Тайна Лидии

Музеи Европы

Лидия сидела в дедушкиной приемной. Он был врачом. В это послеобеденное время пациентов в очереди было довольно много. Дедушку очень ценили, хотя он был уже совсем не молод. Собственно говоря, ему давно пора было на пенсию, но он никак не мог перестать работать. И пациенты очень хотели, чтобы он продолжал их лечить. Единственным дедушкиным недостатком была медлительность – он совсем не умел спешить. Так что в приемной нередко вырастала очередь. На этот раз здесь собралась компания из двух пожилых дам, одного мужчины и Лидии. Она хотела показать дедушке крапивницу на руке.

Если не считать собственной комнаты, больше всего на свете Лидия любила дедушкину приемную. Все прочие комнаты ожидания были скучными, холодными, с жесткими стульями и неинтересными газетами на журнальных столиках. А дедушкина приемная больше напоминала уютную гостиную. Огромный диван, обитый пушистым зеленым бархатом, и кресла, в мягких подушках которых можно было спрятаться едва ли не целиком. Дубовый стол, книжный стеллаж и торшер с золотистой бахромой, излучающий мягкий, теплый свет. На стенах висели настоящие, написанные маслом картины. Лучшая из них располагалась над диваном. Она изображала бушующее море. Пенные волны вздымались над судном с изорванными парусами. По небу неслись черные тучи, в просвете между которыми виднелась ледяная луна, освещавшая свирепые воды. Дедушка как-то пояснил, что это работа художника-мариниста. Лидия обожала смотреть на нее. Картина была прекрасной и страшной одновременно. Глядя на нее, Лидия будто слышала гул бури и крики несчастных моряков, обреченных на гибель; она чувствовала, как ветер рвет одежду, а губы делаются солеными от морской пены.

Кроме этой картины на стенах приемной висели еще три. Одна изображала пасущихся на лугу коров, а две другие были портретами. Молодой человек в военной форме казался очень печальным, и, когда Лидия спросила дедушку почему, тот ответил, что все друзья этого молодого мужчины, скорее всего, погибли на войне. А может быть, он скучал по жене и детям. Второй портрет изображал женщину в красивом белом кружевном платье, которая обнимала детей – мальчика и девочку. Наверное, это была семья солдата? По крайней мере, так казалось Лидии. Дедушка кивал в ответ – конечно, очень даже может быть. У девочки, одетой в голубое платье, были вьющиеся каштановые волосы и взгляд, всегда устремленный на Лидию. В детстве Лидия воображала, что это ее старшая сестра. И каждый раз, когда она смотрела на портрет, девочка в голубом платье ловила ее взгляд.

– Сколько еще мне тут сидеть?

Лидия вздрогнула. Ворчливый голос принадлежал мужчине, устроившемуся на диване. У него были острый нос и недовольно поджатые губы. Пряди блеклых волос обрамляли лысину.

– Меня записали на определенное время, почему я должен сидеть и ждать целый час… – бормотал мужчина. – Он что, уснул, этот доктор?

Лидия покраснела от злости. Как он смеет так говорить о дедушке! Она почти уже собралась ответить, но вовремя вспомнила, что молчание – золото, подошла к стеллажу и взяла альбом «Музеи Европы».

В приемной не было глянцевых журналов: дедушка выписывал только серьезные газеты и «Шведский вестник медицины» – все люди любят читать статьи о болезнях, говорил он, а раз так, пусть читают правду, а не выдумки. Но Лидии не было дела до болезней. Ее интересовал только двухтомник «Музеи Европы», стоявший на нижней полке стеллажа. Тома были большие, в темно-красном переплете, и Лидии приходилось держать их обеими руками, чтобы не уронить. В этих альбомах были репродукции картин из самых разных музеев. Лидия рассматривала их так много раз, что почти сроднилась с ними. Здесь были рыцари в доспехах, гарцующие лошади, принцессы в удивительных нарядах, красавицы с веерами, пейзажи с замками и крепостями, марширующие военные и семьи, обедающие в старинных интерьерах. Здесь были фазаны и пасущиеся олени, блюда с фруктами и вазы с цветами, пухлые обнаженные купальщицы и ангелы, черти и люди с винными кубками в руках. Под картинами были комментарии, но Лидии они казались скучными, и она обычно читала только название и имя художника. И еще в каком музее хранится полотно.

Дедушка любил рассказывать Лидии об этих картинах.

– Это «Мона Лиза». Ее написал Леонардо да Винчи. Возможно, это самая знаменитая картина на свете. А что она говорит тебе, Лидия?

Лидия провела кончиками пальцев по гладкой бумаге. Репродукция была как будто вклеена внутрь страницы. Мона Лиза показалась Лидии самодовольной.

– Понятно, – ответил ей тогда дедушка. – А это картина Рембрандта. Смотри, как красиво лучи освещают мужчину, хотя фон на портрете темный!

Но Лидии больше нравилась другая картина Рембрандта: мужчины в черном стояли вокруг стола, на котором лежал труп со вскрытой рукой – даже сухожилия было видно.

– Это медицинское вскрытие, – пояснил дедушка. – А это студенты, которым предстоит стать докторами. Они вскрывают тело, чтобы посмотреть, что внутри и от чего умер больной. Когда я учился, мы тоже так делали.

Лидия долистала до любимой картины под названием «Рождение Венеры»: в огромной раковине посреди моря стоит девушка. Это Венера, рожденная из морской пены, слева от нее – бог ветра и богиня цветов, справа – еще одна богиня. Написал картину Боттичелли. Как-то раз Лидия попробовала нарисовать такую же, но это оказалось ужасно сложно.

Дедушка любил говорить, что, как только он выйдет на пенсию, они с Лидией поедут в путешествие по Европе и она увидит знаменитые музеи Парижа, Лондона и Мадрида. Картины в оригинале – это нечто особенное, добавлял он.

– А, Лидия! Заходи!

Дедушка приоткрыл дверь кабинета и пригласил ее войти. С некоторых пор в его приемной не было медсестры, и он сам вызывал пациентов, ожидающих своей очереди.

– Я пришел раньше! Сейчас моя очередь! – протянул ворчливый мужчина.

– Нет, сейчас очередь этой девочки.

– Иди, иди, деточка, – поддакнула одна из пожилых дам. – Все должно быть по правилам.

– Что это за приемная, здесь даже электронной очереди нет! – возмутился мужчина и хотел добавить что-то еще, но тут Лидия, несшая первый том «Музеев Европы» к стеллажу, споткнулась о край ковра. Книга выскользнула из ее рук и упала на ноги ворчуна, который прямо-таки завопил от боли. Девочка застыла на месте, не зная, что делать, а ворчун побагровел от злости.

– Смотри, куда идешь! У меня мозоли и вросший ноготь на ноге!

– Хорошо, что доктор рядом! – прыснула пожилая дама.

– Ой-ой-ой! Какие мы сердитые! – добавила вторая.

Лидия не смела даже взглянуть на мужчину. Не сводя глаз с девочки на картине, которая, как обычно, смотрела прямо на нее, Лидия поспешила в кабинет. Пока дедушка осматривал ее запястье, она рассказывала о происшествии в приемной.

– Если бы я читала еженедельник с комиксами, то ему не было бы так больно.

– Гранит науки… – рассеянно ответил дедушка. – А сыпь твоя пройдет, если будешь мазать мазью.

– Папа говорит, что у меня аллергия на краски.

– Глупости, – отрезал дедушка, выписывая рецепт. – С этой мазью сыпь пройдет за две недели. Без мази – за четырнадцать дней.

Лидия задумалась. Дедушка часто говорил замысловатые вещи. Но беспокоило ее другое: она не могла решить, стоит ли рассказывать ему о странных событиях в парке. Ведь пока еще это была ее тайна, о которой не знала ни одна живая душа. И еще Лидия не знала, стоит ли ей идти на встречу в парке. В одном она не сомневалась: дедушка не станет над ней смеяться, не скажет, что она все придумала.

– О чем ты задумалась?

Она пожала плечами. Наверное, надо рассказать, но не сейчас. Сначала надо хорошенько все обдумать. Так она и ответила.

– Сначала обдумай, потом расскажи, – согласился дедушка.

Сам он, по собственному признанию, был из тех, кто сначала говорит, а потом думает. И после жалеет.

Напоследок дедушка спросил, помнит ли Лидия, что в субботу они собрались в Национальный музей. Как не помнить! Лидия ждала этого вот уже несколько недель. Национальный музей – это, конечно, не музеи Европы, но пока и он сгодится. Лидия ходила туда уже несколько раз, но давно.

– Сначала в кафе, потом в музей? – предложил дедушка.

Но Лидия хотела начать с картин. Дедушка пообещал встретить ее на остановке автобуса в час дня в субботу, и Лидия стала прощаться, чтобы он поскорее принял того ворчуна, который никак не мог дождаться своей очереди. Заметив, что некоторые особо нетерпеливые могут и подождать, дедушка засмеялся, а потом добавил, что врач, конечно, не должен так говорить. Обняв дедушку – от него, как всегда, пахло какими- то лекарствами, – Лидия пошла к двери.

– Следующий! – объявил дедушка, и Лидия выскользнула из кабинета, стараясь не смотреть на хромающего ворчуна. Пожилые дамы куда-то отлучились.

Снова оказавшись в приемной, Лидия, как обычно, бросила взгляд на картину с дамой и детьми. Сердце застучало быстрее… Не может быть! Лидия отвела взгляд, а потом посмотрела еще раз. Все то же. Она огляделась по сторонам. В приемной не было никого, кроме нее самой. Вся обстановка была прежней, кроме одной детали. Дама в белом кружевном платье обнимала мальчика, а девочки не было. Неужели я сошла с ума, подумала Лидия. Ведь такого не бывает. Она подошла ближе. Может быть, кто-то закрасил девочку, пока Лидия была в кабинете? Нет, это было бы заметно. И краска не успела бы высохнуть – Лидия провела пальцем по полотну. Может быть, картину подменили? Повесили такую же, только без девочки? Лидия знала картину и раму как свои пять пальцев. Она чуть было не побежала к дедушке, но вовремя вспомнила, что в кабинете ворчун, которого ей совсем не хотелось посвящать в свои переживания. Девочка стояла перед картиной, не зная, что делать. Минута шла за минутой. В конце концов Лидия взяла куртку и вышла на улицу. Мимо спешили машины и пешеходы. Солнце скрылось за облаками. Все выглядело совершенно обычным. И в то же время все было иначе, чем прежде. Интересно, что сказали бы все эти люди, увидев то, что увидела Лидия? Видно ли по ее лицу, что она чувствует? Нет, все спешили мимо, не обращая на девочку никакого внимания. Вот мимо Лидии пробежал ее одноклассник, сказал «привет» и поспешил дальше как ни в чем не бывало. Как ни в чем не бывало!

Вечером Лидия долго сидела за своим столом, глядя на раскрытый блокнот с надписью. Сегодня семнадцатое сентября. Значит, завтра. На раздумья оставалась одна ночь и полдня. Хотя на самом деле Лидия уже решила идти в парк. Одна. Когда мама постучала в дверь, чтобы сказать спокойной ночи, Лидия захлопнула альбом и скользнула в постель. Мама присела на краешек кровати, обняла Лидию и спросила, о чем она задумалась и почему она такая бледная. Может быть, влюбилась? Лидия помотала головой. Мама засмеялась и стала о чем-то говорить, но Лидия не слушала. Наконец мама ушла. Лидия лежала в темноте наедине со своими мыслями. Так много вопросов – и ни одного ответа. Ночью девочка долго не могла уснуть.