Девочка из стен

Под полом

Кошачье логово было спрятано в самом углу подпола вне досягаемости тонкого луча света, сочившегося из отверстия в фундаменте дома. Обнаружить его было непросто, еще труднее было, даже присмотревшись, догадаться о его назначении. Не то чтобы кошка не оставила после себя никаких следов: вот и шерсть на приплюснутой кучке утеплителя, а тут – едва заметный отпечаток лапы на земле. И призрак тепла, касающийся поднесенной к лежбищу ладони. Но никто, кроме девочки, не обратил бы на это внимания. Во всяком случае, с тех пор как она вернулась в свой дом, в свои стены, ей нравилось думать, что она видит мир иначе, не так, как все.

Она легла на спину и вытянула руки и ноги, представляя себя морским существом, покачивающимся на дне темных океанских вод. Пахло землей. Влажной, плодородной землей. Девочка наслаждалась этим ароматом. Она слишком редко имела возможность его почувствовать.

Здесь, внизу, пианино не было слышно – в отличие от ритма, который учитель музыки выстукивал для Эдди каблуком. Он стучал и стучал, как будто его ученик был идиотом. Девочка сделала глубокий вдох, чувствуя во рту липкий привкус затхлого воздуха, и устало выдохнула.

Она знала, что это ее не касается, но все равно расстраивалась, когда с Эдди так разговаривали. Так с ним разговаривал почтальон, вручая почту, и их соседка мисс Ванда в те несколько раз, когда она заставала Эдди во дворе. Даже Маршалл разговаривал с ним таким тоном. Это казалось особенно нелепым, потому что, по мнению девочки, если кто и заслуживал подобного высокомерного отношения, так это Маршалл, эта длиннорукая обезьяна. Но Эдди был умен. Она знала это, потому что читала его книги – лучшие в доме. Книги по истории Древнего мира и (ее любимые) сборники легенд о таинственных волшебных мирах. Она любила людей с хорошим воображением. Даже если они были странными.

Остальные члены его семьи ели вместе на кухне – он же предпочитал одинокие трапезы в столовой. Были и другие странности: его чувствительность, молчаливость, его бесконечные партии в настольные игры с самим собой – даже в самые скучные, такие как «Монополия» и шахматы.

Может, в этом и было ее бремя – подмечать все те странные и раздражающие вещи, которые делают люди, когда думают, что они одни? Привычку мистера Ника надолго замирать, вглядываясь в пустые комнаты. Невнятное бормотание миссис Лоры. Или проклятия, которые изрыгает Маршалл в адрес собственного отражения в зеркале гостевой спальни, проводя руками по короткой щетине волос. Еще до своего переезда в застенье девочка наблюдала за одноклассниками во время школьных викторин, когда окружающий мир схлопывался для них до размеров собственного разума. Она видела, как руки мальчишек ползут вверх по штанинам шорт, а девочки в кровь обкусывают ногти.

Она пожала плечами. Уж кого можно было назвать странным, так это Эдди.

Девочка перевернулась на живот и встала на четвереньки. Позволив себе тихонько покряхтеть, она с удовольствием потянулась, разминая напряженные мышцы. Мысли улеглись в ее голове, пока она ползла под полом, моргая в почти полной темноте, вдыхая сладкий мускусный запах изнанки дома, а под ее руками и ногами вздымались еле заметные, медлительные облачка пыли…

В конце концов, ей ли было судить других – в ее-то положении?