде не учат, как задавать вопросы любимой женщине. Я встаю у Лоры за спиной и принимаюсь массировать ей плечи, но она напрягается.

– Это еще не всё, – говорю я. – Дело не только в моей памяти. Сегодня вечером в больнице неизвестный набросился на меня с ножом.

– Он тебя ранил? – Потрясенная Лора резко оборачивается.

– Я в полном порядке, Лоло. Все хорошо. Как ты сама можешь видеть. Несколько порезов. Но он набросился на меня. Без каких-либо причин.

– Ты полагаешь, он по-прежнему тебя преследует? Он здесь… Вот почему ты все время выглядываешь в окно?

– Нет, скорее всего, нет. С этим я разберусь. Не беспокойся. Но, пожалуйста, никому не говори, даже ребятам из участка. На всякий случай.

Возвращаюсь в кабинет и снимаю трубку телефона. Похоже, я стоял вот здесь вчера вечером, кому-то звонил, после чего резко ушел. Сейчас уже без четверти три ночи воскресенья, и, наверное, все уже спят, но я могу попасть на автоответчик, что, в свою очередь, может дать мне имя. Хоть что-нибудь, чтобы помочь мне найти дорогу в темноте. Я колеблюсь, затем решаюсь и снова нажимаю кнопку повтора. Долго звучат длинные гудки, и я уже собираюсь положить трубку, когда наконец отвечает мужчина, сонный, недовольный.

Этот голос я узнаю́ без каких-либо колебаний.