Шрифт
Source Sans Pro
Размер шрифта
18
Цвет фона
Глава 2. О том, кто делает чучела
17 марта
На краю Извора стоял старинный дом с оранжереей. Я не знал, чей он, пока ребята не рассказали. Оказывается, в нем живет человек по фамилии Цепеняг, и он чучельник. Я вспомнил, что однажды видел его с отцом. Цепеняг рыскал по лесу с ружьем и показался мне неплохим следопытом. Впрочем, нас он не заметил. Отец велел мне запомнить этого человека. «Никогда не попадайся ему на глаза», – предупредил он, и я запомнил. То же сказал Думитру.
Мы сидели под деревом, все в сборе; карманы оттопыривались от мешков, веревок, некоторые вертели в руках ножи, и лезвия поблескивали в белом свете полной луны.
– Отец меня убьет, – шепотом поделился Гелу, – если узнает, что я вылезал ночью через окно, точно убьет.
– Малой, если боишься отца – вали туда, откуда пришел, – нахмурился Думитру. Он смотрел на нас, и его черные глаза снова будто просверлили наши черепа.
Гелу заерзал и покраснел.
– Недавно мой отец захотел купить голову оленя для кабинета, – начал Думитру, – и мы пошли к Цепенягу. Стоит это недешево, надо сказать. Нас встретил мужик с во-от такой копной волос на голове, – он широко развел руки, и ребята засмеялись, – целое сорочье гнездо. По-моему, этот Цепеняг из цыган, у него глаза, ей-богу, черные настолько, что зрачков не видно. Как залитые смолой. Странный мужик, костлявый и молчаливый. Я сразу заметил – есть в нем что-то такое… не как у людей. А потом, когда он повел нас с отцом в галерею, я вертел головой по сторонам, и не зря – заметил приоткрытую дверь в оранжерею. Оттуда доносилось едва слышное тиканье. Стеклянный коридор я рассмотрел, еще когда подходили к дому. И в эту приоткрытую дверь я увидел… – тут Думитру сделал паузу, – голову человека!
Все охнули, выпучив глаза на Думитру.
– Да-да, вот именно, – продолжил главарь. – Я, конечно, и виду не подал, хоть у самого аж зубы свело. Увидишь такое – потом не уснешь ночью, а тут еще перед хозяином делай вид, будто все в порядке. И все-таки мне любопытно стало, чья это голова? Вдруг знакомый кто? В общем, хоть и страшно до жути, а я прямо загорелся идеей сходить туда и посмотреть. Следил-следил, как отец выбирает оленьи головы, а потом Цепеняг повел коллекцию рогов показывать… Выждал я момент – и сбежал. Спустился на первый этаж, где была оранжерея, и поначалу не мог найти двери – там куча коридоров и проходов, все заставлено старинной мебелью, растениями в кадках, завешано картинами… Пахло пылью и старым деревом. Наконец я зашел в нужный зал и в окно увидел двор и тот самый стеклянный коридор. Он вел из соседней комнаты. Я заглянул туда – никого, услышал знакомое тиканье и скорее шмыгнул внутрь.
А там – часы всех размеров! Стоят на полу, висят на стенах, лежат на высоких подставках под стеклянными колпаками. Даже золотые часы-птица были. Они все тикали, и у меня в ушах жутко зазвенело. Одна стена комнаты вся была из стекла, за ней и начиналась оранжерея. Я прокрался между всеми этими стекляшками с часами, все боялся, что задену и разобью, – тогда Цепеняг мигом примчится! Я знал, что времени у меня в обрез, и решил поторопиться. За стеклянной стеной тоже оказалась темно: настолько все заросло этими цветами, лианами и папоротниками. Некоторые даже выползли из оранжереи и забрались в комнату с часами! У двери стояли доспехи, а я зацепился ногой за одну из чертовых лиан… В общем, я врезался локтем в эти доспехи, они зашатались, а в латных перчатках зазвенели песочные часы. Я потянулся к ним, но не успел, и часы ка-ак грохнутся на пол! Осколки и песок чуть не по всей комнате разлетелись.
«Черт, пора сваливать!» – подумал я, меня уже прямо тошнило от страха. И тут я ее увидел! Над самым входом в оранжерею! Огромную синюю голову… И это был не человек. Лицо напоминало мужское, заросшее рыжими волосами, рот перекошенный и полный желтых длинных зубов. Настоящая морда чудовища! Один глаз таращился на меня, а другой – на дверь. Я подумал, что этот монстр похож на человека, который жил в лесу с волками лет тридцать и совершенно одичал… Внутри все похолодело от жуткой мысли, и я почувствовал, как ворот рубашки душит меня… И он действительно меня душил! Я с трудом повернул голову и увидел Чучельника. Он держал меня за ворот и дико таращил глаза, почти как тот самый монстр. Мне захотелось просто провалиться на месте!
«Ты что тут делаеш-ш-шь?» – прошипел он. Я хотел уже стукнуть его чем-нибудь и удрать, но тут откуда-то издалека послышался голос моего отца: «Господин Цепеняг, я нигде его не вижу…»
Цепеняг бросил взгляд на морду, мигом протащил меня по комнате, вышвырнул в зал и захлопнул за собой дверь. «Я нашел его! – крикнул он. – Мальчик просто заблудился». А голос такой ласковый, будто страшно рад меня видеть.
«Думитру!» – зашедший в зал отец строго посмотрел на меня, но Цепеняг его перебил: «Простите, мне пора… В разделочной ожидает свежая шкура, я должен поскорее вернуться к ней. Надеюсь, приобретение будет радовать вас и ваших клиентов. Чудесный олень. Помнится, после выстрела он пробежал километров пять. Когда я подошел к нему, он еще дышал и смотрел мне в глаза, пока я вгонял в него лезвие. Сильное животное. Теперь его сила будет при вас».
Чучельник проводил нас до двери, и я боялся на него посмотреть. Когда мы уходили, я не выдержал и все-таки обернулся. Его лицо было уже не таким приветливым, и он поглядел так, что меня до сих пор передергивает, как вспомню. Оранжерея за его спиной казалась совершенно обычной, вокруг росли совершенно обычные фруктовые деревья, но я знал, что там на самом деле… Часовая комната, в которой полно дорогих и диковинных штук, и золотых птиц с циферблатами в клювах, и доспехи, и еще та самая голова… Интересно, что это было за чудовище?..
Замолчав, Думитру обвел всех мрачным взглядом, и в его глазах горел темный властный огонь. Он продолжил:
– Сегодня мы прокрадемся в тайную галерею и все узнаем. Я уверен, что Чучельник ушел в лес, – он сам говорил отцу про охоту в полнолуние. Так что дом будет пустой. Собак я там не видел, никто не поднимет тревогу. Рядом с забором растет большой дуб, и одна толстая ветка проходит аккурат над изгородью. Мы заберемся по дереву, по ветке доберемся до забора и спрыгнем возле самой оранжереи.
Задача – найти ту голову и украсть ее. У моего отца полно разных чучел, но такого я еще не видывал. Что это за зверь? И зверь ли вообще? Другого шанса понять, что это такое, может и не быть… А если найдем еще какие-нибудь странные вещи – тоже заберем с собой!
Думитру закончил рассказ. Все молчали: история была потрясающая и действительно загадочная. Я подумал, что дело рискованное и что до этого я ни в чем подобном не участвовал. Но если я сейчас скажу «нет», ребята меня больше никуда не позовут… Отец не раз просил меня ни во что не ввязываться, но я решил пойти с новыми друзьями.
Темными подворотнями наша компания подкралась к дому Чучельника. Он действительно казался пустым. Свет погашен, нигде не горит даже свечка. Оранжерея стояла темная, только стеклянная крыша поблескивала в лунном свете. Первым на ту сторону отправился Думитру. Он влез на дерево и по толстой дубовой ветке подобрался к ограде. Затем ступил с ветки на забор и спрыгнул. Послышался глухой удар. Следом – голос:
– Все чисто! Прыгайте.
Ребята последовали за ним. Передо мной вскарабкался Гелу, а я последним. Оглянулся: подворотня пустая, никого. Отлично! Задрал ногу зацепился за ветку и тоже перелез через забор, а Думитру недовольно буркнул:
– Новичок, живей.
Кустарниками и мимо садовых деревьев мы двинулись к оранжерее. Собак действительно не оказалось. Думитру предупредил:
– Обратно уходим по одному. Вы подсадите меня на забор, я вытащу второго, второй – третьего и так далее. Гелу, ты подашь руку Теодору. Никого не бросаем, ясно?
Думитру подергал дверь оранжереи. Заперта. Внутри было темно из-за буйно разросшихся растений с огромными листьями, словно в этой галерее начинался иной неведомый мир. Древний лес, населенный неразгаданными загадками.
Гелу умел обращаться с замками. Он стащил у отца штуку, которая открывала двери. Гелу присел у двери, раздался щелчок, и дверь открылась.
– Молодец! – кивнул Думитру, и Гелу самодовольно улыбнулся.
Гуськом мы двинулись внутрь. Я зашел последним, закрыл за собой дверь и оказался в невероятном, темном и пленительном мире. В оранжерее пахло сырой землей и цветами, чем-то сладким и пряным, от чего голова пошла кругом. Ноги наступали на лианы и корни. Чучельник создал пышный, раскинувшийся во все стороны доисторический мир гигантских папоротников и лиан с листьями размером с блюдо. Над головами висели загадочные плоды, которые я бы не рискнул пробовать. Ребята тоже ошарашенно озирались. Мы двинулись за Думитру тихо и медленно, и казалось, прошел час или два, пока впереди не раздался выдох. Все остановились. Думитру стоял с поднятой рукой.
– Все сюда, – тихо сказал он.
Ребята столпились за его спиной и уставились на нечто, высившееся в зарослях. Луна освещала странное тело: вверху существо было мужчиной, густо обросшим рыжими волосами, а стояло на тяжелых лапах, которые могли принадлежать только медведю. Человек был огромен. Он таращил в пустоту безумные глаза, в которых отражалась луна. И он был мертв. Чучело, которое сделал Цепеняг. И я знал точно – это он убил медведя. Каким образом несчастный попался ему, я не знал. Так или иначе, он погиб. И теперь в оранжерее красовалась его шкура, натянутая на остов, который изготовил Чучельник.
Меня пробрал холод. Затея лезть сюда показалась мне не такой веселой, как прежде. Мне захотелось убраться как можно живее, но Думитру двинулся дальше и указал на следующую находку. Не то человеческая рука, не то лапа лисы. Одна, без тела, она торчала из деревянного основания.
– Эту – в мешок! – скомандовал Думитру.
По мере того как мы продвигались, все ясней слышался странный звук. Тиканье. Словно какие-то крошечные часы отсчитывали время, и волосы на руках встали дыбом от этого жуткого «тики-тики-так», которое разливалось среди тяжелых растений.
– Вон она, та дверь! – воскликнул Думитру.
Он рванулся вперед, ребята за ним, и тут все резко остановились.
– Стойте! Назад, живо! Бежи-и-м!
Думитру промчался мимо нас, бледный как саван. Остальные ребята бросились за ним к выходу, и я тоже. На бегу оглянувшись, я увидел огромного пса, который вовсе не был чучелом. Он сторожил стеклянную дверь в тикающую комнату. Пес застыл в угрожающей позе, негромко рыча. Секунда – и он бросится за нами!
Мы мчались, спотыкаясь об корни, налетая на кадки и обрушивая растения, сбивая листья. Пес поднял морду, и дикий вой заполнил оранжерею. Я бежал так быстро, как мог, и вскоре нагнал Гелу. Позади клацнули зубы, Гелу завопил, оттолкнул меня и рванулся вперед, но наткнулся на сеть. Мгновенье спустя он лежал на земле, и на него с ревом прыгнул волкодав. Я рывком поднял Гелу на ноги, выдернув его буквально из-под носа собаки, и в следующее мгновение мы оба выскочили из оранжереи. Я захлопнул дверь. Она прикрылась неплотно, видимо, ее удерживал только разболтанный замок. Псина прыгнула на нас, и я увидел жаркую раззявленную пасть по ту сторону двери. Эта тварь бросалась на стекло раз за разом, скребла и била когтями, не переставая выть, а с ее клыков и огромного багрового языка летела слюна и пена. Толчок, снова толчок. Послышался звон. Дверь треснула и осыпалась осколками, лохматая тварь выскочила из оранжереи и бросилась за нами.
Рыжун догадался швырнуть камень и попал псу прямо в морду, на пару секунд его задержав. Думитру уже сидел на заборе и подавал ребятам руку, и те по одному карабкались по кирпичной кладке. Рыжун снова бросил камень в пса – и попал тому в глаз. Животное взвыло и попятилось. Все ребята, кроме меня и Гелу, были уже по ту сторону забора.
– Живее! – завопил Думитру, бросил взгляд на оранжерею и побледнел. От дома направлялся не кто иной, как Чучельник, в руках которого блестело ружье. – Уходим!
Думитру исчез в листве дуба.
Гелу был предпоследним. Когда он очутился на заборе, то развернулся и подал мне руку. Я подпрыгнул, схватил его ладонь и задрал ногу – и в то же мгновение меня обожгла ужасная боль. Словно тысячи крохотных жал впились в кожу, и мое правое бедро онемело. Я вскрикнул и чуть не упал. Попытался оттолкнуться сильнее и вытянуть руку, но все-таки свалился, затем подпрыгнул снова, отпихивая ногой пса… а Гелу руки не подал.
– Извини, – испуганно выдохнул он, и секунду спустя его голова исчезла за забором.
Я услышал удаляющийся топот и свист. Вот и все. Они убежали, словно их не было. А меня бросили. Просто оставили здесь. По эту сторону. Я осознал, что до сих пор стою во дворе Чучельника и мне в спину рычит громадный пес.
Волкодав прижал меня к кирпичной стене. Он не бросался, но словно давал понять: если вздумаю убегать – перегрызет глотку. Я медленно обернулся. Передо мной стоял человек. Я его сразу узнал: такой, каким его описывал Думитру. Спутанные космы, злобные, налитые кровью глаза. Черноволосый цыган. Чучельник. Ружье в его руках было направлено прямо на меня. На какое-то мгновение мне показалось, что он сейчас меня застрелит. Но Цепеняг только сплюнул, насупил брови и сказал хриплым голосом:
– Иди за мной.
Под прицелом ружья я потащился к дому. Онемевшую ногу жгло и дергало. Позади следовал пес, и не было речи о том, чтобы убежать. Я кипел от злости. Меня предали. Секунда – я был бы по ту сторону забора! Секунда! Что Гелу стоило подождать, протянуть руку второй раз? Даже с раненой ногой я легко бы перемахнул этот чертов забор! Он не пожелал ждать даже секунды! Чтоб он провалился!
Мы подошли к калитке. Мелькнула мысль, что Цепеняг меня отпустит – вот так просто. Но так, конечно, мог подумать последний дурак. Чучельник хрипло спросил:
– С тобой был сын Круду? Как его там, Дмитриу или Думитру? Я видел его черноволосую голову.
Я молчал.
– Значит, так?
И он отвел меня в полицию.
Следующие полчаса я провел словно в пытке. В полицейском управлении Цепеняг рассказал, что компания подростков вломилась к нему в дом и пыталась украсть коллекцию старинных часов. Он сказал, что мы нанесли оранжерее большой ущерб – разбили стеклянную дверь и уничтожили множество уникальных растений. Полицейский, высокий мужчина с кобурой на поясе, смотрел так сурово, как, бывало, смотрел отец, и мне хотелось провалиться сквозь землю. Я молчал, опустив голову.
Полицейский подошел ко мне вплотную. Повисла тишина.
– Кто был с тобой? Скажешь – пойдешь домой. Или сядешь под замок с другим вором. Говори, и мы тебя отпустим.
Я молчал.
– Мне нужны фамилии и имена твоих дружков.
Имена и фамилии… моих дружков… Я подумал о том, что Думитру даже в голову не пришло проследить, все ли перелезли, – он скрылся, едва увидел Чучельника. Причем он сбежал первым оба раза – и от собаки, и от Цепеняга! Подумал о том, что Гелу называл меня другом и «своим парнем», а потом не удосужился подождать секунду чтобы втащить меня на забор. Ему было плевать.
А то, как он оттолкнул меня в оранжерее! Я помог ему подняться, вытащил из-под пса в последний миг, хотя тварь могла откусить мне руку, так она была близко! Но Гелу хотел спасти только свою задницу. И все другие. Им было плевать, сожрет меня пес или нет, цыган просто застрелит меня или сделает чучело, – им было плевать. Каждый хотел спасти только свою шкуру. Они не были друзьями. Они меня предали.
Я злился, и мне хотелось их унизить и поставить на мое место. Нога горела, сердце бешено колотилось. Кровь прилила к лицу, волосы неприятно липли к потному лбу. Все тело ныло от ссадин и порезов, на руке запеклась кровь, – видимо, собака все-таки укусила, а может, содрал кожу о кирпич, когда прыгал на забор. Меня замутило от ненависти и жутко захотелось, чтобы они почувствовали то же. Все равно мы никогда не будем друзьями.
И я сделал то, что от меня хотели. Назвал имена. Все, какие вспомнил, даже родителей. Всех, кого ребята упоминали. И мне стало легче – совсем чуть-чуть, но эта месть оставила привкус радости во рту, хотя там было полно крови. Теперь их найдут. Они заслужили – я знал, что прав. Безоговорочно прав. Когда я сказал: «…и Думитру Круду», Цепеняг удовлетворенно кивнул.
– Кажется, Думитру уже пятнадцать, – заметил он.
– Пятнадцать? Вот как? – Полицейский все записал и наконец обратился ко мне: – Выходи. Отвезу тебя к родителям.
У меня болела нога, и грудь сдавило яростью, но от последней фразы я пошатнулся. Это было хуже всего случившегося. Я был готов остаться здесь на ночь или на неделю, лишь бы полицейский не узнал, кто мой отец, – но было поздно…
Полицейский стучал в дверь моего дома, а я едва стоял на ногах, мечтая оказаться где угодно, только не здесь. Когда дверь отворилась и на крыльцо упал свет из комнаты, полицейский было заговорил, но осекся – на пороге стоял отец. Он смотрел на нас. И я знал – он смотрит не на полицейского, а на меня. Хотя я не мог знать наверняка. Лицо моего отца скрывала черная ткань.
