Шрифт
Source Sans Pro
Размер шрифта
18
Цвет фона
Детство на шексне
Глава 1. Преданья русского семейства
Детство моё прошло в послевоенные годы в Череповце, в маленьком городке, который расположен на берегу двух рек – Шексны и её притока – Ягорбы. (Только потом, в 60-70-е годы, маленький Череповец вырос в большой Череповец, центр чёрной металлургии).
Наша семья, как и многие в послевоенное время, горевала о своих родных, погибших на фронте, об односельчанах, «раскулаченных» и высланных из родной деревни. Это детское впечатление, оставленное чувством соучастия и сострадания, осталось на всю жизнь. Мои дедушка и бабушка, Степан Митрофанович Калачёв и Надежда Феофановна (в девичестве Валькова), были выходцами из деревни Квасюнино, где крестьянствовали до 1935 года, после чего перебрались в Череповец, поддавшись уговорам Ивана Феофановича, брата бабушки. Как человек учёный, закончивший Московский университет, он считал, что детям надо дать хорошее образование. В городе бабушка и особенно дедушка сильно тосковали по родной деревне, полям, лесам, реке. Старались при любой возможности побывать на родине.
Об их прошлой деревенской жизни мне в детстве многое рассказывала бабушка, когда мы с ней долгими зимними морозными вечерами сидели вдвоём на лежанке. Так я узнала и запомнила своё родословие.
Надежда Феофановна Калачёва, в девичестве Валькова (1885 – 1963)
Моя бабушка родилась в семье сельской интеллигенции того времени: учителя и знахарки, которая принимала роды и лечила целебными травами. Родословная моей бабушки Надежды Феофановны Калачёвой, в девичестве Вальковой, таинственна, как по линии отца, так и по линии матери. Её отец – Феофан Семёнович Вальков, мой прадед. А мой прапрадед, Семён Никитич, по семейной легенде, пришёл вместе с отцом в шекснинские края откуда-то с южных мест. Внешностью он очень отличался от местных жителей, в основном, светловолосых, так как был смугл и черноволос. Его сын Феофан вернулся в Квасюнино после армии, где он дослужился почти до прапорщика, даже и офицерский мундир был сшит, но что-то помешало получить это звание. Был он, судя по некоторым событиям его жизни, человеком горячим и с авантюрной жилкой, видимо, сказывалось его цыганское или греческое происхождение. Так, например, когда он встретил свою будущую жену, то настолько ею увлёкся, а была она красавица, что решил любым способом жениться на ней. Стал свататься, а Еннафа отказывает. Видимо, не хотела быть женой неимущего человека. Тогда он взял в долг у своего знакомого большую сумму денег и показал эти деньги невесте, убеждая её, что он, якобы, человек не бедный. Убедил её в этом, она поверила и вышла за него замуж. После свадьбы обман обнаружился, но было уже поздно.
Феофан стал сельским учителем, причём учил детей не в Квасюнине, а в другой деревне. Школы не было, дети собирались по очереди в крестьянских домах. Плата за учёбу была нищенской.
Родились свои дети: Алексей, Мария, Андрей, Надежда (моя бабушка) и Иван. Когда Надежде было пять лет, а Ивану два года, то есть в 1890 году, Феофан сильно простудился по пути домой: был март, дороги все развезло, он сильно промок. Умер скоропостижно, оставив жену Еннафу и пятерых детей. Похоронили его в том самом мундире прапорщика, который так и не удалось ему носить при жизни.
Родословное древо моей прабабушки Еннафы Васильевны также загадочно. В последние годы я попробовала разгадать некоторые загадки. Моя прабабушка, по семейной легенде, была дочерью кого-то из представителей рода дворян Жемчужниковых. Сведения о том, кто были её мать и отец, до меня не дошли. Вспоминали родственники и односельчане, что Еннафа очень отличалась по внешнему виду и поведению от деревенских баб. Крестьянским трудом занималась мало, лечила травами, принимала роды, могла и погадать на картах, хотя была набожной, и до самой смерти ходила в церковь. Внука своего Шуру, душевно больного, всегда с собой брала, научила молитвам не только по-церковнославянски, но и по-гречески. Её странное замужество я описала выше. Прабабушка, рано оставшись вдовой, тем не менее, воспитала пятерых детей. Сыновья Алексей и Иван стали учителями. Иван закончил Московский университет. Умерла Еннафа Васильевна в 1923 году. Сохранилась фотокарточка прабабушки. Красивое лицо с тонкими чертами, очень спокойное. Таких лиц сейчас не увидишь.
Многие наши родственники задавали себе вопрос: кто же был отцом и матерью нашей прабабушки. Решила я обратиться в местный Вологодский архив, однако оказалось, что документы бывшего Череповецкого уезда в этом архиве почти отсутствуют, так как ранее это была территория Новгородской губернии. Тем не менее, я всё-таки нашла одно, но очень важное документальное свидетельство. Деревней Анисимово, в которой Еннафа жила до замужества, в середине девятнадцатого века владел отставной полковник Жемчужников Лука Ильич, а потом его дети. Семейная легенда нашла подтверждение: связь между моей прабабушкой и родом Жемчужниковых существовала. Но какой была эта связь?.. Пока нечем подтвердить это семейное предание.
Лука Ильич Жемчужников был участником Отечественной войны 1812 года. А.С. Пушкин в своих письмах неоднократно его упоминает и называет своим приятелем. Именно у Жемчужникова поэт занял по векселю большую сумму денег перед своей женитьбой. Пушкин познакомился с ним в Английском клубе. Говорят, что полковник был опытным игроком и даже, по мнению некоторых литературоведов, являлся прототипом Чекалинского, одного из героев пушкинской повести «Пиковая дама».
Мой дед Степан Митрофанович Калачёв (1890–1954)
Мой дед Степан Калачёв был старшим сыном Митрофана и Марии, коренных жителей деревни Квасюнино, крестьян. Дед Степана был мельником. Мать Степана, Мария, заболела туберкулёзом и умерла, оставив сиротами пятерых детей. Тогда Степан, старший сын, посватался к Надежде, которая уже давно его привлекала своей красотой и рассудительностью. К удивлению многих в деревне, она дала согласие на брак. Как это так решиться идти хозяйкой в семью с кучей детей и большим хозяйством!? Но она выбрала Степана – немногословного, трудолюбивого и надёжного человека. И не ошиблась, как показала вся их совместная жизнь. Правда, и горя пришлось хлебнуть без меры. Посудите сами: женились они в 1913 году, и за первые двадцать лет совместной жизни в их семье умерли пятеро молодых. Сначала смерть скосила двух младших сестёр Степана, Ефросинью и Анну, затем младшего брата Андрея. В двадцатые годы внезапно умер трёхлетний сын Степана и Надежды. В 1933 году они потеряли и старшего сына Анатолия. Он учился в педагогическом училище в Череповце и умер от воспаления легких. Причиной болезни была сильная простуда, так как сын не имел хорошей обуви и одежды. В 1943 году погиб под Ленинградом их сын Владимир. Война, голод, потери близких – все эти беды пришлось пережить им и при этом не утратить доброту, человеческое достоинство и живую душу.
Я родилась осенью 1944 года, в тот период, когда дед с бабушкой были в большом горе после гибели на фронте сына Владимира. Поэтому моё появление на свет они восприняли как подарок судьбы и сразу меня полюбили. Наша семья занимала тогда небольшую комнату в мезонине деревянного дома, принадлежавшего учительскому институту (бывшему педучилищу). По рассказам моей бабушки, дедушка Степан вбил в потолок большой железный крюк, скованный ещё когда-то в деревенской кузнице, на него он и подвесил для меня самодельную зыбку, то есть колыбель. Потом, когда в этой комнате жили уже другие люди – вдова и четверо детей – я всегда, приходя к ним в гости, с большим интересом смотрела на этот крюк, который так и остался торчать из потолка.
В раннем детстве я жила среди деревенского быта, перенесённого из Квасюнина в город. Ещё были в нашей семье в ходу холщовые полотенца, глиняная квашня и вырезанная дедом из ветки «мутовка», им же сплетённая большая корешковая корзина, в которой хранили продукты в сарае (о холодильниках тогда даже не слышали). Употреблялись в обиходе самовар, чугунки, большая кадушка для квашеной капусты. На стене висели часы, ещё дореволюционные, с выцветшим рисунком на циферблате и двумя гирями на цепочке. Они всегда показывали точное время, несмотря на то, что, как говорила мне бабушка, в деревне мой прадедушка Митрофан полоскал их время от времени в бочке с водой для очистки от паутины и пыли. Пользовались и другими деревенскими орудиями – длинной палкой с крючком для полоскания белья на реке, деревянным вальком для его выколачивания, чунками, то есть деревянными санками, и плетёной корзиной для белья. Всё это было когда-то сделано руками моего дедушки. Но особенно мне запомнился большой самодельный сундук, в котором, за неимением одежды, в то время хранили пшеничное зерно. В голодные сороковые годы этим зерном племянница дедушки Ефрася расплатилась за наш старый дом в Квасюнине, который Степан Митрофанович ей продал. Зерно долго хранить было нельзя. У дедушки в роду были мельники, поэтому он имел небольшой жёрнов, ручную мельницу, на которой и мололи это зерно время от времени. Как сейчас помню, к нам приехала в гости с детьми моя тётя Лида, мамина сестра. Бабушка решила печь пироги. Дедушка принёс по частям из кладовки свой жёрнов и установил среди нашей небольшой комнаты. Начал сыпать зерно и крутить жёрнов по кругу, снизу из жёлоба тонкой струйкой стала сыпаться мука в большое глиняное блюдо. Мы с двоюродной сестрой Тамарой стали наперебой просить дедушку позволения покрутить. Он отмалчивался и решительно отстранял наши нетерпеливые ручонки, которые тянулись к ручке жёрнова. Работа была тяжёлая, в чём я убедилась, когда как-то раз сделала всё-таки тщетную попытку крутануть жёрнов.
Моя бабушка по-деревенски носила длинную ситцевую юбку и широкую ситцевую кофту тёмных тонов, хотя в молодости она была деревенской модницей, что запечатлено на дореволюционной фотографии: красивая девушка со строгим лицом, высокая причёска, платье красивое со стойкой. А дедушка после войны всегда носил солдатскую одежду – гимнастёрку и галифе. Имел он и дешёвенький костюм, который он надевал только по праздникам. Был он солдатом в Первую мировую войну, служил в Финляндии. Сохранились в семейном архиве его фотографии военной поры.
Первым делом написала о дедушке и бабушке, так как в детстве они мне были очень близки. О матери и отце писать тяжело, так как они расстались очень рано, и отца я не помню. Каждый месяц он посылал нам небольшую сумму денег и короткие письма из Томска, куда его забросила судьба. В войну отец с мамой были фронтовиками, воевали на границе с Норвегией на полуострове Рыбачий. В моём детстве мама очень много времени проводила на работе и заочно училась на историческом факультете в пединституте в Вологде. Все родственники меня очень любили, но воспитывали в строгости. За это я им сердечно благодарна.
