ОглавлениеНазадВпередНастройки
Шрифт
Source Sans Pro
Helvetica
Arial
Verdana
Times New Roman
Georgia
Courier
Source Sans Pro
Размер шрифта
18
Цвет фона
«(Продолжу исповедь в коляске.)…»
(Продолжу исповедь в коляске.)Как лето знойное, минула«Любовь с сединкой на висках…»И вновь один. Один без ласки,Без состраданья и вниманья,Чем был я в детстве обделён,Без попечения, заботы,Без интереса к своей жизни,Чего в душе не получилЯ от родителей несчастных,И мне достались выше мерыНеутомимая тоска,Неутолённое желанье,Что приумножались с каждым годомВзамен родительской любви.Когда мужал, как все с годами,Моё отчаяние длилось,Подруги я не находил,Не находил я нежных мыслейИ, с тем же, – нежного плеча…Смотреть не надо на великих,Как камердинер утром видит,Но анекдот минувших днейВам записать необходимо,Как будто зеркало, бесстрастноИ до потомства донести.Зачем безудержно копатьсяВ белье ранимого поэтаИ выставлять всё напоказ?Там не нашли, здесь догадались —Верней всего, предположили,Поскольку нечего сказать.Но будет. На себя взгляните,Своё бельишко потряситеПред любопытною толпой,И людям будет интересноВзглянуть открытыми глазамиНа ваше тайное нутро,Где суть природная таится.Однажды тайна станет явью,Как от других её не прячь.Кривить душой сейчас не стануИ после я кривить не буду,Скажу открыто, грех на мне…Но я в исподнем не копаюсь,Не получаю гонорары,Дешёвой славы не ищу,Когда сокроетесь в могиле,Оставив грязное наследство?!Друзья, друзья… О чём же я?Увлёкся нежностью минуты,Красою жизни под светилом…Пришла осенняя пора,И легкомыслие пропало?Что я? Где я? И как быть дальше?Придёт элегия зимы?Друзья, друзья…. Неужто время?Настало время рассчитатьсяЗа все ошибки и долги?Увы, как это не прискорбно,Увы, как это не печально,Но смерти, право, не боюсь.Пусть не боюсь, но, честно, рано —В тартарары идти не время,Ещё побуду на земле.Я верю в женщину, подругу,Я верю в искренность, душевностьИ в силу искренней любви.Когда я был ещё в Лицее(Лицей казался мне казармойИ находил монастырём,Лишённым женского кокетства,А также – роскоши и неги,И большинства житейских благ;Моя же тесная обительНа годы долгие учёбыБыла не кельей, а мурьёй),То написал письмо с надеждой,В любви пристрастно объяснился,В своих стихах, Карамзиной.Жене историка признался,Что без неё не сплю ночами,Грущу и плачу наяву.Как то, не знаю, получилось?Наверно, кровь сыграла шутку,Коль преждевременно созрел,А после тягостно томилсяОт многочисленных романов,Стремясь любимую найти?Екатерина же прекрасна —Она бела и холодна,Как будто сделана из камня,Из целой мраморной основы,И нет в ней лишнего куска.И если б вдруг язычник ФидийРешил создать ещё Мадонну,То сам бы взял за образецКарамзину Екатерину(Я сохранил на сердце чувство,Коль извинился перед нейДо тихой свадьбы с Гончаровой,На издыхании простилсяС Карамзиной же навсегда).Тогда же было всё прекрасно:Она смеялась, я – терзался,Хоть было мне шестнадцать лет,Ей было тридцать шесть, не больше…И вот я ехал полусонный,И мысли вялые вращались,Никита бросил: «На привалУже пора остановиться,Да подкрепиться, что найдётся,И справить должную нужду…»Ну, что ж, привал?! Пусть так и будет,И вот мы вышли из коляски,Втроём собрали скромный столИ сели радостно за ястваПоэт, и дядька, и возничийИ затянули разговор…