Глава третья,. в которой у нас появляется название
Хорста Циммермана на нашей улице знают все. Да что там на улице – во всём районе. По крайней мере все, кому меньше четырнадцати. И все, у кого есть дети. Хорст Циммерман – владелец единственного нормального магазина на нашей улице. Называется магазин «На углу», открыт всегда допоздна, и продаются там не только роллы «Будда» и ревеневый сок, но и огромные мармеладные мишки, и мороженое на палочке, и пиво, и колбасная нарезка. Хорст Циммерман – невысокий жилистый тип с прилизанными тёмными волосами. Он дымит как паровоз и поэтому вечно торчит на улице. В любую погоду. В этом есть, с его точки зрения, и ещё одно преимущество: так удобнее орать. А орёт он постоянно. Особенно на нас. Для друзей он Хотте. Для нас, для наших друзей, для наших родителей и родителей наших друзей он «старый детоненавистник».
Не знаю, кто первым его так назвал. Но назвал по делу. Вот прямо не в бровь, а в глаз. Чтобы быть настоящим детоненавистником, мало морщиться, если кто-то приходит с десятиевровой купюрой, а не с мелочью. Или ругаться, что человек слишком тихо говорит. Или гаркнуть на молодую мать, потому что её младенец расплакался в магазине. Нет, для этого надо вести себя как свинья каждый день много лет подряд. Хотте Циммерман – именно такая свинья. Он всё время на нас орёт – не важно, что мы делаем: играем в мяч, катаемся на велосипеде, проходим мимо или вовсе перебегаем на другую сторону улицы, подальше от него.
Мама всегда говорит, что люди озлобляются, когда с ними случается что-то плохое. Может, она и права. Но, честное слово, если тебе кто-то испортил жизнь, это не повод портить жизнь другим. Я тоже, знаете ли, мог бы со всеми драться и цапаться, раз нас отец бросил. Но я же так не делаю! Вот Хотте Циммермана, наверное, в детстве и отец и мать бросили, потому что он и тогда уже был тем ещё засранцем. А от обиды стал ещё гаже. И теперь он какая-то просто запредельная скотина.
Мы могли бы к нему не ходить, но у него продаются сладости и мороженое. Так что это не вариант. Кроме его магазина, в округе только один киоск с мороженым, так там шарик стоит 1,80 евро и выбирать приходится между айвой с лавандой и чили с клубникой. Кто вообще такое ест? Одной клубники выше крыши. Как по мне. И шарик у Хотте всего девяносто центов!
В общем, захаживаем мы к Хотте Циммерману довольно часто, хотя он мерзкий злобный тип. И Хотте Циммерману безо всяких угрызений совести можно немножко напакостить.
Мы с Отто переглянулись и ухмыльнулись.
– Кстати! – сказал Отто тоном «а сейчас – гвоздь программы!». – Кстати, о нём можно и рэп сочинить!
Голова у Отто варит. Не то чтобы он прям умник-умник. И всезнайкой его не назовёшь. И зубрилой. Он такой немножко весь в себе. Задумывается обо всяких разных вещах, о которых мне даже в голову не приходит задумываться. Например, обидно ли слепой рыбе, что она слепая. Или рыбам вообще не бывает обидно. Или ей всё равно, что она слепая, потому что в морских глубинах и так темень непроглядная. Однажды он мне поведал, что иногда по ночам просыпается в холодном поту, потому что не может представить себе бесконечность. Я по ночам обычно сплю без задних ног.
Идея насчёт рэпа была просто супер. Мы сдвинули в сторону коробки из-под пиццы, уселись за стол и приступили к работе. С Циммерманом рифмовалось: кран, банан, диван, барабан, чемодан. Ну и зверей немножко. Таракан, там. Или доберман.
С Хотте рифмовались ворота, суббота и болото. Всё это, к сожалению, звучало не очень по-гангстерски.
– Циммерман как доберман, Хотте, уходи в болото, – начал Отто, и меня разобрал смех. Да ещё какой! Я не мог остановиться, пока не насмеялся вдоволь. – Ну что ж ты ржёшь как лошадь, – укорил Отто. И я снова захохотал. – Да соберись уже! – Отто посмотрел на меня так сурово, как только мог. Суровость, конечно, не его конёк. Но всё-таки мне наконец удалось успокоиться. И вскоре у нас даже было готово первое четверостишие: