Шрифт
Source Sans Pro
Размер шрифта
18
Цвет фона
Скажи мне, Господи, путь воньже пойду…
Не всякий просящий может получить то, чего желает, но тот, кто делами приобрел право просить с дерзновением.
Весть о кончине блаженной памяти протоиерея Николая Гурьянова к нам запоздала. Отчего-то вышло так, что Москвы и Санкт-Петербурга достигла она много раньше, чем находящегося в нескольких десятках километров от острова Залита поселка Старый Изборск, где и находились мы в тот момент. На воскресной литургии в храме Рождества Пресвятой Богородицы мы слышали, как поминает настоятель отец Алексий о здравии болящего протоиерея Николая, и сами присовокупляли свои молитвы к прошениям священника, а в это же время в другом храме, Никольском, на острове Залита, по почившем старце служились панихиды… Что ж, подобное, увы, с нами происходит нередко: и вести запаздывают, и мы не поспеваем в срок туда, куда очень хотелось бы успеть. Все так, но чувство досады все равно оставалось. Почему столь поспешно проводили дорогого батюшку в последний путь, почему не отложили хотя бы на несколько дней, чтобы успели добраться до о. Залита все, кто хотел быть на погребении? Кто теперь ответит?
Слава Богу, просмотрел видеокассету Псковской ГТРК и словно побывал на похоронах старца. Не знаю, удалось ли верно почувствовать царящую тогда на острове атмосферу. Первое, что вспомнилось – слова Ильина: «Быть русским – значит созерцать Россию в Божьем луче». Да, словно в Божьем луче… Заупокойная служба, десятки священников в светлых облачениях, теплые, проникновенные слова архиепископа Евсевия у тела почившего: «Своими молитвами, безупречной жизнью отец Николай стяжал себе большие духовные дары, приобрел искреннюю любовь народа. Ему всегда были присущи терпение, смирение, желание помочь и обратить к покаянию, никто не был им отторгнут, не понят или не утешен.
Отец Николай будет для нас всегда примером истинного пастыря, каждый сохранит в сердце его отеческие наставления, советы. И сейчас, когда отец Николай предстоит пред Господом, помолимся об упокоении его души, о даровании ему Царствия Небесного…» Последнее целование… Редкие удары колокола… Звук от каждого удара повисает над островом, а потом, вытесняемый следующим за ним, уплывает прочь скорбным вестником вселенной… Гроб трижды обносят вокруг храма. Плотный человеческий поток (да, вопреки всему собралось немало людей), словно само озеро, выплеснулся на улицы острова. Множество сосредоточенных, самоуглубленных и оттого необыкновенно привлекательных лиц, подкупающих достоверностью переживаемого чувства, – прощания с самым, быть может, дорогим человеком, – лиц по-детски чистых, просветленных близостью небесного, вечного.
В такие мгновения невольно проникаешься мыслью, что народ, действительно, дитя, нуждающееся лишь в одном Отце – Небесном, и увлекаемое к Горнему земными пастырями, такими, как отец Николай… Нет, химеры мира все же пытались пробиться и ко гробу старца. Несколько часов длилось ожидание прибытия неких влиятельных лиц из Москвы; они, наконец, появились и своим присутствием «благословили» окончание чина погребения. А в это время многие «из простых» находились в пути или только собирались в дорогу, но их никто не ждал: «главные» прибыли…
