Когда деревья молчат

Глава 8

– Томатный суп. Мерзость.

Я потрясла головой. Хизер Коул будет жаловаться даже на то, что выиграла в лотерею. Меня томатный суп меня вполне устраивал, тем более что его подавали с жареным тостом с сыром и яблочным пирогом. Я бы многое за это отдала. Обеденная карта стоила 8,50 $, восемьдесят пять центов за обед, и я купила её на свои накопленные деньги. Я ела горячий обед только когда были мои любимые блюда. В остальное время я приносила коричневый пакет, который пах как старое яблоко независимо от того, что было в нём лежало.

– Я съем твой томатный суп, если ты не хочешь.

Хизер повернулась, чтобы уставиться на меня. Я не приняла это на свой счет. Я знала её ещё с детского сада. Она часто так делала.

– Я не говорила, что не хочу его.

Я оглянула столовую, чтобы найти место. В воздухе витал звон металлических вилок на пластиковых подносах, шум от резкого смеха и громких разговоров. Из-за того, что занятия почти закончились, учителя не висели над нами и не прогнали после официальных двадцати минут на обед.

Это означало, что я не со стопроцентной гарантией найду себе место.

Единственное свободное место было рядом с Иви, которая тоже училась в моём классе с детского сада. Левый глаз у нее был карий, цвета какашек. Если бы вы увидели камень такого цвета, то однозначно пнули бы его ногой. Второй её глаз был зелёный, цвета морской стекляшки. Шрам на моей шее и её глаза по идее должны были нас свести, но не свели. Если бы мы тусовались вместе, то наша странность потеряла бы свой шарм. Одна чудачка = необычно; две чудачки = странно.

Иви поймала мой взгляд. Она не улыбнулась, просто указала глазами на свободное место, показывая, что я могу туда сесть, если хочу. За это она мне и нравилась. Мы обе знали, что к чему. И не притворялись, что будем друзьями.

– Привет, – сказала я, усаживаясь.

– Привет, – ответила она, держа в одной руке маркер, а в другой – тост с сыром.

Вблизи её лицо казалось лисьим. Но это быстро отступало на второй план: её разноцветные глаза затмевали всё остальное. У неё были острый нос и маленькие острые зубы, и я это точно запомнила.

– Над чем ты работаешь?

Она срезала кончик сэндвича своими зубами-лезвиями, положила его и подняла лист бумаги, на котором рисовала. Мы сидели за столом неудачников – с детьми, от которых пахло фермой, толстыми детьми, цирковыми уродцами вроде нас с Иви, некоторыми новичками, и никто из нас не разговаривал. Конечно, здесь мне некому было признаться в своей любви к Габриэлю.

Я сосредоточилась на нарисованной от руки листовке Иви, читая ее вслух.

– Игровое время, каждую субботу с одиннадцати до двух, парк Ван-дер-Куин. – Она раскрасила буквы-пузыри и нарисовала двух качающихся девочек. Я поморщилась. Это было так по-детски. – Ты устраиваешь игровые встречи?

Она закатила глаза и положила листовку обратно на стол, рисуя голубые ленты в волосах девочек.

– А ты разве не слышала?

Если и есть вопрос, от которого человек может ощетиниться ещё больше, я такого не слышала. Кроме того, люди больше не шептались о том, что в выходные напали на мальчика. Они уже кричали об этом. За сегодняшнее утро я, кажется, стала свидетельницей всех возможных слухов, какие только можно было придумать, и уже не только о бандах и пришельцах. Теперь ещё и вампиры. В некоторых версиях этой истории мальчика пытали, заставляли пить кровь своих похитителей, а потом идти домой голым. Вот только никто к своим рассказам не добавлял имён. Так на кого же напали?

Я уже почти решила, что ни на кого, что это была всего лишь такая собака из сплетен, которая бегала по Лилидейлу и кусала всех людей на своём пути, прежде чем исчезнуть.

Я оторвала кусочек тоста и окунула его в суп. Засунув его в рот, я смаковала сливочный сыр, смешанный с солёным супом. Я поискала взглядом Габриэля и нашла его на другом конце комнаты, за главным столом. Ну конечно. Он мог бы стать королём этой столовой. Он был самым красивым, самым милым, самым взрослым. У него были злые и высокомерные друзья, но не он. Отсюда мне не было видно ожерелья с бумажным самолётиком, но я была уверена, что он его носит.

Он неожиданно посмотрел в мою сторону, и улыбка осветила его ямочки. Моё сердце бешено заколотилось, глаза раскрылись, а щёки запылали. Он искал меня в тот же момент, что и я его? Я что, жевала с открытым ртом?

– Детей забирают.

Я посмотрела на Иви. Я и забыла, что она что-то говорила.

– Что?

Она постучала пальцем по листовке. Даже ногти у неё были острые.

– Кто-то нападает на детей. В городе ещё есть какой-то вуайерист. Мне кажется, что это один и тот же человек. Но я не позволю им украсть своё детство, поэтому я создам место для игр, безопасное и открытое, где мы все сможем собраться вместе.

Но я не позволю им украсть своё детство. Да бога ради, кто так говорит? Неудивительно, что мы сидели за столом с лузерами. Я кивнула головой в сторону флаера Иви.

– Удачи тебе с этим.

Она пожала плечами и вернулась к своему рисунку. Что-то в её поведении заставляло меня нервничать. Она была такой… уверенной. Все остальные обменивались слухами, но Иви, похоже, что-то знала. Мне не нравился колючий холод, который пробежал по моей коже.

– А ты на что уставился? – спросила я новенького, которого застала за разглядыванием моего шрама на шее. На вид ему было не больше десяти, может, одиннадцать, но коротышка.

– Да ни на что, – сказал он, снова опуская взгляд на свой поднос.

Я нахмурилась.

– Он только что сюда переехал, – сказала Иви, не отрывая взгляда от своего рисунка. Она говорила так, словно была его гидом. – Его зовут Фрэнк, и в следующем году он будет учиться в шестом классе, но сейчас никто не знает, что с ним делать. Его родители хотели, чтобы он походил в последние дни в школу, чтобы познакомиться со всеми до лета.

Я покосилась на него. Он изучал свою еду так, словно в ней хранились все ответы. Ну что ж, не было никакого смысла знакомиться с ним, когда до конца школы оставалось всего три дня. У меня были более насущные проблемы. Например, Иви даже не притронулась к своему яблочному пирогу. Я подумывала спросить её, будет ли она его есть – она захапала себе один из крайних кусочков, а на них было больше сахарной пудры, – но мне не хотелось снова начинать разговор. Похлопывание по моему плечу заставило меня и вовсе забыть о пироге.

– Возьми свой пиджак, – там стояла Линн, а за ней была Хайди.

Я забрала пиджак, с облегчением отметив, что он выглядел чистым.

– У меня будет вечеринка на день рождения. – Линн протянула мне розовый конверт. – Вот твоё приглашение.

Моё сердце сделало осторожный счастливый прыжок, когда она вложила в мою руку конверт. Он пах, как спрей после ванны от Джин Нейт и был украшен наклейками из жвачек. Я боялась взглянуть на него, опасаясь, что на нём будет нацарапано «Собачка Кэсси-Лесси» или какое-нибудь менее приятное моё прозвище. Но на нём не было никакого имени, вообще ничего. Она не собиралась приглашать меня, по крайней мере, до вчерашнего события в оркестровой.

Я проглотила комок еды, который жевала, но мои слова всё равно звучали нечётко.

– Когда она будет?

Разумеется, я знала, когда у Линн день рождения. За неделю до моего, и мы их отмечали вместе каждый год с детского сада. Одним летом наши родители даже устроили общую вечеринку.

– В это воскресенье. В приглашении написано. – Она улыбнулась, но коротко и натянуто.

– Спасибо.

Она кивнула и развернулась. Её джинсы были из Guess. Я вздохнула.

– Я думала, что вы больше не общаетесь.

Я снова обернулась к Иви. Она всё ещё рисовала. Маленький город – все всё знают. Только неужели это грусть в её голосе? Внезапно я почувствовала себя ужасно, держа в руке приглашение на вечеринку, на которую её не звали. Я сунула конверт в мой задний карман.

– Наверное, я не пойду.

Иви пододвинула свой поднос ближе ко мне.

– Можешь съесть мой пирог, если хочешь.

Я потянулась за ним, сглатывая слюну.

– Но будь осторожна, если всё же пойдёшь на вечеринку, – сказала Иви. – Не оставайся одна. Когда детей забирают, то это не навсегда. Они возвращаются. И они уже не такие, какими были прежде.

Мой живот от этого сильно скрутило.

– В каком смысле?

Она указала через всю столовую на Марка Крэбли. Все называли его «Краб» из-за его фамилии, к тому же он всё время молчал. Его отец ездил на огромном грузовом пикапе, перевозил вещи людей при переезде. Он редко бывал дома, поэтому Краба и его братьев в основном воспитывала их мама. Их дом в буквальном смысле стоял не на той стороне дороги, и я не из тех людей, которые говорят «в буквальном смысле», когда они имеют в виду «по большому счёту». Крэбли жили по другую сторону железнодорожных путей, там, где лужайки у людей были грязнее травы на обочинах, а за облупившимися заборами расхаживали громкоголосые собаки.

Местные жители называли это место «Впадина».

Все ребята из Впадины ездили на моём автобусе, поэтому я хорошо их знала.

Краб принял свою буйную среду обитания слишком близко к сердцу, а это означало, что он сидел перед кабинетом директора почти каждый день.

– Это на Краба напали в прошлые выходные?

Она кивнула.

– Моя мама работала всю ночь в больнице и была там, когда привезли Краба. Это случилось в воскресенье. Вот почему ввели комендантский час.

Томатный суп свернулся у меня в горле. Это уже не было похоже на нелепую сплетню Бетти или неугомонную собаку. Мама Иви видела это. В другом конце переполненной столовки Краб держал голову Рики Тинка в захвате, а Уэйн Джонсон смотрел на них. Поскольку все трое были друзьями, для взрослого это могло показаться мальчишеской забавой. Но если ты рос вместе с Крабом, то знал, что так Краб мог себя вести только в плохом настроении.

– И он уже вернулся в школу?

Иви прикусила нижнюю губу, её острые зубы казались поразительно белыми на фоне тёмно-розовой кожи.

– Ага. На следующий же день. Вчера.

Столовая погрузилась в тень, когда облако закрыло солнце. По прогнозам, сегодня должно быть двадцать четыре градуса, но весна ещё не успела прогнать холод из всех тёмных уголков.

– Так на Краба напала эта банда из города?

Иви закатила глаза.

– Я же сказала, что это, наверное, тот самый вуайерист его похитил. Все его называют «Растлитель Честер». Мама сказала, что Крабу пришлось провести всю ночь в больнице. Сказала, что ему нужно было носить подгузники.

Тысяча муравьёв с иголками вместо ног переползли через мои лодыжки и начали маршировать к голове.

– Я больше не хочу об этом говорить, – прошептала я, чувствуя, как мой обед начинает брыкаться в животе. – Я просто хочу то ожерелье с самолётиком.

– Что?

Я покачала головой, схватила свой поднос и пошла к кухне. Я боролась с желанием обернуться и посмотреть, не отбрасывает ли Иви тень в форме лисы.

В конце школы, где находился класс по деревообработке, был женский туалет. Им никогда не пользовались. После того как я оставила свой поднос, я направилась прямо туда, потому что хотела побыть одна. Внутри были три пустые кабинки. Я выбрала самую дальнюю от двери. Я залезла на крышку унитаза, обхватив колени так, чтобы мои ноги не касались земли. Если я не выйду отсюда в ближайшее время, то опоздаю на алгебру, но мне нужна была передышка.

Может, прошлым вечером папа испугался не из-за денег.

Может, он узнал подробности о нападении на Краба.

Я услышала, как кто-то зашёл в туалет.

– …лучше для школы, – сказала женщина. Было похоже на миссис Пуглизи, учительницу по домоводству. Моё сердце рухнуло в пятки. Находиться в туалете с учителями было просто ужасно. Это же кошмар – слышать, как они издают все эти человеческие звуки.

Включился кран в раковине. Может, они просто хотели помыть руки. Я заглянула под дверцу и увидела две пары ног. Тогда я поняла, что если они сделают то же самое, то решат, что они здесь одни, потому что я всё ещё сидела с поднятыми коленями, хотя ноги уже начали дрожать от усилий.

– Мистер Коннелли хороший учитель, вот что лучше для школы, – ответила другая женщина. Я была уверена, что это миссис Яновски, директриса, и теперь, раз они начали говорить про учителей, я ни за что не дам о себе знать.

– Даже если он и есть тот самый вуайерист?

У меня во рту стало сухо. Мистер Коннелли?

– Он не вуайерист, Кэрол, – сказала миссис Яновски. – Готова поклясться своей карьерой.

– Именно это ты и делаешь, – ответила миссис Пуглизи. – Ты же знаешь, что он голубой.

– Кэрол!

Я почти почувствовала через металлическую дверь, как она на это пожала плечами.

– Я не говорю ничего нового. Взрослый мужчина всё ещё живёт со своими родителями. У его мамы на прошлой неделе был инфаркт. Ты об этом слышала? Это объясняет, почему он больше не может контролировать свои наклонности. Такой стресс сводит людей с ума.

Каблуки зацокали до кабинки рядом с моей, затем послышалось шорох разматываемой туалетной бумаги, а затем звук высмаркивания. Миссис Яновски никак не отреагировала на шоу миссис Пуглизи, но ту это совсем не остановило.

– Мальчик, на которого напали, теперь тоже может стать голубым. Ты об этом не думала?

Это вызвало во мне трепет ужаса. Такие вещи вообще могут быть заразными?

– Что ты от меня хочешь? – спросила миссис Яновски откуда-то рядом с раковинами. – Чтобы я выгнала мальчика из школы за то, что на него напали?

Миссис Пуглизи вышла из кабинки рядом с моей, тихое бульк сообщило мне о том, что она выбросила использованную бумажку.

– Ну это уже глупости, – сказала она. – Я лишь говорю о том, что ты должна быть готова. Ты услышишь то же самое от родителей.

Миссис Яновски вздохнула. Я не услышала её ответ, потому что они зацокали из туалета до того, как она заговорила.

Миссис Пуглизи не стала мыть руки после того, как высморкалась.

Я опустила ноги и растёрла затёкшие пальцы. Я собралась с духом и выглянула из туалета, посмотрев в обе стороны.

Всё чисто.

Вот только я уже не верила, что в Лилидейле когда-нибудь снова будет чисто.