Часть первая. Плоть как метафора
I. Бренность и недолговечность
Дни папы сочтены
Июнь 1064 года. Петр Дамиани (1007–1072), один из вдохновителей реформы церкви XI века, шлет папе Александру II (1061–1073) небольшое сочинение, чтобы обратить его внимание на одну, на первый взгляд, курьезную проблему: «отчего глава Апостольского престола никогда не живет долго и в скором времени наступает его последний час?». Вопрос звучал непривычно и смело. Никто еще не рассуждал о краткости жизни понтификов. К тому же Дамиани писал папе, который к тому времени правил всего несколько лет. Мантуанский собор только что, в июне, признал его легитимность, положив конец расколу, начавшемуся двумя годами раньше, с избранием антипапы Гонория II.
Если верить Дамиани, понтифик сам попросил его поразмышлять над странным совпадением: ни один из его предшественников не прожил в служении больше четырех-пяти лет. Пытаясь понять природу этого тревожного явления, автор послания охватил взглядом историю папства и обратился к своду папских жизнеописаний – «Папской книге» (Liber pontificalis). И тогда ему открылась еще более удивительная историческая закономерность: ни один понтификат не длился так долго, как служение св. Петра, то есть двадцать пять лет, согласно раннехристианскому преданию. Хронология «Папской книги» предельно ясно указывала на то, что ни один папа не достиг «лет Петра». Это открытие, несомненно, впечатлило Дамиани, тем более что оставалось всего три года до тысячелетнего юбилея кончины апостола (1067).
Опираясь на близкое знакомство с понтификом и на свой непререкаемый авторитет, он сразу делает первый вывод: жизнь коротка только у папы, а «необходимая краткость его дней не встречается ни в одной другой церкви на земле» и не затрагивает королей. «Спаситель мира родился от Девы во время очень долгого правления Октавиана Августа (56 лет), а Давид, из корня которого Христос соблаговолил произойти, царствововал сорок лет». Выходит, что два самых важных с точки зрения автора царствования в истории намного длиннее любого понтификата, и даже самые краткие правления прочих государей не бывали столь краткими, как правления пап.
Итак, краткость – основной элемент, характеризующий жизнь папы, отличающий его от епископа или короля. Краткость жизни говорит о том, что папа отличается от любого другого государя. Это исключительная черта, приданная ему по воле Бога, «тайна, предпосланная Промыслом, чтобы в первейшем из них внушить роду людскому страх смертный, чтобы попрать славу временной жизни». Папа, «первейший из людей, призван умереть в скором времени, и страх перед этим всякого заставляет задуматься о собственном конце: видя, как легко рушится вершина кроны, древо людское всеми ветвями трепещет под ветром страха». Ужас, который наводит смерть папы, – совершенно особого рода, его ни с чем не спутаешь, потому что она – послание вселенского масштаба, все «до глубины души потрясены, ибо страшатся и собственного конца». Смерть папы всем и каждому торжественно напоминает о тщетности мирской славы, призывает приготовиться.
Смерть короля касается лишь управления его королевства, смерть папы лишает мир отца. Есть тому доказательство от противного, настаивает Дамиани: что Африка знает об азиатских владыках, а Эфиопия – о князьях гесперийских? Им нет дела друг до друга, ни живым, ни мертвым, потому что они – далеко. Земные правители пребывают в своих землях, известие об их смерти не достигает других стран. О кончине папы узнаю́т везде, потому что он – единственный «вселенский епископ», episcopus universalis, всех церквей. И еще: смерть короля не вызывает такого ужаса, потому что светские правители вообще часто погибают от меча или «иной смертью». Жизнь папы завершается по чину естества, известие о его смерти не может не вызвать великого страха.
Дальше идет подробное разыскание на тему того, что все творение – небо, земля, воздух, вода и все, что в них, приведено в гармонию с мудростью и добротой исключительно для счастья и на пользу человека. Вода и земля согласно дарят ему травы и деревья. Травы превращаются в животных, те тучнеют и становятся сладкой пищей. Всякая тварь на небе, на земле и в воде служит человеку и подчиняется его власти. Стихии сотрудничают, чтобы предоставить ему удивительное разнообразие плодов.
Этот гимн вселенной занимает половину послания и представляет собой почти что самостоятельный трактат. Неслучайно в восьми рукописях название отсылает к двум поднятым здесь вопросам: «Почему папа живет недолго и почему творение служит человеку?» Уход от темы – лишь видимость. Наоборот, именно здесь разговор о самосмирении становится максимально ясным и чеканным. Сначала нам предлагают взглянуть на все человечество. Человек может распоряжаться творением, но человек он только в той мере, в какой признает «творца людей», Бога. Нарушая заповеди, он перестает быть самим собой. Согласно Иову, «и звезды нечисты пред очами Его», тем паче человек, предназначенный к «разложению». Самоуничижение, по сути, касается и понтифика, ведь даже Аврааму, возвысившемуся до «собеседования с Богом и стяжавшему милость приблизиться к Нему», пришлось вспомнить о своем низком происхождении, и он воскликнул: «вот, я решился говорить Владыке, я, прах и пепел».
После этого Дамиани рассказывает папе об обрядах смирения, которые применяются в Византии во время императорской коронации. «У греков есть такой обычай: лишь только новопоставленный император облачается в инсигнии, украшается короной славы и скипетром, получает от знати изъявления почтения и воспевается хором, кто-нибудь подходит к нему, держа в одной руке сосуд, наполненный прахом и костями, в другой – льняную паклю, старательно расчесанную, со свисающими волосками. Ее тут же поджигают, и она вмиг сгорает. В первом императору дается видеть то, что он есть, во втором – то, чем он обладает. В прахе он узнает самого себя, а пакля подсказывает, как быстро сгорит мир, когда настанет Страшный суд. Так, глядя на себя и на бренные, никчемные свои владения, он ни в коем случае не возгордится, достигнув вершины императорской власти. И поскольку очевидно, что у обладателя и у владения общая судьба, достигший такой высокой почести не вознесется».
В заключение человеку вновь предлагают восхвалить блестящий порядок творения и воздать за это должное не себе, а Творцу. Это значит, что вся природа служит и подчиняется человеку, но это дар, а не право или заслуга. И по той же причине человеку следует презреть земную славу, признать, что «цветущая плоть уже сухая пыль», и трепетать в ожидании Суда. Речь о человеке вообще, обо всех людях, но особенно о тех, кто достиг вершин славы, например о византийском императоре. Взяв его в качестве примера, Дамиани впервые на Западе рассказал об обряде смирения, применявшемся при коронации. Но в еще большей степени речь здесь о понтифике, которому собственно посвящен трактат. Последняя фраза звучит предупреждением: «Подчиняясь законам своего Создателя, тот, кого мы считаем лучшим из земных творений, пусть и в земной славе поистине просияет».
Как можно видеть, отвечая на вопрос Александра II, Петр Дамиани поднял три фундаментальных темы: краткость жизни папы, достоинство стоящей над всем земным папской власти и бренность римского понтифика.
1. Если инициатива действительно исходила от Александра II – признаков, ставящих это под сомнение у нас нет, – его вопрос вполне понятен: краткость жизни предшественников фактически обрекала вновь избранного папу на смерть. Вопрос Александра II к Дамиани не скрывает страха смерти? Но ответ Петра Дамиани, хотя и построен на теме краткости жизни, парадоксальным образом утешителен: да, ни один папа не пережил св. Петра, но некоторые приблизились к двадцати пяти годам его понтификата; если краткость жизни – правило, Александр II может надеяться прожить дольше своих предшественников. В конце концов, двадцать лет по тем временам составляли немалый срок, целое поколение.
2. Именно Дамиани обнаружил, что ни один папа не пережил «лет Петра». Эта находка и позволила ему выстроить целое рассуждение о краткости жизни римских понтификов как о чем-то исключительном, отличающем их от всех прочих государей. Тысячелетняя укорененность этой нормы в истории – как сказано выше, трактат написан за три года до юбилея мученичества св. Петра в Риме (67–1067) – не могла восприниматься иначе как знак божественной воли, тем самым усиливалось и ее значение для самоуничижения.
3. Следует заметить, что в трактате «О краткости» Дамиани использует по отношению к папе самые смелые и новаторские формулировки его верховенства. Эпитеты, описывающие понтифика, действительно сильны: «первый среди людей» (praecipuus homo), «вершина и полюс рода человеческого» (cacumen et vertex humani generis), «единственный глава всего мира» (unus omni mundo praesidens). Наконец, он «царь царей, государь императоров» и «общий отец» (communis pater).
Некоторые из этих определений показывают, что Дамиани более, чем кто-либо еще, был уверен в прерогативах Рима, что применяемые им в письме титулы говорят о возрожденном осознании папского авторитета, совсем ослабевшем в предыдущий период.
Разве это не важно? Петр Дамиани размышляет над краткостью жизни римского понтифика именно в том трактате, где дает новые определения его исключительной власти. Чем он не новый Авраам? Достойный «собеседования в вышних» с Богом, не должен ли он лучше, чем любой другой, помнить о том, что он – прах? Разве не к папе – среди всех христиан – в наибольшей мере относятся дискурс смирения и ритуалы уничижения? Вот почему, считает автор послания, папа – единственный правитель, предназначенный к «краткому» служению: он «первый из людей», «по чести и достоинству» он выше всех «живущих во плоти». Чтобы возвеличить функцию папской власти, Дамиани настаивает на физической бренности папы. Хорошо зная эту традицию, немецкий поэт Генрих Вюрцбургский около 1265 года воспользуется его терминологией, чтобы противопоставить бренность и вселенский охват функции понтифика:
«Папа» – короткое слово, но имени этого сила
Мир наш объемлет круго́м, достигая самих полюсов
.
4. Однако будем аккуратны: Дамиани утверждает, что папа «превосходит по чести и достоинству всех живущих во плоти», потому что «Всевышний пожелал, чтобы жизнь его всех наставляла». По той же причине Бог повелел, чтобы и «смерть его послужила спасению народов». Более, чем всякая иная, смерть папы – орудие спасения. Этот аргумент тоже мог успокоить тревогу получателя письма. В представлении Петра Дамиани жизнь и смерть папы – настоящий образец для всего христианского мира. Жизнь его коротка потому, что исключительно активна. Уникальность жизни и смерти понтифика соответствует его верховенству над любым другим епископом или королем, но и накладывает на него жизненную программу, радикальным образом затрагивающую всю его человеческую природу: «сознавая себя отцом мироздания, он должен не покладая рук являть благой пример сыновьям».
5. Смерть папы совершенно непохожа на смерть другого знатного человека. Она значительнее смерти короля, поскольку внушает больший страх. Говоря о ней, Дамиани делает акцент на упорядоченности этого не насильственного, тихого и умиротворенного ухода. «Естественной» смерти папы он противопоставляет гибель королей, которых «часто убивают мечом», то есть подвергают насильственной смерти. Она «подчеркивает неизбывный дисконтинуитет власти», «драматическую окраску магической власти государя, прерывающейся и вечно вынужденной с трудом начинать все сначала». Зато «естественная» смерть папы вписывается в историческую линию, основанную на порядке, призванном умерять вызываемый этой смертью ужас, масштаб которого соответствует масштабам всего христианского мира. Настаивая на вселенском значении смерти папы, Дамиани выводит ее из обыденной смертности. Она касается не только Рима, как смерть епископа касается его диоцеза, а смерть короля – королевства, но всей христианской ойкумены, вселенской церкви.
6. Дамиани недостаточно продемонстрировать свое удивительное открытие в области хронологии – «годы Петра». Он собрал информацию о ритуалах смирения, предназначавшихся для византийского императора, и описал их своему адресату. Это говорит о его четком желании призвать папу к самоуничижению не только риторикой краткости и «годами Петра», но и с помощью обрядов.
Die Briefe des Petrus Damiani. Brief 108 / Ed. K. Reindel. Bd. III. München, 1989. S. 188–200. Вопрос «Почему папа живет недолго», Cur papa non diutius vivat, в большинстве рукописей совпадает с названием трактата. Фраза «отчего глава Апостольского престола никогда не живет долго и в скором времени наступает его последний час?» включена в текст. О датировке см.: Lucchesi G. Per una Vita di S. Pier Damiani. Componenti cronologiche e topografiche. Vol. 2. Cesena, 1972. Nr. 189; Id. Clavis S. Petri Damiani. Faenza, 1970. P. 83. Краткий анализ: Bultot R. La doctrine du mépris du monde. Vol. IV. Le XIe siècle. Louvain-Paris, 1963. P. 71–77; Cacciamani G. De brevitate vitae pontificum Romanorum, et divina providentia // Vita monastica. Vol. 26. 1972. P. 226–242; Colosio I. Riflessioni di S. Pier Damiani sulla morte dei papi // Rivista di ascetica e mistica. Vol. 3. 1978. P. 240–245; Schmidt T. Alexander II. (1061–1073) und die römische Reformgruppe seiner Zeit. Stuttgart, 1977. S. 181–182.
Бурное избрание Александра II, прошедшее в Риме 1 октября 1061 г. под влиянием Гильдебранда, будущего Григория VII (1073–1085), встретило сопротивление большой группы епископов, не довольных программой реформ, задуманных папством. Синод, собравшийся в Базеле, избрал другого папу – епископа Пармы Кадало, взявшего имя Гонория II (1061–1064).
Die Briefe. S. 189: «Aliquando certe, si rite teneo, a me sollicite requisistis, quae michi causa videretur, cur apostolicae sedis antistes nunquam diutius vivat, sed intra breve temporis spacium diem claudat extremum, adeo ut post beatum Petrum apostolum, qui per quinque circiter annorum lustra presedit, nemo postmodum Romanorum pontificum hoc spacium praesulatus aequaverit, modernis immo temporibus vix quispiam in predictae sedis culmen evehitur, qui metam quattuor vel ut multum quinque transcendat annorum». Александр II и раньше обращался к Петру за разъяснениями по волновавшим его вопросам. См., например, пролог к «Житию св. Родульфа, епископа Губбио» (PL. T. 144. Col. 1009) и письмо I 12 (PL. T. 144. Col. 214). Schmidt T. Op. cit. S. 181). Дамиани написал Александру II целых девять писем. Еще будучи епископом Лукки, Ансельмо ди Баджо сопровождал Петра в важной поездке в Милан 1059 (ibid. S. 63). Вообще Дамиани, приор аббатства Фонте Авеллана, активно участвовал в римских делах со времен Григория V (1045–1046) и входил в узкий круг советников Льва IX (1048–1054). Стефан IX (1057–1058) сразу дал ему высокую должность кардинал-епископа Остии, тем самым поместив на вершину кардинальской иерархии.
Дамиани утверждает, что внимательно читал «Папскую книгу». Disceptatio Synodalis. MGH. Libelli de lite. Bd. I. S. 79: «Percurre mecum aecclesiasticae antiquitatis historias, Romanorum presulum catalogum studiose disquire». О св. Петре: Liber Pontificalis. Vol. I. P. 118 (далее: LP): «Petrus ingressus in urbe Roma, Nerone Cesare, ibique sedit cathedram episcopatus ann. XXV m. II d. III». См. также: Catalogo Liberiano // LP. Vol. I. P. 3: «Petrus ann. XXV mens. I d. VIII». Источники: DACL. Vol. 14/1. Paris, 1938. P. 844–845. Число 25 фигурирует во всех древних списках римских епископов. Klauser Th. Die Anfänge der römischen Bischofsliste // Bonner Zeitschrift für Theologie und Seelsorge. Bd. 8. 1931. S. 210–211. Наиболее правдоподобным считается тезис К. Шмидта: легенда о Симоне Маге помещает приезд Петра в Рим самое раннее на 42 год, а начало служения Лина епископские списки помещают на 67 или 68 год, поэтому возникла уверенность, что на деятельность Петра в Риме приходятся как раз 25 лет. Schmidt C. Studien zu den Pseudo-Clementinen. Leipzig, 1929. S. 359 ff. См. также Caspar E. Die älteste römische Bischofsliste. Kritische Studien zum Formproblem des eusebischen Kanons sowie zur Geschichte der ältesten Bischofslisten und ihrer Entstehung aus apostolischen Sukzessionsreihen. Berlin, 1926. S. 208.
Современная реконструкция хронологии LP подтверждает наблюдения Дамиани (первые восемь веков, до Адриана I, в таблицах LP. I. P. CCLX–CCLXII; период 795–1458 гг.: ibid. II. Р. LXXV–LXXVIII). Из девяноста понтификов от св. Петра Адриана I (795) лишь трое достигли 21 года: Сильвестр I (314–335), Лев I (440–461) и Адриан I (772–795). Чуть меньше четверти (23, 33 %) правили от 10 до 20 лет, три четверти (72, 22 %) – менее десяти, четырнадцать пап – меньше года, пятнадцать – год-два, шестнадцать – от трех до пяти. Период между Каролингами (Лев III, 795 г.) и предшественником Александра II Николаем II (1058–1061) дает цифры, еще лучше подтверждающие тезис Дамиани: 58 из 63 понтификатом (92 %) длились меньше 10 лет, только пять (8 %) – 11–20 лет. За три с половиной века 22 понтифика (37 %) прожили меньше года в служении. Ни один не перешел двадцатилетнюю черту. Между Сильвестром II (999–1003) и Николаем II (1058–1061) средний срок понтификата серьезно снизился. Почти половина из 17 законных с точки зрения «Папской книги» пап, правивших в 998–1061 гг., восемь (47 %) правили меньше года (антипапы списками не учитываются). Ни один понтификат не продлился больше 12 лет. Чем ближе к «сегодня», о котором пишет Дамиани, тем очевиднее проступает «краткосрочность» понтификатов. Из семи пап, возглавлявших кафедру Петра в 1045–1061 гг., только три прожили больше года, двое – больше двух лет, один – больше пяти. Иными словами, в 998–1044 гг. средний срок служения составил 77 месяцев, в следующем периоде (1045–1061 гг.) – не больше двадцати трех. Крайние точки – 24 дня (Дамас II) и пять лет, два месяца и семь дней (Лев IX).
Согласно «Папской книге», источнику Дамиани, св. Петр погиб в один день с св. Павлом через 38 лет после Страстей Христовых, то есть в 67 году (LP. I. 118; 119. N. 12).
Die Briefe. S. 189: «Quod considerantibus prodigialis, ut ita loquar, stupor oboritur, quoniam haec breviter vivendi necessitas, quantum ad nostram notitiam, in nulla alia totius orbis aecclesia reperitur».
Ibid. S. 190: «Sed quispiam fortassis obiciat, cur et regibus haec eadem vivendi brevitas non occurrat? Nam et Octavianus Augustus quo imperante salvator mundi de virgine nasci, et David rex, de cuius stirpe dignatus est propagari, alter quinquaginta sex, alter quadraginta annorum curriculis in regali fastigio floruerunt. Post quos et alii videlicet utriusque regni principes, etsi minuscule, non tamen ad instar Romanorum pontificum brevissima regnaverunt temporum quantitate».
Ibid. S. 190: «Sed in quantum mortalibus divinae dispensationis revelatur archanum, videtur nobis, quia idcirco hoc iudicii caelestis ordo disponit, ut humano generi metum mortis incutiat, et quam despicienda sit temporalis vitae gloria, in ipso gloriae principatu evidenter ostendat. Quatinus dum praecipuus hominum tam angusti temporis compendio moritur, tremefactus quisque ad praestolandi sui obitus custodiam provocetur, et arbor humani generis, dum cacumen ac verticem suum tam facile corruisse considerat, flatu concussa formidinis in suis undique ramusculis contremiscat».
Ibid. S. 192: «Et sicut sol, quia solus lucet, si eclipsin forte sustineat, presto necesse est, ut tenebras totus ubique mundus incurrat, sic papa cum ex hac vita recedit, ilico quia unus in mundo est, longiqua regnorum spacia mortis eius fama percurrit. Et consequens est, ut quos tam sublimis singularisque personae casus obturbat, propriae quoque vocationis exitum tremefactis visceribus expavescant».
Ibid. S. 190–191: «Ad quod facile respondetur, quia cum unus omni mundo papa praesideat, reges autem plurimos in orbe terrarum sua cuiusque regni meta concludat, quia quilibet imperator ad papae vestigia corruit, tanquam rex regum et princeps imperatorum cunctos in carne viventes honore ac dignitate praecellit. Unde quolibet rege defuncto aministratione eius regnum tantummodo, cui praeerat, destituitur, cum vero sedis apostolicae pontifex moritur, universus tamquam communi patre mundus orbatur. Quid enim Africa de regibus Asiae, aut quid Ethiopia de principibus sentit Hesperiae? Nam, sive moriantur, sive vivant, quia procul a se remoti sunt, utrumque indifferenter ignorant». Ibid. S. 191–192: «Porro quia terreni principes regni sui quisque, ut dictum est, limitibus includuntur, causa non est, cur per alienas mundi provincias eorum obitus diffundatur; papa vero, quia solus est omnium aecclesiarum universalis episcopus, cum luce privatur, mors eius per ampla terrarum regna diffunditur».
Ibid. S. 190–191: «Seculares ergo principes quia diversae mortis casibus exponuntur, cor audientium eorum exitu non terretur; papae vero vita, quia sola naturalis obitus lege concluditur, eius ex hac vita transitus sine gravi formidine non auditur».
Ibid. S. 192–199.
Ibid. S. 188: «Cur papa non diutius vivat et quod hominum usibus quaeque creatura deserviat». См. там же список рукописей.
Ibid. S. 199: «Quid autem sine his sit homo, perspicue diffinit scriptura, cum dicit: Stelle non sunt mundae in conspectu eius, quanto magis homo putredo et filius hominis vermis?» Ср.: Иов 25: 5. «Unde et Abraham cum ad summae collocutionis culmen attollitur, cum divinae familiaritatis gratiam peculiariter promeretur, huius humilitatis recordatione deprimitur, cum dicit: Loquar ad Dominum meum, cum sim pulvis et cinis?» Ср.: Быт 18: 27.
Ibid. S. 200: «Nam et apud Grecos haec tenere consuetudo perhibetur, ut cum imperator, quis in dignitate creatur, mox ut imperialibus fuerit infulis redimitus, coronae simul ac sceptri gloria decoratus, cum denique procerum vallatur obsequiis, cum excipitur modulantibus psallentium choris, quidam sibi praesto fit obvius, qui videlicet una manu vasculum plenum mortuorum ossibus ac pulveribus offerat, in alia vero stuppam lini suptiliter pexam ac pilis pensilibus molliter demolitam, cui protinus ignis adhibetur, et repente in ictu oculi flamma subito vorante consumitur, ut in altero debeat considerare, quod est, in altero valeat videre, quod habet. In cineribus siquidem se cinerem recognoscit, in stuppa iam colligit in die iudicii, quam subito mundus ardebit. Quatinus dum se simul ac sua tam vana tam floccipendenda considerat, de imperialis culminis ascenso fastigio nullatenus insolescat. Et dum possessor atque possessio subiacere communi omnium casui non ambigitur, iam quasi de singulari dignitatis apice, qui ad summa provectus est, non infletur». Об источниках см.: Treitinger O. Die oströmische Kaiser und Reichsidee nach ihrer Gestaltung im höfischen Zeremoniell. Jena, 1938. S. 148; М. Ренчлер считает, что эти сведения Дамиани предоставил некий монах из латинского монастыря Девы Марии в Константинополе, к которому тот однажды писал (письмо 130). Rentschler M. Griechische Kultur und Byzanz im Urteil westlicher Autoren des 11. Jahrhunderts // Saeculum. Bd. 31. 1980. S. 108. Briefe. S. 200. N. 30.
Ibid. S. 200: «Pulchrum ergo mundanae conditionis ordinem homo consideret, et dum suis usibus omnia cernit attribui, non sibi sed suo referat gratias conditori. Lenocinantem mundi gloriam sub iudicii sui calcibus deprimat, vigorem carnis aridum iam pulverem credat, diem suae vocationis tanquam speculum suis semper obtutibus anteponat, districtum ultimae discussionis iudicium contremiscat. Quatinus dum nunc creatoris sui legibus subditur, qui inter creaturas, quae terrenae sunt, videtur insignis, in caelesti quoque gloria veraciter sit sublimis».
Так Райан толкует пассаж, в котором встречается выражение universalis episcopus. Ryan J. J. Saint Peter Damiani and His Canonical Sources. Toronto, 1956. P. 103–105. Hofmann K. Der ‘Dictatus Papae’ Gregors VII. Paderborn, 1933. S. 34. См. также: Löwe H. Kaisertum und Abendland in ottonischer und frühsalischer Zeit // Historische Zeitschrift. Bd. 196. 1963. S. 529–562.
«Papa brevis vox est, sed virtus nominis huius / Perlustrat quicquid arcus uterque tenet». Versus 669–670. Grauert H. Magister Heinrich der Poet von Würzburg, und die römische Kurie. München, 1912. S. 91.
Briefe. S. 192: «Ubi notandum, quam velit omnipotens Deus Romani pontificis vitam hominibus in aedificatione prodesse, cuius etiam mortem decrevit saluti gentium ministrare».
В послании кардиналам осенью 1057 года (ibid. Bd. II. S. 57 N. 48) Дамиани утверждает, что универсализм Латерана, куда стекаются «народы со всего мира», накладывает моральные обязательства на того, кто там живет: «Porro quia ad Lateranense palatium a diversis populis de toto terrarum orbe confluitur, necesse est, ut ibi prae ceteris uspiam locis, recta semper vivendi sit forma, districta teneatur assidue sub honestis moribus disciplina».
Ibid. Bd. III. S. 192: «Quanto studio debet lucris animarum, dum advivit, insistere, cuius etiam mors providetur ad creatorem suum animas hominum revocare, ut dum se patrem orbis esse considerat, ab inculcanda tot filiis hereditate desidia non torpescat».
De Heusch L. E2crits sur la royauté sacrée. Bruxelles, 1987. Р. 232. О проблеме насильственной смерти см. также: Id. The Sacrificial Body of the King // Fragments for a History of the Human Body / Еd. M. Feher et al. Vol. III. New York, 1989. P. 387–394.
