Дилетант. В поисках запретного Евангелия

Адрес изображения использованного в оформлении обложки.

Лицензия

Это читаемый для человека обзор .

Вы можете бесплатно использовать все изображения и видео, опубликованные на Pixabay (за исключением приведенных ниже). Вы можете использовать их в коммерческих и некоммерческих целях, в измененной и неизмененной форме.

"Никогда не бойся делать то, что ты не умеешь.

Помни, ковчег был построен любителем.

Профессионалы построили Титаник"

Л. Фейербах и Д. Берри.

Высокие, стеклянные двери отеля «Эдем бич ресот Хургада» распахнулись автоматически, пропуская сквозь себя в прохладу вестибюля, вместе с порцией теплого уличного воздуха, хорошо сложенного немолодого мужчину. Судя по его одежде, состоявшей из кроссовок, спортивных шорт, обильно пропитанной потом футболки, налобной повязки и наушников, мужчина возвратился с уличной пробежки. Надпись на футболке – «СССР» и изображенный на ней герб, ставшего теперь историей, Советского Союза в сочетании с, ярко выраженной, славянской внешностью не оставляли сомнений в его гражданстве и подчеркивали его не молодой возраст.

Мужчина прошел через арку металлодетектора мимо охранника, сидящего за находящимся сразу за ней столом, снял со лба повязку, вытащил из-за пояса небольшое полотенце, отер им выступивший на коже пот и оглядел холл.

Обычная тишина холла теперь была нарушена чьим-то мучительным стоном. Его интенсивность нарастала пропорционально увеличению человеческих страданий. Затем стон трансформировался в череду сдержанных завываний и рыков, громкость и частота повторения которых постепенно повысилась до состояния непрерывного воя. Спустя какое-то время вой оборвался, но лишь на короткое мгновение, через которое стенания возобновились, и пугающая последовательность звуковых трансформаций повторилась.       Источник этих звуков не был виден вошедшему, будучи скрытым от него массивной вестибюльной мебелью, но место его расположения угадывалось легко. Бегун сделал несколько шагов вперед. Предметы мебели расступились, позволив ему увидеть спину страдальца. Бедолага сидел в углу массивного кожаного дивана. От него до регистрационной стойки, туда-сюда, как сумасшедший, метался молодой человек, лет эдак тридцати, не больше, с выпученными от страха глазами. Он, то подбегал к страдальцу в те мгновения, когда его стон затихал и, толи о чем-то спрашивал, толи говорил что-то, стараясь, по-видимому, как-то успокоить. Когда же стоны начинали усиливаться, молодой человек бежал к стойке регистрации и, активно жестикулируя, что-то говорил находящемуся за барьером служащему отеля, по-видимому призывая его предпринять какие-нибудь меры для оказания помощи пострадавшему.

Молодой человек, вероятнее всего, успел с утра как следует приложиться к халявному спиртному, что добавляло резкости его движениям, и, пожалуй, сделало бы их совершенно карикатурными, если бы все это действо происходило не на фоне абсолютно натуральных страданий его товарища. Араб за стойкой с отсутствующим выражением лица, всегда, когда молодой человек направлялся в его сторону, склонялся к монитору компьютера и начинал тыкать пальцами в клавиатуру или гонять мышкой стрелочку по экрану, делая вид, что он, во-первых: именно сейчас очень занят и, во-вторых: абсолютно не понимает русского языка. Никакого впечатления, происходящие в вестибюле события, не производили и на охранника.

Холл был очень просторным, как, впрочем, и в большинстве курортных отелей. Над ним не было межэтажных перекрытий, и отсутствие потолка, как такового, эффективно гасило звуки. Вход в вестибюль со стороны зоны отдыха находился на значительном удалении от места этих событий. Эта удаленность, в сочетании со спецификой распространения звука, изолировали место драмы от внимания остальных посетителей отеля, которые занимались своими курортными забавами. Так что единственными зрителями разворачивающейся пьесы, кроме служителей отеля, были молодая женщина, сидевшая чуть поодаль на диване с выражением ужаса на лице, и ее дочка, девочка лет пяти, которая, то же сильно напуганная, крепко прижималась к матери.

Мужчина, только что вернувшийся со своей утренней пробежки, подошел к служащему за стойкой, который, нацепив доброжелательную улыбку, поприветствовал его на английском языке, обращаясь к нему: «мистер Веденеев». Услышав русское имя, товарищ потерпевшего, встрепенулся и просительно посмотрел в сторону бегуна.

Перекинувшись со служащим несколькими фразами, Веденеев повернул голову в сторону потерпевшего, который полулежал в углу массивного кожаного дивана, привалившись боком на его поручень и обеими руками держась за ступню левой ноги. Бедолага снова взвыл от приступа боли.

Этого взгляда мужчине оказалось достаточно, чтобы сопоставить собственное понимание случившегося с тем, что он узнал от служащего, и принять решение. Бегун подошел к приятелю пострадавшего и сказал.

– Ваш товарищ наступил на морского ежа. Это очень больно, я знаю. Но не смертельно и не грозит никакими сколько-нибудь серьезными последствиями. Поэтому незачем здесь выть и пугать народ. Отведите своего товарища в номер. Сами сходите в столовку и возьмите помидор. В номере приложите помидор к месту укола. Боль пройдет очень скоро. Во всяком случае, у меня в аналогичной ситуации боль прошла очень, я бы даже сказал, неожиданно очень быстро. Укол не оставил никаких следов, если не считать приобретенного понимания, что южные моря не такие как черное, и здесь надо проявлять некоторую осторожность.

Выслушав эти рекомендации, товарищ пострадавшего какое-то время осмысливал их, наверное, немного дольше, чем сделал бы это, если бы был трезв, потом, по-видимому, посчитав их вполне исчерпывающими и не требующими уточнений, сказал «спасибо» и подошел к приятелю.

После короткого объяснения со страдальцем, который приутих по случаю получения информации, парень предпринял попытку помочь своему товарищу подняться с дивана.

Получив через посредничество приятеля инструкцию, пострадавший посмотрел на бегуна с недоверием. Через некоторое время выражение недоверия как бы смягчилось до состояния сомнения, и пострадавший поднялся с дивана и в сопровождении своего товарища, прихрамывая, направился в сторону лифта.

Как только это произошло, Веденеев переключил свое внимание на женщину с дочкой. Выражение ужаса не пропало с лица молодой женщины. Она продолжала немигающим взглядом смотреть в одну точку, в направлении того места, где минуту назад находились молодые люди. Женщина то ли, не поняла, что жуткая сцена уже закончилась, находясь в состоянии шока, то ли выражение ужаса на ее лице было вызвано чем-то другим, не имевшим отношения к произошедшим событиям. Состояние, в котором находилась мать, передавалось и дочери, и та тоже не изменила своего положения и продолжала прижиматься к женщине.

Это вынудило Веденеева подойти к ним.

– Все кончилось, да и не произошло ничего страшного. Молодой человек наступил на морского ежа. Это больно, но неопасно и очень скоро боль пройдет. Ребята, конечно же, этого не знали и испугались, что естественно, и запаниковали. Но сейчас – все позади, – постарался успокоить женщину Веденеев, но попытка цели своей не достигла. Женщина, какое-то время продолжала сидеть, никак не реагируя, казалось, не обратив никакого внимания ни на Веденеева, ни на его слова. Но через мгновение из ее глаз потекли слезы, еще через мгновение слезы сформировали четкие равномерные трассы на ее щеках и их первые капли упали на легкие, восточного типа, хлопковые штаны, в которые она была одета. Еще через мгновение из нее, также как и слезы – ручьем, потекли слова.

– Еще вчера, когда я складывала наши вещи в чемодан, я была на седьмом небе от счастья, что мы отправляемся в сказку. И что же? Вылет самолета задержали на четыре часа (Слово четыре она выделила голосом и выражением своего лица так, чтобы было понятно, насколько это много). Какой-то дебил нажрался прямо в аэропорту. Его не посадили в самолет, а потом четыре часа искали его багаж, чтобы выгрузить. Все четыре часа в самолете не было никакой вентиляции и уже через полчаса стало трудно дышать и все начали потеть. Пот противно струился по всему телу, каплями собирался на лбу, периодически попадая в глаза и разъедая их. Запах пота наполнил атмосферу салона самолета. Мерзость. Мерзость. Мерзость! (в этот момент лицо женщины приняло выражение чрезвычайной брезгливости). Немного легче стало только, когда самолет поднялся в воздух, и заработала система вентиляции салона. Но рейс вымотал нас настолько, что мы стали мечтать только о том, что бы, наконец-то, добраться до номера, помыться и вытянуть ноги на кровати. Но, похоже, мы их не вытянем, а протянем (нашла в себе силы пошутить рассказчица, но слезы из ее глаз при этом полились с еще большей силой). Заспанный служащий за стойкой регистрации промариновал нас больше часа, прежде чем выдал ключи от номера. В номере: душ сломан, а на простынях характерные пятна и длинные черные волосы (последнее слово она снова выделила голосом, и выражение глубокой брезгливости, прежде слегка смягчившееся, возвратилось на ее лицо). Мерзость. Мерзость. Мерзость!

И вот мы снова здесь, в вестибюле, как та старуха у разбитого корыта, снова ждем чего-то, да еще и вынуждены наблюдать сцены из ужастиков – закончила она свой рассказ.

Через мгновение женщина, понизив свой, и без того совсем не громкий, голос до еле слышного шепота и подняв искренне-недоумевающие глаза на Веденеева, добавила – За что нам все это?

Излив на мужчину все свои переживания, женщина перестала плакать, но покрасневшие от усталости и плача глаза, следы слез на ее щеках, выражение ее лица, да и сама поза, в которой женщина находилась, прижимая к себе дочь, совершенно отчетливо демонстрировали состояние глубокого отчаянья, в котором она, несомненно, находилась.

Веденеев прекрасно понимал, как решается ее проблема, правда, некоторое время медлил, по-видимому, обдумывая, есть ли у него какие-нибудь причины брать на себя это решение, или правильнее было бы ограничиться тем, что просто дать девушке напрашивающийся совет. Мгновение погодя, определившись с собственной мотивацией, он подошел к служащему за стойкой регистрации отеля, который немедленно забросил все свои «неотложные» дела и нацепил маску исключительного внимания и изысканной учтивости, безусловно понимая, что такое напряжение душевных сил не останется неоплаченным, не перебивая, выслушал все, что подошедший ему сказал. После этого Веденеев запустил руку в задний, закрывающийся на молнию, карман шорт, двумя пальцами выудил из него дежурную банкноту и передал ее служащему.

Этот жест, как и предполагалось, послужил сигналом для старта активных действий служащих отеля. Труженик регистрационного фронта жестом подозвал к себе носильщика. Пока последний, быстрым шагом, преодолевал дистанцию до стойки регистрации, первый успел приготовить необходимый ключ, и хотел было передать его подошедшему носильщику, но, по-видимому, передумав, сам вышел из-за стойки и направился прямиком к женщине с ребенком.

– Мы приносим свои извинения за причиненные Вам неудобства. Наш работник проводит Вас в номер – произнес служащий и передал носильщику ключи от номера. Тот схватил, стоявший неподалеку чемодан, и направился к лифту. Времени осознать, что происходит и почему, у женщины не было, и, видя удаляющуюся спину носильщика с ее чемоданом, ей не оставалось ничего кроме как, взяв за руку дочь, поспешить за ним.

Веденеев проводил ее взглядом. В тот момент, когда женщина проходила сквозь полосу света, проникающего в холл через большие прозрачные автоматические ворота, ведущие во внутренний двор отеля, ее рассчитанная на жару тонкая хлопчатобумажная одежда как будто растворилась. Веденеев увидел гитарообразные контуры ее фигуры, довольно близкие к классическим канонам женской красоты, и очертания грудей, свободно покачивающихся в такт ее быстрым удаляющимся шагам.

…

Второй раз Веденеев увидел эту фигуру, когда плавал в отельном бассейне. Бассейн был довольно большой, никак не меньше 50-ти метров в длину. Это давало возможность с комфортом заниматься плаваньем, и было одной из главных причин того, что именно на этом отеле Веденеев остановил свой выбор однажды, и посещал его вот уже в третий раз.

Веденеев очень пристрастился к плаванию, за последние несколько лет. Здесь он плавал ежедневно, по часу, кролем. Через каждые три гребка руками он поворачивал голову то одну, то в другую в сторону, и делал вдох. В то время, когда он поворачивал голову вправо, в поле его зрения попадали, искаженные стекающей по плавательным очкам водой: очертания отеля, его постояльцы, снующие туда-сюда работники сервиса в грязно-белых робах. С левой стороны картинка была поцветастей и поинтересней. Там, на фоне искрящихся отблесками египетского солнца, аккуратно подстриженных разноцветных декоративных кустов, была площадка для отельной анимации, на которой перманентно происходили какие-нибудь события.

Чтобы довольно длительное часовое плаванье не было скучным, мозг нужно было чем-то занимать. Поначалу, когда он только учился плавать кролем, Веденеев загружал свой мозг тем, что контролировал синхронность движений и дыхания. Первый 25-ти метровый отрезок пути он концентрировал свое внимание на дыхании, второй – на движении рук, третий – на движении ног, потом снова возвращался к контролю дыхания и т.д. до тех пор, пока не довел синхронность движений и дыхания до автоматизма, и необходимость в этом отпала. Потом он стал считать количество преодоленных 25-ти метровых отрезков и перестал этим заниматься, когда убедился в том, за час он раз за разом проплывает порядка двух с четвертью километров. Теперь, во время плаванья он развлекал себя тем, что либо гонял по мозгу вновь выученные иностранные слова, составляя с ними словосочетания и предложения, либо размышлениями иного рода.

Сегодня, в преддверии предстоящих изменений в жизни, он решил как-то осмыслить свое нынешнее состояние, и дать ему определение. Он уже довольно давно, как ему казалось, научился быть честным и с окружающими и с самим собой. Поэтому, или, если быть более точным, в том числе поэтому, свое состояние он определил как одиночество. Но его одиночество не было, ни мрачным, ни серым ни, даже, бесцветным, как о нем принято думать у большинства людей. Оно было и ярким и красочным, даже не смотря на то, что с определенного момента у него отпала необходимость зарабатывать на жизнь. Его одиночество было наполнено физическими упражнениями. По часу в день он занимался бегом и еще по часу – плаваньем. Раз в неделю он, также, в течение часа, делал упражнения для поддержания гибкости позвоночника, и подвижности суставов. Еще раз или два в неделю Веденеев выполнял силовые тренировки, без фанатизма, с учетом своего возраста, только так, чтобы поддерживать мышцы торса, не достаточно задействованные при беге и плавании, в тонусе. Он, отчасти, по необходимости, потому что жил не в России, отчасти, чтобы давать постоянную работу мозгу, занимался изучением английского языка. Веденеев руководствовался собственным пониманием того, что для эффективного противодействия неизбежной старости, упражнять мозг также необходимо как и тренировать тело. Поэтому, кроме изучения языка, он занимался рисованием, учился жонглировать, ну и читал, раньше, популярную литературу, сейчас все больше и больше книги по истории. Он научился получать удовольствие, как от процесса, так и от результата, поэтому его одиночество удовлетворяло бы его абсолютно, если бы не одна проблема. Это – удовлетворение сексуальных потребностей, которые, при таком образе жизни, не давали пока никакого намека на возрастное ослабление.

Стараясь не изменять собственной честности в общении с самим собой, он признавал, что чувство жалости и личное благородство являлись не единственными и, скорей всего, не самыми главными, мотивами его участия в благоустройстве быта молодой и красивой женщины.

И сейчас, когда он, повернув для очередного вдоха голову направо, на фоне отеля увидел слегка искаженные плавательными очками силуэты женщины с девочкой, которая тут же сорвалась и понеслась в сторону детского аквапаркового комплекса, расположенного в дальнем конце бассейна, он почувствовал, что мотивы своих поступков определил более чем правильно.

Поведение девочки, которая к этому моменту, уже катилась с водяной горки, и отсутствие признаков обреченности в силуэте ее мамы, дали основание предполагать, что отчаянье, слава богу, покинуло их, и теперь они открыты для получения комплекса курортных удовольствий.

Так, эпизодами, во время поворота головы направо, наблюдая, в основном, за мамой, Веденеев решил, что у него есть достаточно оснований для знакомства. Он посмотрел на свои водонепроницаемые часы, чтобы определить, сколько времени осталось плавать, потому что не любил без крайней необходимости нарушать заведенный режим тренировок. Оказалось, к некоторому удивлению и к искреннему удовольствию, что отведенное для плавания время истекло уже две минуты как, и приступить к знакомству ничего не мешало.

Веденеев перешел с кроля на брас, подплыл к краю бассейна, оперся о вымощенный светло синим кафелем бортик, отжался и, поставив на него колено, выбрался на сушу. Аккуратно сложив плавательные очки в специальный футляр, он повернулся в сторону женщины. Она тоже смотрела прямо на него. Веденеев подошел к ней и произнес.

– Рад снова видеть Вас, милая леди. Как Вам понравился новый номер? Меня, кстати сказать, зовут Виктор.

– Лиза. – Представилась «милая леди» и продолжила. – Номер прекрасный, с видом на море, все убрано и все работает. Короче, в сравнении с тем, куда нас заселили сначала, как небо и земля. Нет. – Поправила себя женщина. – «Как небо и земля» – это неправильное сравнение. «Как ад и рай». Так будет вернее.

…

Как только носильщик поставил их чемодан и удалился, Лиза, убедившись предварительно, что душ работает, а горячая вода есть, достала из чемодана комплект чистой одежды для себя и дочери и, не медля более ни секунды, отправилась в ванную комнату. Там, она скинула с себя прямо на пол пропахшую потом одежду, раздела дочь и шагнула вместе с ней под несказанно желанные водяные струи. Смыв с себя и дочери грязь и пот, она уложила дочь на белоснежную абсолютно чистую постель, а сама отправилась обратно в ванную комнату, чтобы выстирать грязное белье и, только после этого, позволила себе лечь рядом с дочерью, которая к этому моменту уже крепко спала. Ей не мешали ни проникающий в комнату яркий свет, ни доносящиеся снаружи звуки, начинающего набирать обороты, курортного дня.

Лиза проснулась часа через два, к полудню. Довольно скоро проснулась и Светик.

Душ и последующий сон принесли ощутимое облегчение, хотя, конечно, не стерли из памяти все, хочется верить, уже прошедшие злоключения.

После пробуждения, пока дочка продолжала еще спать, Лиза с балкона осмотрела территорию, пестрого от отдыхающих в разноцветных купальниках и декоративных кустарников и цветов, отеля. Увидела она и равномерно плавающего по бассейну туда-сюда человека, и некоторое время наблюдала за ним. Почему-то, Лиза сразу идентифицировала пловца с тем дядечкой, который помог ей решить проблему с номером, и вдруг почувствовала какую-то неловкость. Ему ведь, наверное, пришлось доплатить за этот номер. Иначе, с какой это стати, тот араб за стойкой регистрации, будучи прежде совершенно неприветливым, стал вдруг расшаркиваться перед ней, как перед самым желанным гостем этого отеля. Но она, видимо, была в таком состоянии, что ей в тот момент даже в голову не пришло подумать об этом.

Лиза немного удивилась, когда, через какое-то время, спустившись вместе с дочерью во внутренний двор отеля, она обнаружила дядечку все еще плавающим. Она продолжала держать его в поле своего зрения, периодически отрывая взгляд от дочери и стреляя им в направлении пловца. Светик, кажется, в отличие от своей матери, вовсе позабыла обо всех неприятностях, которые с ними произошли. Она с хохотом скатывалась теперь с водяной горки, вскакивала на ноги и, обгоняя других детишек, неслась на горку вновь и вновь. Это не могло не радовать Лизу. И она сама не заметила, как царившее кругом веселье начало передаваться и ей тоже и как тоже начала улыбаться. Улыбаться детской непосредственности своей дочери, теплу, которое дарило ей курортное солнце, проходившим мимо отдыхающим. С такой улыбкой она встретила взглядом взгляд только что выбравшегося из воды дядечки, который улыбнулся ей в ответ, упаковал свои плавательные принадлежности и направился в ее сторону.

У Лизы было немного времени, чтобы понаблюдать за дядечкой, пока он с широкой и, как ей показалось, искренней улыбкой направлялся в ее сторону. Для себя Лиза отметила, что определение «дядечка», которое она ему присвоила, не зная его имени, не гармонировало с тем, что предстало перед ее взором. Лицо, тронутое морщинами, не обремененный волосами лоб, почти до самой макушки, наглядно свидетельствовали, что возраст его далеко не юношеский. Но еще не успевшее полностью обсохнуть под палящим солнцем, покрытое капельками влаги тело, состоящее из, находящихся в тонусе после длительного плаванья, красивых рельефных мышц, совершенно десантировали с определением «дядечка», которое в понимании Лиза ассоциировалось с совершенно иным образом мужчины. Поэтому, когда подошедший мужчина представился только по имени, назвавшись Виктором, это не показалось Лизе ни нелепым, ни вульгарным.

– Номер прекрасный, с видом на море, все убрано и все работает. Короче, в сравнении с тем, куда нас заселили сначала, как небо и земля – ответила Лиза на заданный им вопрос после того, как представилась. А потом, через небольшую паузу, поправила себя. – «Как небо и земля» – это неправильное сравнение. «Как ад и рай». Так будет вернее.

– Я испытываю некую неловкость – продолжила женщина – потому, что полагаю, что Вам пришлось доплатить за то, что бы все случилось именно так, как случилось, и совершенно не понимаю как эту неловкость устранить.

– Хочу Вас успокоить – сказал Виктор, подняв обе руки вверх, на уровень груди и, пока не закончил фразу, удерживал их так, ладонями наружу, демонстрируя так свою абсолютную искренность. – Во-первых, я очень не люблю, когда что-то вносит дискомфорт в мою жизнь, а страдания окружающих такой дискомфорт, безусловно, вносят. Поэтому, я делал это больше для себя, чем для Вас. Тем более что с материальной точки зрения, это мне, действительно, практически ничего не стоило.

Лизе очень хотелось поверить в искренность Виктора, ибо это устраняло причину ее неловкости и она, конечно же, с готовностью приняла прозвучавшее объяснение, продемонстрировав это выражающим согласие взглядом и жестом слегка разведенных в сторону рук.

Устранив, к обоюдному удовлетворению, неловкость во взаимоотношениях они немного поговорили об отеле. Она, как новичок больше спрашивала, он, как старожил отвечал на интересующие ее вопросы. Особый интерес у Лизы вызвала информация о наличии в отеле детской дневной анимации. Из наблюдений, Виктор знал, что приблизительно в это самое время начинается работа детской игровой комнаты, куда родители имели возможность на какое-то время определить детишек, где последние, под постоянным присмотром специального детского аниматора, занимались увлекательными, с их точки зрения, занятиями. Родители имели в это время возможность отдохнуть от своих отпрысков, спокойно позагорать, покупаться или посидеть в, расположенном неподалеку, пляжном баре.

Рассказав об этом, Виктор согласился проводить Лизу с дочкой до игровой комнаты. Это выглядело вполне естественным потому, что эта комната располагалась в каких-то 25-ти – 30-ти метрах от второго выхода из его номера, ведущего через небольшую террасу, оборудованную столом и креслами, прямо на пляж.

У входа в игровую комнату их встретила молодая симпатичная девушка-аниматор с очень приветливой улыбкой. Она представилась Еленой, сосредоточив все свое внимание на дочери Лизы, как будто не замечая ни ее маму, ни Виктора. Познакомившись со Светой, которая, к удивлению матери, легко пошла на контакт, Лена пригласила ребенка к столу, за которым, к этому времени, уже сидело несколько детишек приблизительно того же, что и Света возраста, что называется: плюс-минус. На столе были разложены чистые листы бумаги формата А-3, карандаши, фломастеры и еще что-то. Лиза вдруг, может быть даже впервые в жизни, почувствовала себя лишней на этом празднике детской жизни. В такой нестандартной для нее ситуации ей не оставалось ничего, кроме как принять предложение Виктора наблюдать за дочерью, расположившись в креслах на террасе его номера.

Все происходящее на детской игровой площадке с террасы превосходно просматривалось, и, как оказалось впоследствии, не только с террасы, но из самого номера тоже. Виктор оставил ее ненадолго, удалившись в свой номер через затемненные стеклянные террасные двери.

Лиза, провожая уходящего мужчину взглядом, искренне поразилась тому, что через стеклянные, а значит, по определению, прозрачные стены номера Виктора ничего не было видно, даже его силуэта, когда он задвинул эти стеклянные панели за собой. Когда Виктор проходил сквозь них, она успела заметить стол, типа журнального, на котором были разбросаны какие-то бумаги, расположенные около стола легкие кресла. Ничего этого не было видно, как только он закрыл за собой двери. Увиденное настолько поразило Лизу, что она подошла вплотную к двери и присмотрелась. Ничего! Она приложила к лицу руки, как бы предохраняя взгляд от попадания солнечных лучей, надеясь, что это позволит ей, все-таки разглядеть что-нибудь внутри. Ничего! Может быть, она предприняла бы еще что-нибудь в этом же роде, что бы удостовериться в абсолютной непрозрачности стеклянных стен номера снаружи, но, вдруг, отчетливо осознала, насколько смешно она выглядит, если стекла прозрачны изнутри. Она, как будто посмотрела на себя с противоположной стороны, прижимающуюся вплотную к стеклу, с расплющенным от соприкосновения со стеклом носом и деревенской гримасой удивления на лице.

– Стыдно – подумала Лиза, и вдруг, прислушавшись к собственным ощущениям, осознала, что нет. Не стыдно. Просто смешно, ужасно смешно. Почему ей не стыдно? Совершенно непонятно. Должно быть стыдно! Обязательно должно! … Но не стыдно!

Она вернулась на кресло террасы и продолжила наблюдать за дочуркой, которая, в этот момент, как и все остальные детишки, что-то рисовала.

Виктор вернулся довольно скоро, переодевшись в голубую майку, которая подчеркивала чистоту цвета его небесно-голубых глаз, и короткие шорты, на тон или два темнее майки.

По выражению его лица Лиза попыталась понять, видел ли он ее недавние смехотворные телодвижения, но безуспешно. Либо он их, действительно, не видел, либо умело скрывал, что видел.

И снова Лиза удивилась сама себе, что ей это не так уж и важно.

Какое-то время они сидели в тени, создаваемой, отчасти, декоративным кустарником справа от них, отчасти, расположенной чуть поодаль, пальмой и беседовали.

Теперь говорила, в большей степени она. Лиза рассказала Виктору, как давно она мечтала оказаться в Египте, как отказывала себе в покупках, как тщательно выбирала отель. Виктор продемонстрировал редко встречающееся в людях умение слушать, чем заслужил еще большее расположение Лизы. Поэтому, когда вскоре солнце переместилось настолько, что, ни пальма, ни кустарник не могли обеспечить тени, и Виктор предложил переместиться в его номер, откуда, с одной стороны, детская комната просматривалась ни чуть не хуже, чем с террасы, а, с другой стороны, было гораздо комфортней, это не вызвало у Лизы возражений.

Когда они вошли в номер и разместились в креслах у журнального столика, напротив друг друга, Лиза уже знала, что снаружи номер не просматривается никак, а теперь убедилась в правильности своего предположения, что изнутри стены номера Виктора практически прозрачны, хоть и приглушают солнечный свет приблизительно как солнцезащитные очки.

Виктор еще раз на короткое время оставил ее в одиночестве, выйдя вновь на террасу, чтобы сделать какой-то звонок. Этого времени Лизе хватило, что бы осмотреть номер Виктора, который кроме диковинных, прозрачных изнутри и непрозрачных снаружи стен, был, в общем-то, достаточно обыкновенным: двуспальная кровать, трюмо с тумбочками по его разные стороны и стол с двумя креслами, на которых они с Виктором и расположились.

Внимание Лизы привлекла лишь лежавшая на столе открытая папка с акварельными листами, изрисованными карандашными портретами разных людей. Поэтому, когда Виктор вернулся с террасы в комнату, она спросила.

– Виктор, что означают эти рисунки на Вашем столе? Вы художник? Я почему-то не могу в это поверить, хотя абсолютно убеждена, что все эти рисунки рисовали именно Вы.– Лиза с удивлением посмотрела на Виктора.

– Вы абсолютно правы, Лиза, я не художник. Я рассматриваю рисование, как тренировку для мозга. Я рисую потому, что считаю, что для сохранения относительной свежести ума, тренировать мозг также необходимо, как тренировать тело для противодействия его дряхлению. К сожалению, в моем возрасте, актуальность подобных тренировок с каждым годом только возрастает. Не понимать этого, значит сдаться. А я сдаваться пока не собираюсь. – Проговорил Виктор, и явно не желая продолжать эту тему, закончил ее вопросом.

– Вам не показался какой-нибудь из этих портретов знакомым?

Такой вопрос искренне удивил Лизу. Откуда вообще может оказаться в его рисунках портрет знакомого ей человека, когда они сами едва знакомы? Фраза «едва знакомы», как-то непонятно кольнула ее. И почти моментально она поняла почему. Они действительно были знакомы чуть больше часа, если не принимать в расчет мимолетную утреннюю встречу, а она уже сидит в его номере и рассматривает его рисунки. Но, что самое ужасное, даже осознав какую-то нереальность происходящего, она все равно не испытала желания немедленно встать и уйти.

Виктор не дал ей времени полностью разобраться в своих ощущениях, потому что продолжил.

– Посмотрите сюда. Не узнаете? – он протянул Лизе листок, на котором было карандашом выполнено три портрета, по-видимому одного и того же человека. В центре листа человек был изображен с лукавой улыбкой в позе, очень похожей на образ Василия Теркина на картине, которую Лиза не раз видела в городском доме офицеров. Полотно (кажется, оно называлось «Отдых после боя») было огромным и занимало собой всю стену между пролетами широкой и невероятно торжественной мраморной лестницы. Каждый раз, пробегая мимо него в зрительный зал, который по случаю проведения дискотек переоборудовался под танцпол, Лиза поражалась диссонансу сюжета картины с тем, что происходило вокруг.

– А ведь это один из участников Вашего утрешнего перфоманса ужасов, товарищ пострадавшего. – Ориентируясь по взгляду женщины, принялся комментировать Веденеев. – Тот орал, как бык зареченский, потому, что наступил на морского ежа.

– Нам морского ежа? – Женщина посмотрела на Виктора преисполненными удивления глазами. – Это опасно? – Она перевела взгляд на дочь, безмятежно развлекавшуюся в компании новых приятелей.

– Да, на ежа. – Подтвердил Веденеев. – Боль от такого укола, действительно, очень сильная, но проходит быстро и практически бесследно. Я сам однажды ее испытал на себе, правда, не здесь, а в Таиланде, на острове обезьян.

– На острове обезьян? – Вновь переспросила Лиза.

– Да. Недалеко от Паттайя в море есть такой островок небольшой. Там живет стая мартышек….

Виктор принялся живописать женщине проделки мартышек и то, как наступил на ежа. По мере развития сюжета Веденеев, воспользовавшись правом авторского вымысла, нещадно привирал. Он приукрасил свое повествование о мартышках отрытыми в памяти цирковыми трюками. Лиза, слушая, охотно откликалась смехом на каждую небылицу, подстегивая сочинительские возможности Виктора к придумыванию новых эпизодов.

Когда Веденеев почувствовал, что смех начал утомлять слушательницу, он перевел разговор на другую тему. – Уже через час, герои этого происшествия, как ни в чем не бывало, сидели за столиком на моей террасе с двумя девушками. – Он указал рукой туда, где еще совсем недавно сидели они с Лизой. – Не подозревая, что за ними наблюдают, они, видимо, очень увлекательно, рассказывали дамам о своих утренних приключениях.

– Вы знаете, Виктор, я к своему ужасу, совершенно не помню лиц тех двоих. – Призналась Лиза.

– Почему, «к ужасу»? – Искренне удивился Веденеев.

– Ну как почему? – Лиза чуть повысила голос, демонстрируя этим свое возмущение собственной же черствостью. – Человек так страдал! А я даже его лица не помню!

– Ну, у вас, я думаю, есть, так сказать, уважительная причина. – Постарался Веденеев купировать приступ угрызений совести, так и не поняв, было ли ее возмущение искренним, или это – всего лишь, наигрыш.

– Вы так думаете? – Спросила женщина с надеждой.

– Конечно. – Подтвердил Виктор.

      Без сожалений распрощавшись с угрызениями совести, Лиза перевела взгляд в правый верхний угол листа, где, лицо этого достаточно молодого мужчины выражало, как принято говорить, животный страх, и в чем-то походило на изображение человека на картине «Крик», кажется, самой дорогой в мире.

– Это я его по памяти нарисовал, таким, каким увидел его утром, во время происшествия. – Пояснил Виктор.

Лиза задержала взгляд на этом изображении. Веденеев, разглядывая лицо молодой женщины, заметил, как ее красивые брови еле заметно придвинулись друг к другу, образовав на переносице вертикальную морщинку, которая сохранялась до тех пор, пока Лиза не переключила свое внимание на портрет в левом нижнем углу, где молодой человек был похож на сумасшедшего со слегка вывалившимся языком.

– Парень, развлекая собеседниц, гримасничал. Это одна из его гримас. – Открыл Веденеев женщине историю появления на листе третьего портрета. – Правда, не узнали?

– Дело вовсе не в изображении. – Попыталась успокоить Виктора Лиза – Я была в шоке, и все события помню очень смутно, а лиц участников событий не помню совершенно.

– Ну что ж, это все объясняет. Я Вас тоже нарисую, не возражаете? Давайте, только, передвинем Ваше кресло сюда, поближе к столу.

Лизе пришлось ненадолго подняться, давая возможность Веденееву осуществить задуманную им операцию.

– Сам же я расположусь вот здесь, спиной к террасной двери.– С этими словами Виктор переставил второе кресло. – Так я буду хорошо видеть Вас, а Вы – дочь.

Веденеев уже было приступал к рисованию, когда стук в дверь вынудил его прерваться. Он открыл дверь номера и пропустил внутрь служащего отеля с фруктами и мартини. Ваза с фруктами (веточкой темного, почти черного винограда и манго) заняла свое место на столе. Туда же официант поставил два конусообразных бокала с мартини, украшенные, как и полагается, нанизанными на шпажки оливками, и, теперь уже початую, бутылку.

За время, пока служащий производил эти манипуляции с фруктами и вином, Лиза догадалась, что Виктор выходил звонить на террасу, чтобы сделать заказ. Он, видимо, не хотел, чтобы она узнала об этом сразу, толи из желания сделать сюрприз, толи, чтобы не напугать ее и не навредить дальнейшему развитию их отношений. Странно, но, сейчас, ей казалось совершенно не важным, как это было, на самом деле, так или эдак.

Пока Лиза оставалась вне внимания Веденеева, она, одновременно наблюдая за дочерью, вновь обратилась к своим ощущениям. Женщина могла констатировать, что, как ни странно, в ее душе не осталось и следа недавнего отчаянья. Света, в эту минуту, сидела на детском стульчике, подставив свое, сияющее счастьем, лицо девушке-аниматору. Та наносила на него оранжевые полоски краски, которые должны были превратить девочку, толи в котенка, толи в тигренка. Удовольствие дочери от всего, происходящего с ней, легко угадывалось по выражению ее лица и передавалось ее матери.

Но пережитое Лизой отчаянье было настолько масштабным и глубоким, что исчезнув, образовало в ее душе огромное пустое пространство. Эта пустота заполнялась сейчас положительными ощущениями и эмоциями. Кроме радости за дочь, удовольствие приносил ослабленный затемненными стеклами номера и, по этой причине, мягкий солнечный свет. Проникая в комнату через листья рядом расположенной пальмы, он яркими почти параллельными полосками ложился на ее ноги, покрывая их этим рисунком где-то до уровня колен. С кошачьей нежностью солнечные лучи касались ее ступней и икр, наполняя их теплом. Оттуда, снизу приятное ласкающее тепло неспешной приливной волной поднималось вверх. Контраст между этим теплом и прохладным кондиционированным воздухом номера создавал очень приятное ощущение. Однако, прохлада атмосферы номера, не сделала ее голову холодной. Мысли в голове кружились, метались из стороны в сторону, кувыркались, вспыхивали и затухали, как затухают колебания качелей, которые она могла видеть с того места, где сидела. На них раскачивался какой-то невероятно рыжий малыш, разрисованный девушкой-аниматором подо льва. Эта мысленная суматоха создавала ощущение почти реального головокружения, которое обычно является следствием легкого опьянения вином. Наверное, это и было опьянением, но опьянением от легкости и беззаботности, пришедших на смену ее переживаниям.

И вдруг, еще одна мысль выскочила на первый план, безжалостно расталкивая остальные. А что произойдет, если я выпью мартини? Наверное, хуже не будет. И родилось желание проверить свое предположение на практике, наверное, потому, что образовавшиеся душевные пустоты требовали их заполнения. И Лиза уже была готова сделать глоток мартини, даже не дожидаясь предложения со стороны Виктора. В голове мелькнула мысль, что ей, в этот момент, даже было не важно, что о ней кто-то как-то не так подумает. Эта мысль наполнила ее ощущением свободы, свободы от, присущей обычной жизни, необходимости коррелировать свои поступки с тем, что о них подумают окружающие. Этого, все-таки, к счастью, не произошло, потому, что к столику подошел Виктор. Но предложения выпить мартини от него так и не последовало.

– Выпить я Вам не предлагаю, потому, что я не предлагаю этого никому и никогда. Сам, я намерен сделать это прямо сейчас. Ваш бокал налит, он – на столе. Хотите присоединиться – милости прошу. – Виктор, взял ближний к нему бокал в руку.

Лиза сделала то же самое.

Виктор не предпринял попытки чокнуться бокалами, а просто поднес бокал к губам и сделал, как показалось Лизе, довольно приличный глоток, поставил полупустой бокал на столик и взял в руки манго.

Лиза тоже поднесла бокал к губам, сделала небольшую паузу, вдыхая немного терпкий, немного сладкий, но очень приятный аромат напитка; пальчиками руки ощутила приятную прохладу бокала; и только потом сделала небольшой глоток и прислушалась к своим ощущениям.

Тем временем, Веденеев, не вставая со своего кресла, дотянулся до выдвижного ящика трюмо, вынул из него нож и принялся очищать манго. Фрукт он держал в одной руке, а другой – срезал полосками его кожицу.

Наблюдая за манипуляциями Виктора с манго, Лиза почувствовала как напиток, обдал пищевод приятной прохладой, которая чуть позже сменилась легким жжением, пустившим еще одну волну тепла в направлении, противоположном первой, поднимавшейся снизу. Эти волны, по мере продвижения во встречных направлениях, постепенно утрачивали свою изначальную тепловую природу, плавно превращаясь в волны удовольствия. Они распространялись по всему телу, иногда, сталкиваясь друг с другом, лоб в лоб, разбиваясь в брызги еле уловимых приятных ощущений, иногда смешивались вместе, как смешиваются потоки в водовороте, тогда их объединенная энергия возрастала до уровня наслаждения.

Манго постоянно намеревалось выскользнуть из рук Виктора, поэтому он, пытаясь удержать фрукт, сжимал руку все крепче и крепче. Пальцы руки по этой причине утопали в нежной мякоти плода. Когда Виктор, наконец, закончил это занятие, неровными кусками срезав с косточки съедобную часть фрукта в тарелку, крайние фаланги его пальцев были покрыты густым слоем желтой желеобразной субстанции. Эту мякоть он, без намека на смущение, начал слизывать со своих пальцев, отправляя их в свой рот поочередно, а только потом отправился в ванную комнату, сполоснуть руки.

Лиза, буквально, заворожено наблюдала эту картину, которая, при любых других обстоятельствах, породила бы в ней чувство брезгливости или осуждения за несоблюдение правил хорошего тона, а скорее всего, оба чувства вместе. Сейчас, провожая взглядом, удаляющегося в ванную комнату Веденеева, ничего подобного она не испытывала. Более того, она даже позавидовала этой свободе, этой внутренней раскованности Виктора, которая проступала наружу через этот по-детски непосредственный поступок.

Выйдя из ванны, Веденеев сразу направился к заранее приготовленному креслу, где, заняв удобную позу, принялся рисовать, постоянно переводя свой взгляд с альбомного листа на Лизу и обратно.

Процесс рисования происходил в довольно непринужденной атмосфере.

Лиза задавала какие-то вопросы. Виктор отвечал, потом что-то спрашивал сам и внимательно, не перебивая, слушал.

Когда в разговоре возникала пауза, женщина сосредотачивала свое внимание на дочери, когда он возобновлялся, с удовольствием, погружалась в него опять.

Наблюдая за тем, как Веденеев рисует, продолжая стрелять взглядом туда-сюда, Лиза спросила:

– Мне кажется Вам, Виктор, очень нравится рисовать?

– Это правда. – Ответил Веденеев и, после небольшой паузы, продолжил. – Но, применительно к настоящим обстоятельствам, это – не вся правда. Правда заключается в том, что мне очень приятно на Вас смотреть. Вы молоды, великолепно сложены. Ваши ноги и руки очаровательны, начиная от самых мизинцев, изгибы Вашего тела в талии и области бюста превосходны как очертания музыкальных инструментов. Хотя, конечно, правильнее было бы сказать, что изгибы женского тела, подобного Вашему, послужили великим мастерам древности образцом для создания форм музыкальных инструментов. Ваша красота является воплощением, практически, классических древнегреческих канонов. Не любоваться Вами для мужчины абсолютно невозможно. Но если бы я просто пялился на Вас, это выглядело бы вызывающе невежливо, а в процессе рисования это – совершенно естественно. Кстати, именно благодаря Вашей классической красоте, рисовать Вас довольно просто. Я почти закончил.

Красота вообще вещь достаточно простая. – Продолжил говорить Веденеев, без малейшей паузы.

– А простота является одним из самых распространенных проявлений красоты. Подавляющее большинство изысков уродуют истинную красоту. Вы, наверное, слышали, когда певцы, как правило, молодые, исполняя уже давно популярные композиции, прибавляют к ним несвойственные ноты. Понятно, что они стремятся проявить себя, спеть по-своему, но, по факту, уродуют классическую красоту мелодии. Или, когда парни уродуют красоту человеческого тела, накачивая с помощью стимуляторов мышцы до несвойственных человеку размеров. Или…

Внезапное откровение Веденеева взбудоражило Лизино душевное и психическое состояние. Слышать его слова, хотя он произнес их вполне себе обыденным тоном, было приятно, а как на них реагировать – непонятно. Мозг заработал на повышенных оборотах, но забуксовал и не успел выработать ничего мало-мальски подходящего.

Правда, мгновение спустя, когда Веденеев перешел на другую тему, и было совершенно очевидно, что сделал он это специально, чтобы лишить Лизу необходимости реагировать сразу, напряжение плавно сошло на «нет».

В этот раз Веденеев говорил дольше обычного, давая Лизе возможность переформатировать свое понимание складывающейся ситуации в связи с вновь открывшимися обстоятельствами.

Вернувшись в состояние душевного равновесия, Лиза, не слушая уже рассуждений Веденеева, посмотрела на него еще раз. Виктор продолжал рисовать. Лиза обратила внимание, как играют мышцы предплечья правой руки, в которой он держал карандаш, на красивые ровные вены на его руках и ногах, на то, что его обтягивающая майка не скрывает рельефности его торса. Лиза вдруг вспомнила, как Виктор облизывал мякоть манго со своих пальцев, и это воспоминание приобрело сейчас новое сексуальное звучание. Она поняла в этот момент, что смотрит на Виктора, как на возможного сексуального партнера, и, что странно, никаких отрицательных эмоций по этому поводу не испытывает. Странно, поскольку раньше она ни на кого так не смотрела. Более того, она не допускала и мысли о возможности сексуального контакта с кем-то кроме мужа.

Тем временем Веденеев, уже закончив свой затянувшийся монолог и продолжая наносить последние штрихи к Лизиному портрету, с удовлетворением заметил, что ситуация развивается в желаемом ему направлении. Лиза начала поигрывать босоножкой, потом потянулась к столику за своим бокалом мартини. Когда она возвращала уже пустой бокал на прежнее место, то взяла со стола запасной карандаш и в задумчивости стала поигрывать им, проталкивая между сложенными щепотью большим, указательным и средним пальцами левой руки.

Вскоре, закончив портрет, Виктор развернул свое кресло в сторону застекленного балкона и принялся быстрыми и четкими штрихами карандаша заполнять задний план своего рисунка.

Вполне уместное в этой ситуации любопытство подтолкнуло Лизу подсесть поближе к Веденееву, чтобы можно было из-за спины наблюдать за его работой. Чтобы видеть лист ей пришлось наклониться вперед, практически к самому уху Виктора. Но сидеть в такой позе было крайне неудобно, прежде всего, потому, что не куда было деть руки. Чтобы устранить этот дискомфорт, Лиза оперлась своими локтями на спинку впереди стоящего кресла Веденеева и уткнулась в них подбородком.

Пока Виктор наносил на задний план своего рисунка линию горизонта, пирс, пляжные зонтики, пальму и маленькие, очень схематические фигурки плавающих в море и загорающих под солнцем людей, Лиза изучала свое изображение. Портрет ей очень нравился, а предметы и людей на заднем плане Виктор скомпоновал таким образом, что в результате получалось, что Лиза сидит не в комнате, а на оживленном пляже. Девушка видела себя сидящей на пластиковом пляжном кресле, а легкий ветерок красиво раздувал ее волосы и, с одной стороны, прижимал одежду к телу, подчеркивая контуры бюста и талии, а с противоположной слегка приподнимал края одежды, увеличивая площадь оголенных участков ее тела. Эти не существовавшие в действительности и додуманные Веденеевым штрихи ее портрета подтверждали искренность его недавних слов и откровенно говорили о его сексуальном влечении к Лизе. И ей было это приятно, очень приятно, так приятно, что она ощутила возбуждение, которое усиливалось от ощущения чистоты, вызванного слабым, еле уловимым, сладковатым ароматом мыла, исходившим толи от волос Виктора, толи от его тела.

Ощущая кожей теплоту дыхания склонившейся к его уху девушки, чувствуя ее приятную близость, Виктор нанес несколько завершающих штрихов, отодвинул рисунок на расстояние вытянутых рук и, не поворачивая головы, спросил:

– Вы довольны результатом?

После некоторой паузы, Лиза, ответила тоном, отражающим ее стремление точнее выразить словами свои мысли.

– Я плохо разбираюсь в живописи. Я, если честно, даже не знаю «живопись» в данном случае – подходящее слово? Или, может быть, следует говорить «графика»? Пожалуй, единственное, что я по своему невежеству могу сказать – это «похоже». Но, во-первых, это слово совершенно не отражает того, насколько мне нравится этот рисунок; во-вторых, я очень боюсь обидеть Вас нечаянно каким-нибудь неосторожным словом.

Виктор, не опуская рисунка, повернул свою голову в направлении Лизы, которая продолжала сидеть сзади в той же самой позе, уткнувшись подбородком в руки, и произнес:

– Вас, наверное, удивит, Лиза, но я тоже боюсь Вас обидеть.

– Это чем же? – спросила девушка, абсолютно искренне недоумевая.

– Я хочу предложить Вам заняться сексом, и не знаю как это лучше сделать, чтобы не обидеть Вас своим предложением.

Произнеся последнюю фразу, Веденеев продолжал держать голову повернутой в направлении Лизы и периферийным зрением наблюдал за ее реакцией.

Лиза, какое-то время, тоже смотрела на Виктора, прислушиваясь к своим чувствам.

Она поняла, что с какого-то момента уже внутренне была готова к такому развитию событий. Да что там готова, она хотела такого развития и ждала его. Чувствуя, что пауза слегка подзатянулась, Лиза перевела взгляд на настенные часы, которые говорили, что дочь будет занята с аниматором еще более двух часов, привстала со своего кресла и приложила свои губы к губам Веденеева.

Виктор с желанием ответил на этот порыв молодой женщины, и первое касание губами переросло в страстный поцелуй. Лиза не предпринимала попыток оторвать своих губ от Виктора, наслаждаясь этим поцелуем, чувствуя, как разгорается ее возбуждение, пока не поняла, что Воеводин находится в довольно неудобной позе. Тогда она немного отстранилась и посмотрела Виктору в глаза. Но тут до нее дошла вся комичность складывающейся ситуации. Ведь они с Виктором даже не перешли на «ты».

– Может быть, нам имеет смысл перейти на «ты»? – спросила она и расхохоталась, тем самым сбрасывая с себя какой-то ребячий трепет, нахлынувший на нее во время поцелуя. Трепет неосознанный, неконтролируемый, давно забытый трепет первых школьных свиданий и вороватых поцелуев.

– Принято. – Произнес Воеводин, поднялся со своего кресла, положил рисунок на журнальный столик, дополнив им натюрморт из вина и фруктов, вернулся к Лизе и они вновь соединились в поцелуе.

      Удивительно, но это действо Лиза привыкла воспринимать как традиционную, обязательную, довольно пресную увертюру претворяющую основное действие. Сейчас, толи Виктор делал что-то особенное, толи особенным было ее психическое состояние, происходящее доставляло ей гораздо большее, чем обычно удовольствие. Удовольствие она испытывала и от прикосновения его рук к своему телу, и от соприкосновений телами. Когда она сама касалась руками тела партнера, то тоже получала удовольствие, ощущая крепость и рельефность его мышц. Удовольствия накладывались одно на другое, распаляя желание. Желание еще плотнее прижимало друг к другу их тела, руководило их руками, которые сохраняя легкость прикосновений, продвигались все глубже и глубже под одежды, все ближе и ближе к центрам наслаждений.

Большинство из проходящих за непрозрачными снаружи стенными стеклянными панелями людей не упускали возможности взглянуть на свое отражение. Они поворачивали головы, и как будто смотрели внутрь комнаты. Это создавало ощущение публичности происходящего. Необычность ситуации служила причиной для какой-то внутренней тревожности, что, как ни странно, еще сильнее подталкивало возбуждение, придавая ему новые, ранее не познанные оттенки ощущений.

Виктор и Лиза перемещались по гостиной в спонтанном танце в направлении спальни, передавая друг другу инициативу, как пара футбольных виртуозов пасует друг другу мяч, продвигаясь к воротам противника. Каждый из них с желанием принимал на себя инициативу, когда приходила его очередь, стараясь доставить партнеру максимально возможное наслаждение.

На белоснежных простынях широкой двуспальной кровати танго двух сплетенных и уже обнаженных тел стало еще более страстным. Темп и амплитуда движений возросли.

Лиза чувствовала, как толчками нарастает ее удовольствие и наслаждалась этим ощущением, пока чувственный поток не превысил пропускную способность нервной системы, которая взорвалась последовательностью коротких замыканий, заставивших неконтролируемо сокращаться мышцы и дугой выгнувших ее спину.

Схлынувшее возбуждение опустошило нервную систему молодой женщины до ломоты в конечностях, которая постепенно отступая, освободила место для чувства удовлетворения и, благодарности партнеру за доставленное удовольствие. Еще какое-то время, не имея ни сил, ни желания сделать хоть какое-то движение Лиза сквозь затуманенное сознание продолжала принимать ласки Виктора. Потом, придя окончательно в себя, снова приняла на себя инициативу, желая как можно нежнее и искуснее реализовать чувство своей благодарности грациозными движениями тела, рук, губ.

Стук в дверь гостиничного номера, прозвучавший в полной тишине, в то время, когда партнеры расслаблено и безмолвно лежали, ловя последние ускользающие оттенки только что пережитых чувств, заставил обоих вздрогнуть. Виктор взглянул на Лизу с недоуменным и, одновременно, извиняющимся выражением лица и с неохотой направился к двери, на ходу надевая шорты.

Услышав за стенкой английскую речь, и, поняв, правда непонятно как, что разговор принимает затяжной характер, Лиза решила довести эпизод к своему логическому завершению и отправилась в ванную. Она чувствовала себя в этот момент превосходно, изумительно, великолепно, и вдруг очень испугалась, что бы каким-нибудь неаккуратным словом или действием или даже взглядом Виктор не смазал эти ощущения.

…

      Пришедшим был египтянин средних лет, который представился Махмудом. По-русски он не говорил, поэтому обратился к Виктору на английском.

– Господин Веденеев, портье уведомил меня, что Вы изъявляли желание, что бы для Вас организовали индивидуальный эксклюзивный тур.

Это было правдой. Разговор на эту тему с портье действительно имел место быть, поэтому Виктор ответил:

– Да, это так. Что Вы можете предложить?

– Я предлагаю Вам абсолютно эксклюзивный тур. Кроме меня его никто не предложит.

Поездка займет почти сутки. В этой поездке Вы увидите пещеры Наг-Хаммади. Это рукотворные пещеры. Изначально, они предназначались для захоронения знатных египтян, а впоследствии, в первые века от рождества христова они использовались христианскими монахами. А в середине прошлого века там были найдены рукописи христианских апокрифов. Еще мы посетим пещеру, в которой было найдено, ставшее сенсацией, евангелие от Иуды Искариота. В процессе поездки предусмотрена увлекательная поездка на верблюдах. Причем, обращаю Ваше внимание, что это не будет как везде. В Египте обычно сажают туристов на верблюда и погонщик, под уздцы, катает его по замусоренной площадке. Нам предстоит преодолеть на верблюдах участок пути, который ни на чем другом проехать нельзя. Это плохо проходимые заросли в пойме Нила.

Махмуд продолжал рассказывать о предстоящем путешествии, когда Лиза, красивая, как только что распустившаяся водяная лилия, вышла в гостиную. Виктор отреагировал на ее появление, развернувшись и сделав широкий шаг в ее направлении, одновременно делая глубокий вдох, готовясь, по-видимому, выразить свое восхищение. Но Лиза остановила его порыв, прижав свой пальчик к его губам. Она проникновенно посмотрела в его глаза, своим взглядом буквально умоляя его не произносить никаких слов, сама же нарочито будничным тоном произнесла:

–Увидимся.– Потом, через паузу добавила:– Позже.– А еще через секунду, хитро улыбнувшись, сказала. – Может быть.

После произнесенных слов, Лиза твердым шагом вышла из гостиной через балконную дверь и направилась в детскую игровую комнату. Виктор, освобожденный ею от необходимости подбирать слова для прощания, слегка устыдился самого себя, но, тем не менее, испытал облегчение и мысленно поблагодарил молодую женщину.

Он вернулся к обсуждению с Махмудом поездки, уже не столько содержания экскурсии, сколько к ее стоимости. Во время разговора он краем глаза посматривал в том направлении, куда отправилась Лиза, и видел как она с искренней, счастливой улыбкой взяла дочь за руку и они пошли в сторону отеля. Он видел как девочка, помогая себе жестами, делится с мамой впечатлениями, как они вдруг остановились, о чем-то договариваясь и как, спустя мгновение, сломя голову, обе понеслись наперегонки к входу в отель. Поведение Лизы, красноречивее всяких слов, подтвердило, что никаких отрицательных эмоций она сейчас действительно не испытывает. Оно стерло последние, еще какое-то время беспокоившие Виктора, оттенки затухающего ощущения неловкости от прощания.

…

Легким быстрым шагом, вприпрыжку, с широченной улыбкой на лице Веденеев спускался по каменным ступеням просторной лестницы в, залитый искусственным светом громоздких люстр, холл отеля. На ходу он метнул приветливые взгляды неизменно присутствующим на своих рабочих местах администратору и охраннику, которые, еще не полностью войдя в рабочее состояние начинающегося трудового дня, ответили ему ленивой полуулыбкой. Такое поведение служащих отеля никоим образом не испортило его настроения. Его буквально переполняли ощущения легкости и душевного подъема, которые он не испытывал уже довольно давно. Он поймал себя на мысли, что ни его вчерашние интимные приключения, ни предчувствие увлекательного путешествия не могли быть достаточными причинами для его теперешнего состояния эйфории. Должно было быть еще что-то, вот, только что именно, так и осталось непонятным. Выныривая из распашных стеклянных ворот отеля, он инстинктивно посмотрел на небо. Небо было почти черным, красивым и звездным.

Ранним весенним утром в Египте можно и прилично замерзнуть. К счастью, с Веденеевым этого не случилось, потому что, когда, к заранее оговоренному часу, он вышел из отеля, машина (а это был белый внедорожник тойота ленд крузер с рекламой турагентства на своем борту) находилась уже на стоянке.

Махмуд с радушной улыбкой выбрался из автомобиля, поприветствовал эксклюзивного туриста и предложил занять место рядом с водителем.

Отрабатывая немалый гонорар, Махмуд, как только вывел свой автомобиль на дорогу, принялся более подробно, чем вчера рассказывать о маршруте предстоящей поездки, об эксклюзивности этого тура и о тех исторических фактах, которые в той или иной степени были с ним связаны.

Что-то, из того о чем говорил Махмуд, было общеизвестными фактами, но часть, и довольно значительную часть информации из его рассказа Веденеев слышал впервые.

– Египет – говорил он, когда автомобиль выехал на окраину Каира – место действия ключевых эпизодов Священного писания. Египетские приключения Иосифа или исход евреев от гнева фараона по дну Красного моря. В Египте скрывалось от царя Ирода Святое семейство.

Рассказ о бегстве Святого семейства в Египет содержится в Евангелии от Матфея, но о конкретных деталях этого путешествия и местах, которые беглецы посетили на своем пути, там не сообщается. Подробные описания бегства содержатся в Евангелии Псевдо-Матфея и арабском евангелии детства Спасителя. Правда эти евангелия, как и целый ряд других, не признаются церковью как достоверные.

В процессе бегства Иисус совершил по версии этих евангелия целый ряд чудес. Он усмирил драконов, которые отвалили прочь, не причинив вреда группе беглецов, как только его увидели. Он сумел сделать так, что львы и леопарды, которые указывали им дорогу, не причинили вреда овцам и баранам, которых Иосиф и Мария взяли с собой в дорогу из Иудеи. Он сотворил, что пальма, под которой они остановились для отдыха, сама склонилась, чтобы накормить их своими плодами, а под этой пальмой сам собой образовался источник, чтобы дать им возможность утолить жажду.

Машина, тем временем, оставив справа от себя, аэропорт Хургады, выехала на шоссе и взяла направление на Сафагу.

– Копты, например, хранят ту самую сикомору, которую постоянно воспроизводят из побегов умирающего от старости предшественника, а также чашу, в которой Мария творила тесто во время бегства в Египет, ну и колодец, возведенный впоследствии над источником, забившим по приказанию Иисуса.

Кстати, в настоящее время растет дерево, посаженное в 1906 году, а рядом находится его предшественник, посаженный аж в 1672 году.

Это место находится на северной окраине Каира, оно отсюда довольно далеко, поэтому смотреть на эту сикомору мы не поедем, если Вы не возражаете.

– Не возражаю.– Ответил Веденеев.– Но. Кто такие копты? Извините за мою неосведомленность. Хотя, разве не для устранения пробелов в знаниях мы и предприняли нашу поездку?

– Ну, так, ёптить.– Коверкая русскую речь, выплюнул, специально заученную фразу Махмуд, и скосил взгляд на Виктора, не будучи уверенным в том, достаточно ли хорошо он выговорил ее, чтобы тот смог ее понять.

И действительно, смысл сказанного водителем дошел до Веденеева не сразу, но когда дошел, то вызвал просто неудержимый хохот.

Довольный произведенным на Виктора эффектом, Махмуд перешел на английский язык:

– Копты это неарабское коренное население Египта, прямые потомки древних египтян. – С нотками гордости в голосе произнес водитель, причина которой стала понятна Виктору, когда водитель продолжил. – Я тоже копт. Нас в стране миллионов 10, может больше. Мы – Египетские христиане. Кстати, коптами были и две жены пророка Мухаммеда.

Махмуд выполнил правый поворот. Машина съехала на грунтовку и, проехав какое-то расстояние мимо, мигрирующего под воздействием ветра, хлама, состоящего в основном из пластиковых упаковочных пакетов и бутылок, остановилась у сверкающего белоснежного легкомоторного самолета.

Гид вышел из машины и к тому моменту, когда к нему подоспел Виктор, обменялся дружеским рукопожатием с, поджидающим путешественников египтянином.

– Красивый самолет. Откуда такой? – Поинтересовался Виктор.

– У одного знакомого американца взяли.– Ответил Махмуд.

– Хорошие у Вас знакомые.– Отреагировал Веденеев, придав своему голосу уважительное звучание.

– Американец говнистый был, пришлось его убить.– Подытожил Махмуд и улыбнулся, давая понять, что это снова была шутка.

Шутка шуткой, но в обстановке раз от раза всплывающей в прессе информации о взятии заложников по всему арабскому миру, в том числе и в Египте, и прочих неприятностях, происходящих с туристами, ощущение опасности противным и стыдным холодком забралось в душу Виктора.

Это неприятное чувство еще довольно долго оставалось внутри него и мешало по-настоящему наслаждаться полетом.

Путешествие самолетом на небольшой высоте, по впечатлениям, не имеет ничего общего с рейсовым перелетом. Там за иллюминатором – какая-нибудь серая дымка, в лучшем случае, облака. Земля, даже если повезет, и будет хорошая видимость, это всего лишь набор блеклых прямоугольников, изредка более сложных геометрических фигур, которые, тем не менее, очень скоро надоедают.

Здесь все по-другому. Цвета гораздо ярче, даже не смотря на то, что полет проходит в основном над пустынной местностью. Видно каждую мало-мальски существенную неровность поверхности пустыни. Машины внизу, хоть и маленькие, но машины, пасущиеся верблюды – это пасущиеся верблюды, люди – они и есть люди, а не какие-нибудь безликие точки. Даже, когда внизу было пустынно, глазу всегда было за что зацепиться. Контрастные сочетания яркого света и густой тени различной, иногда очень причудливой, конфигурации, создаваемые рельефом местности, удерживали на себе внимание Веденеева. Особо привлекательно для Виктора, было наблюдать за тенью от самолета. Она скользила по земле параллельно. С изменением курса движения самолета она, то немного отставала, то, наоборот, вырывалась вперед и становилась в этой неразрывной паре ведущей. Ее контур постоянно трансформировался в зависимости от рельефа местности. Она была как будто живая, чем-то напоминающая юркую, неугомонную стрекозу.

И только неприятный осадок от неаккуратной шутки Махмуда, а также то обстоятельство, что он пока не обозначил даже конечной точки перелета, создавали дискомфорт и мешали наслаждаться созерцанием этих нерукотворных пейзажей.

– Христианство в Египте зародилось в Александрии уже в середине первого века и оттуда распространилось по стране. – Стараясь перекричать гул самолета, продолжил свое повествование египтянин, вернувшись к Виктору от пилота, с которым, видимо, утряс все детали воздушного путешествия.

– Считается, что основателем христианской общины Египта был евангелист Марк. Он, кстати, принял мученическую смерть при императоре Нероне в Александрии толи в 63, толи 68 году. – Египтянин покрутил головой, осматривая обстановку пассажирского салона самолета, после чего поднял рюкзак с кресла, расположенного напротив Веденеева, и переложил его на другое место. Устроившись на освободившемся сиденье, он продолжил. – Александрия была важнейшим центром раннего христианского богослужения, а египетские «отцы-пустынники» положили начало монашеству.– Махмуд протянул слушателю пол-литровую бутылку воды. Виктор кивком головы выразил свою благодарность и принял предложенный прохладительный напиток.

– Неудивительно, что здесь, на территории распространения раннего христианства, историки находят множество артефактов, относящихся к этому периоду.

В Египте, в середине прошлого века были совершены два крупнейших открытия в сфере христиановеденья. Одно из них – обнаружение библиотеки Наг-Хаммади, которая состоит из текстов, написанных на коптском языке и объединенных в 12 кодексов, а также несколько листов из 13 кодекса. Эти артефакты были упакованы в кожаные чехлы, а потом еще замурованы в глиняные горшки. Другое событие – находка евангелия Иуды.– Рассказывал Махмуд.

– Евангелия Иуды? – Не поверив собственным ушам, переспросил Веденеев.

– Да, Вы не ослышались. Действительно, Евангелие Иуды. Здесь надо остановиться на том, что кроме канонизированных церковью, причем, только в четвертом веке, Евангелий от Марка, Матфея и Луки параллельно существовало еще некоторое количество Евангелий. Известно об этом было давно из текстов, в которых церковные идеологи Ипполит Римский и Ориген опровергали те или иные, содержащиеся в этих Евангелия, изречения. В своих критических рассуждениях они называли опровергаемые ими Евангелия и приводили отдельные выдержки из них.

Евангелия вообще появились спустя, как минимум, столетие после описываемых в них событий. А до этого рассказы о них имели хождение только в устной форме. Если Вы хоть раз брали какое-нибудь из Евангелий в руки, то знаете, что смысл значительной части изречений, приписываемых Христу, неоднозначен. Они могли трактоваться по-разному разными проповедниками. Кроме этого, в зависимости от того, где они проповедовались, изречения эти и толкования событий жизни Иисуса адаптировались к местным условиям, преобладающим настроениям населения этой местности, местному колориту.

Несложно представить, насколько далеко друг от друга разошлись трактовки изречений Христа и варианты описаний тех или иных событий его жизни. Эти расхождения нашли свое отражение в записных Евангелиях. Во 2-ом веке таких евангелий было уже около десятка, в том числе апокрифические теперь Евангелия от Марии Магдалины, от Фомы, от Иуды, от Филиппа и другие. – Говорил экскурсовод.

Внимательно слушая рассказ Махмуда, Виктор в иллюминатор заметил, прямо по курсу, сначала едва различимую тонкую зеленую полоску, разделяющую серо-коричневое тело пустыни и дымчато-голубое пространство неба. Постепенно увеличиваясь в размерах, тонкая зеленая линия превратилась, с течением времени, в широкую ленту с неровными краями, которая, чуть позже, приобрела очертания, позволившие Веденееву распознать в ней густую растительность. По мере того, как расстояние до полосы зарослей сокращалось, в промежутках между кустами и деревьями стал проглядываться еще один оттенок синего цвета. Скоро стало понятно, что самолет приближается к реке. Добравшись до Нила, летательный аппарат выполнил еще один, теперь, левый поворот и продолжил свой полет в створе Нильского русла. Окружающий пейзаж заиграл новыми, более яркими красками. Время от времени, его дополняли небольшие белые треугольники парусов традиционных Нильских фелуг (небольших парусных лодок) и крупные четырехугольники многопалубных туристических кораблей-отелей. Резкая смена пейзажа добавила впечатлениям Виктора от перелета положительных эмоций. Египтянин, тем временем, продолжал свой, без сомнений, увлекательный рассказ.

– Так, например, в некоторых Евангелия Иисус был сыном плотника Иосифа и Марии. У него было четверо братьев и сколько-то сестер. Ну и, что естественно, ни о каком непорочном зачатии в такой ситуации речи быть просто не могло.

Евангелия канонические утверждают другую версию этих событий, с непорочным зачатием, девственностью Марии. Кстати, возникла необходимость объяснить, откуда взялись братья и сестры, упоминания о которых сохранились, в том числе, и в канонических версиях Евангелий. Единственным возможным решением было определить их в качестве двоюродных.

Из Евангелия от Филиппа мы узнаем, что Христос больше всех своих учеников любил Марию Магдалину и, кроме всего прочего, целовал ее в уста.

Мария Магдалина является одним из самых загадочных персонажей новозаветного предания. По одной из версий, содержащихся вне канонических евангелистских текстов, Иисус Христос любил Марию Магдалину более прочих апостолов и ей, наряду с другими избранными учениками Фомой, Филлитом и Матфеем, Спаситель открыл свои самые сокровенные тайны. По мнению авторитетных экспертов, в том числе жены знаменитого ученого, художника и путешественника Рериха Мария Магдалина единственная была высокообразованной ученицей среди последователей Христа. Именно поэтому существует вполне правдоподобная версия, что, во-первых: именно в евангелие Марии Магдалины содержатся подлинные, или, во всяком случае, менее всего искаженные, поучения Христа; во-вторых, что именно Мария Магдалина записала текст, известный теперь как «Евангелие от Иоанна».

Автором Евангелия от Фомы в тексте назван Дидим Иуда Фома, причем греческое слово «дидим» и древнееврейское «фома» означают близнец. Ученые полагают, что это не совпадение, и что Фома – родной брат Иисуса, «близнец Христов».

Существуют очень отличающиеся друг от друга трактовки распятья Иисуса, эпизода с предательством Иисуса Иудой, отношения Иисуса к собственности и так далее.

И в целом, в отвергнутых церковью Евангелиях гораздо меньше элементов чудесного, чем в канонических версиях.

До середины двадцатого века полное содержание Евангелий, отвергнутых церковью и уничтоженных впоследствии как ересь, в ходе кровавой борьбы за чистоту христианского учения, было не известно. Оно было вновь обретено только после обнаружения этих артефактов здесь, в Египте.

Надо сказать, что из канонических Евангелий, только самое короткое и малосодержательное, Евангелие от Марка, относится учеными ко второму веку, иными словами, является ровесником Евангелий от Марии Магдалины, Фомы, Филиппа. Евангелия от Матфея и Луки, по мнению ученых, созданы гораздо позднее на основании Евангелия от Марка и других раннехристианских источников. По одной из версий таких источников было два: Евангелие от Марка и один неизвестный источник; по другой версии – четыре: Евангелие от Марка и еще три других.

После обнаружения и детального исследования Евангелия от Фомы, возникла версия, что оно как раз и было одним из недостающих источников.

Все это время самолет летел практически ровно над Нилом, изредка предпринимая лишь незначительные маневры, повторяя изгибы русла великой реки. Теперь воздушная машина вновь совершила резкий поворот и начала удаляться от реки, углубляясь в пустыню. Довольно скоро смысл маневра стал Виктору понятен. В поле его зрения попали, постепенно увеличивающиеся в размере, строгие геометрические контуры пирамид Гизы. Махмуд, тем временем продолжал свой рассказ.

– Вообще, ознакомление с текстами Евангелий кардинально поменяло мое представление об Иисусе Христе. – Говорил египтянин. – На основе только канонических Евангелий его образ представляется плоским, как икона. В текстах отвергнутых церковью Евангелий возникают полутона и полутени. В них поверх общеизвестных фактов в облике Иисуса Христа проступают человеческие черты.

Все мы, как правило, в обществе бываем более замкнутыми, а полностью раскрываем себя только с самыми близкими людьми. К их числу, обычно, относятся: жена или любимая женщина, братья. Они знают нас лучше всех и лучше всех нас понимают. Мне кажется, что именно поэтому Евангелия от Марии Магдалины – видимо, любимой Иисусом Христом женщины и Фомы – судя по всему, его родного брата, более содержательны с точки зрения изложения мировоззренческой позиции Иисуса.

Когда мы общаемся с разными людьми, мы, как правило, говорим на разные темы, в зависимости от интересов собеседника. С политиком – обсуждаем вопросы политики, в больнице говорим по большей степени о своих и чужих болячках, с туристом общаемся на предмет его отдыха и так далее. По этой причине в Евангелии от Марии Магдалины большое место уделено женской тематике, а другие Евангелия имеют другие акценты.

Апостолы теперь представляются не однородной группкой равных друг другу слушателей, коль скоро некоторых из них Иисус выделял, как более близких к себе по родству или духу.

      Невозможным видится отсутствие среди них зависти, желания позиционировать себя, как более близкого к учителю, обладающего более сокровенными знаниями, нежели остальные, и других проявлений совершенно естественной в подобной ситуации конкуренции.

При внимательном и вдумчивом ознакомлении с текстом Евангелия от Фомы возникает, как мне показалось, много параллелей с Буддизмом, например, с идеей просветления. А это наталкивает на вопрос: откуда возникли эти параллели?

На этот вопрос возможны только два варианта ответа. Либо Христу и Будде одни и те же мысли пришли независимо друг от друга, либо кто-то у кого-то их заимствовал. Не смотря на то, что истории известны примеры практически одномоментных идентичных открытий, второе, как мне кажется, гораздо более вероятно. А учитывая, что Будда жил за пол тысячелетия до рождения Иисуса, становится очевидным кто у кого черпал свои знания.

Здесь надо принять во внимание, что в текстах Евангелия в жизнеописании Иисуса существует огромный временной интервал от бегства святого семейства с младенцем Иисусом в Египет до его возвращения в Иерусалим во вполне зрелом возрасте.

В связи с этим, пребывание Иисуса в свои младые годы в Индии – родине Буддизма, о чем свидетельствует якобы существующее Тибетское Евангелие, представляется не только не невозможным, а вполне вероятным. О существовании такого текста, в котором рассказывается о событиях, связанных с пребыванием некого пытливого к знаниям юноши Иссы в Индии и Тибете, писал в одной из своих книг Ваш авторитетный соотечественник Николай Рерих. Более того, учитывая значительное количество пересечений учения Христа с буддизмом, даже не принимая во внимание Тибетское Евангелие, подлинность которого продолжает оставаться спорной, маловероятным представляется то, что Иисус не был знаком с учением Будды.

Напротив, возможное посещение Иисусом Индии и Тибета очень логично завершает его образ, образ мальчика, который в своем малолетстве столкнулся с вопиющей несправедливостью, вынужденный покинуть Родину, и страстно возжелал разобраться в мироустройстве. Он много путешествовал и непрестанно учился и, в результате, обобщил приобретенные им знания в стройное учение и, пожертвовав собой, преподнес его миру.

      Кстати, такая логика событий объясняет, почему он нес свое учение не как мудрость, которую он постиг в процессе философского творчества, а в качестве учения, данного свыше.

Ведь Христос жил спустя пол тысячелетия после Будды, и в процессе ознакомления с буддизмом, не мог не обратить внимания, что, зародившись в Индии, он не завоевал ее.

Почему? Да, видимо, потому, что авторитет буддизма, как учения от начала и до конца созданного человеком, не был незыблемым.

Мудрость, данная свыше – непререкаемая. Можно спорить с человеком, но не с богом.

Из истории становления и развития буддизма он постиг и, обращаясь к апостолам, постарался передать им урок о том, что для эффективного распространения нового вероучения следует не столько убеждать людей поменять веру, сколько обращаться к тем, кто в своей вере не определился, либо к тем, кто испытывает разочарование в традиционном вероучении.

Полу тысячелетняя история буддизма дала ему основание предположить и предсказать, что, как и учение Будды, его слова будут впоследствии искажены. Это предсказание отражено в Евангелие от Марии Магдалины. Там утверждается, что «от его слова не осталось почти ничего. А в том, что осталось, часто истина присутствует, как не истинна, а правда – как не правда. Левое там сделано правым, белое – черным, а важнейшее скрыли и решили исторгнуть его с корнем».

Иисус, на основе приобретенных им знаний, предсказал также и другие, произошедшие потом события, Он говорит: «те, которые были мне самыми близкими, будут преданы лукавому и многие из сих писаний исчезнут. А, что останется, будет изменено. И мало, что из него не будет осквернено».

И ведь именно так все и произошло в действительности.

Большое число, сильно отличающихся друг от друга Евангелий стало проблемой для церкви, тормозившей распространение Христианства как единой религии и признания его в качестве государственной религии Римской империи.

Вероятнее всего, в угоду римской власти христианские идеологи смягчили образ Понтия Пилата, сняв, по сути, с него вину за казнь Иисуса.

В ряде Евангелий Иисус недвусмысленно представлялся в образе противника материального неравенства, что абсолютно противоречило идеологическим задачам церкви в части божественного объяснения существующего социального устройства.

Новозаветные Евангелия решили проблему материального неравенства, присвоив бедности и нищете что-то вроде статуса божьей благодати, объясняя, что через страдания, порождаемые бедностью и телесной ущербностью путь в царство божие и короче и проще.

Поэтому и была проведена ревизия Евангелий. Одни были признаны церковью каноническими. Они вошли, как теперь понятно, с некоторыми корректировками, в Новый Завет, другие – подложными или анонимными. В течение последующих столетий эти Евангелия изымались из обращения и уничтожались.

С этого момента Христианство приобрело черты свойственные современным политическим партиям, по сути, прообразом правящей политической партии оно и стало.

История сохранила свидетельство о том, что в средние века в Европе в период разгула инквизиции имел хождение анекдот. В нем говорилось, что Иисус Христос, совершив второе пришествие на землю, очень скоро после этого попал в застенки инквизиции за действия, порочащие и искажающие христианское вероучение. – Завершил свой рассказ Махмуд.

В это время самолет пошел на посадку и очень скоро уже катился по импровизированной посадочной полосе, представлявшей из себя более-менее плоский участок пустыни, подскакивая на ее неровностях.

На месте посадки путешественников уже ждал точно такой же внедорожник с точно такой же эмблемой на его борту. Быстро расплатившись и тепло попрощавшись с пилотом, гид забрался на водительское сиденье автомобиля. Не заставил себя ждать и Веденеев.

Как только он разместился рядом с водителем, внедорожник тронулся с места и стал набирать скорость.

Махмуд тем временем продолжил свой рассказ.

– Местом находки евангелия Иуды считается захоронение в пещере близ города Махага в провинции Эль-Минья, на правом берегу Нила, в 193 километрах к югу от Каира, а Наг-Хаммади находится еще дальше в том же направлении от Каира.

Здесь он сделал короткий перерыв в своем повествовании, вынужденный сосредоточить свое внимание на том, чтобы безопасно выехать на шоссе, а затем продолжил.

– История обнаружения Евангелия Иуды интересна сама по себе. Его нашли крестьяне-феллахи. Феллах в переводе с «арабского» означает пахарь. Но те «пахари», о которых идет речь зарабатывали себе на жизнь деятельностью совершенно другого рода. Они промышляли раскопками. И вот однажды, отыскав древнюю могилу, счастливые любители древности пригласили эксперта – местного расхитителя гробниц по имени Ам Самия. Тот, с ученым видом знатока, осмотрел два гроба, укрытые в пещере. – Продолжал рассказывать Махмуд, сопровождая повествование разными гримасами. Виктор наблюдал за рассказчиком в салонное зеркало. Водитель, видимо, специально разместил его таким образом, чтобы сохранить контакт между ним и пассажиром, а за дорогой он наблюдал, как и положено, используя боковые зеркала заднего вида. Египтянин, то сдвигал брови и вытягивал губы, одновременно опуская в направлении подбородка их уголки, придавая, таким образом, суровости выражению своего лица; то, наоборот, поднимал брови вверх, округлял глаза и приоткрывал рот, что создавало выражение глубокого удивления, и так далее. Его гримасничанье придавало живости его рассказу, создавало впечатление, что он был непосредственным свидетелем описываемых им событий, и изображал людей, которых сам видел.

Сейчас, когда он, понизив голос и нацепив на лицо маску ужаса, заговорил про гробы, Виктору вспомнилась детская забава из его, к сожалению, далекого уже пионерского прошлого. В памяти всплыло, как в пионерском лагере после отбоя, ребята пытались пугать друг друга страшными историями, рассказываемыми в темноте, сиплым голосом о гробах, скелетах и прочих страшных, как им казалось, предметах.

Махмуд, тем временем, продолжал:

– Он велел поднять один из гробов. Тот немедленно рассыпался в труху, из него выпал скелет – Махмуд трансформировал «маску ужаса» в гримасу изумления и устремил свой взгляд вниз, имитируя предполагаемое поведение барыги. – Вместе с костями на землю упали стеклянные фляги римской работы, завернутые в папирус.

Автомобиль въехал на территорию города Махага, что послужило гиду поводом, прервать сюжет повествования для лирического отступления.

– Мой родной Махага знаменит на весь Ближний Восток своим чесноком – с нескрываемой гордостью заявил Махмуд. – Он растет здесь на плодородной илистой почве долины Нила, напоенный нильской водой и одаренный щедрым египетским солнцем. – Продолжил оду родному городу водитель, ввернув поэтические нотки, скорее всего, строки из какого-нибудь произведения местного поэта. – Правда, весь город при этом пропах чесноком. – Закончил он утратившим пафос голосом.

– Неподалеку отсюда, раньше было древнее городище Амарна – столица, которую воздвиг в ХV веке до нашей эры фараон-диссидент Аменхотеп IV, муж Нефертити, задумавший заменить исконные египетские культы на поклонение единому богу солнца – Атону, за что он считается предвестником единобожия.

Родной город Махмуда, не смотря на пафос, с которым египтянин о нем рассказывал, оказался невзрачным, небольшим и малонаселенным провинциальным городишком. Очень скоро он остался позади, не произведя на Виктора никакого впечатления.

Еще недолго пропетляв под аккомпанемент рассказа Махмуда об Аменхотепе по узкой, еле угадывавшейся дороге, машина выехала на, ярко освещенную полуденным солнцем, поляну. С места остановки автомобиля можно было отчетливо видеть зелено-голубую полоску Нила, на противоположном берегу которой возвышался горный массив. Река изобиловала крутыми поворотами, множеством больших и малых островков, частично представлявших собой нагромождение булыжников, частично – поросших каким-то невысоким зелено коричневым кустарником.

Выбравшись из машины, путешественники двинулись в сторону реки. Скоро над линией берега появилась вершина белого треугольника паруса. По мере приближения мужчин к реке, треугольник вырос в традиционную нильскую фелуку, в которой их поджидал экипаж из двух человек. Привязанная веревкой к стволу большого дерева, она колыхалась на воде, производя хлюпающие звуки.

Фелука представляет собой довольно большую лодку с изящным высоким остроугольным белым парусом. Члены команды парусника, завидев приближающихся путешественников, подскочили и принялись поправлять снасти суденышка.

Махмуд парой-тройкой фраз на ходу перекинулся с экипажем судна и быстро заскочил в фелуку по импровизированному трапу, представляющему собой обыкновенную прочную доску. Оказавшись на борту, проводник принялся обниматься с членами команды парусника, демонстрируя их, по всей вероятности, давнишнее знакомство.

Веденеев последовал за ним, но взобраться на борт также легко и сноровисто, как это сделал египтянин, у Виктора не получилось. Доска сыграла под ним, ступня соскользнула, и, мгновение спустя, он оказался в воде. Ноги по щиколотку увязли в илистом речном грунте, правый локоть взорвался острой болью, изо рта, сама собой вылетела целая стая самых изысканных выражений, входящих в «золотой фонд» русского мата.

Вода была теплой, как парное молоко. Тем не менее, Виктор, вспомнив, что это не Волга, а Нил, давший название одному из самых крупных видов крокодилов, поторопился выбраться на сушу.

Проявленная Веденеевым неловкость и поспешность, с которой он выскочил из реки, стали причиной появления на лицах египтян насмешливых гримас, которые еще больше усилили раздражение Виктора.

Вторая попытка забраться на борт парусника, во время которой Веденеев не пренебрег воспользоваться рукой, протянутой ему Махмудом, оказалась более успешной.

– Тут крокодилов нет. – Сказал проводник, правильно прочитав мотивы проявленной Виктором поспешности. – Давно нет. Ну, почти нет. Во всяком случае, выше Фив не встречаются.

– А пираньи есть? – Веденеев с выражением страдания на своем лице потирал ушибленный локоть.

– Пираньи есть. – Утвердительно ответил гид. – Вот одна за штанину ухватилась. – Он указал пальцем на ногу Виктора.

Веденеев перестал тереть локоть и бросил испуганный взгляд туда, куда указывал рукой проводник. Никакой пираньи на штанине он, к счастью, не обнаружил. Само собой, это была шутка, что было понятно еще и по насмешливым физиономиям членов экипажа сунна.

Быть поводом для насмешек крайне неприятно и испытываемое Виктором раздражение по этому поводу отчетливо отразилось на его лице в виде недовольной гримасы.

Заметив это, Махмуд сердито посмотрел на соотечественников. Этого взгляда оказалось достаточно, чтобы стереть с их лиц глумливые насмешки. Члены команды парусника занялись своими прямыми функциональными обязанностями по управлению судном, старательно избегая, даже посмотреть в сторону Веденеева.

– Пираний тоже нет. Пираньи – это в Амазонке. – Проводник указал Веденееву на предназначенное для него на лодке место.

Переправа на другой берег стала мероприятием довольно обыденным. Экипаж умело управлялся со снастями. Фелука ровно и спокойно, но в тоже время быстро, шла поперек русла, рассекая килем невысокие речные волны.

Желая нивелировать случившийся с туристом конфуз, гид поспешил возобновить прерванное повествование. Раздражение по мере его рассказа снизошло на «нет». Острая боль в локте утихла до состояния вполне сносного дискомфорта.

– …Конечно, нашедшие этот папирус крестьяне, не могли понимать его историческую ценность и продали артефакт перекупщику за цену, хотя и внушительную в их понимании, но абсолютно несоответствующую его истиной стоимости. – Рассказывал Махмуд, опустив свою руку в воду, и наблюдая, как она формирует позади себя клинообразный волновой след. – Некоторые из компании удачливых крестьян, в том числе и их руководитель Ам Самия вскоре умерли. Их смерть породила новую волну слухов о так называемом проклятии фараонов.

До сих пор остается непонятным, понимал ли ценность этой находки перекупщик, но то, что он намеревался на перепродаже очень хорошо заработать – совершенно очевидно. Звали перекупщика Хана. Этот коммерсант предпринял попытку продать папирус и еще какие-то, имевшиеся в его распоряжении артефакты. За помощью в реализации коллекции древностей он обратился к известному в этих кругах греку – Николасу Кутулакису. Встреча с ним произошла в присутствии двух, сопровождающих дельца дам, одну из которых звали Миа, а так же Эффи или Фифи. Именно Миа впоследствии свела его с потенциальным покупателем, представившимся коллекционером древностей. Хана принял гостя в своем доме, где продемонстрировал последнему приготовленные для продажи ценности, включая и манускрипт.

Однако, сделка, обещавшая обогатить предпринимателя и так им желанная, в итоге не состоялась. Вместо этого квартиру Ханы начисто ограбили. По данным полиции, грабители открыли дверь ключами и отлично ориентировались в расположении комнат. Сейф, в котором хранились фамильные драгоценности и коптские папирусы, они не стали взламывать на месте, а унесли целиком. Полиция потом нашла вскрытый ящик на улице.

По истечении какого-то времени на антикварном рынке Европы начали всплывать украденные у Ханы предметы. Происхождение двух из них (золотого древнеегипетского ожерелья и золотой статуэтки богини Исиды с сыном Хором на руках) удалось установить. Оказалось, что видному коллекционеру древностей их продала дама по имени Эффи.

Отыскал и вернул украденные манускрипты владельцу все тот же Кутулакис, который, в качестве компенсации за труды, по обоюдному с Ханой согласию, оставил у себя найденные вместе с папирусом два золотых артефакта: ожерелье и статуэтку. В вернувшемся владельцу тексте Евангелия от Иуды не хватало нескольких листов.

После того, как Хана вновь обрел свое сокровище, он, не желая больше испытывать судьбу, разместил их на хранение в депозитном сейфе одного из швейцарских банков. Повод извлечь его из сейфа образовался уже в 1983 году, когда при посредничестве Янниса Пердиоса – компаньона умершего к тому времени Николаса Кутулакиса, переговоры о продаже артефакта возобновились. Сделка не состоялась и в этот раз. Теперь потому, что потенциальные стороны контракта сильно разошлись в цене. Хана все еще надеялся, что манускрипт сделает его по-настоящему богатым человеком.

Манускрипт переместили на хранении в депозитный сейф отделения «Citibank» в городишке Хиксвилл на Лонг-Айленде.

Пропавшие страницы евангелия от Иуды вновь явили себя миру в 1999 году. Их приобрела коллекционерка древностей греческого происхождения Фрида, как оказалось, у бой-френда той самой Эффи. С этого момента Фрида предприняла необходимые действия, чтобы овладеть всем историческим документом. Она вступила в переговорный процесс с Ханни, привлекла к этому процессу его семью, через которую оказывала давление на продавца, чтобы прийти к взаимоприемлемому соглашению по цене. В результате Хана, сломленный к этому времени под грузом несбывшихся надежд, согласился на предложенные Фридой условия.

Смешнее всего во всей этой истории то, что отделение банка стороны контракта нашли с огромным трудом. Хана не помнил его точного адреса. Решить эту проблему удалось только благодаря тому, что у него осталась квитанция 16-летней давности. Не подошел к депозитному сейфу и его ключ. Оказалось, что за прошедшее время сейфы были поменяны.

      А ужасней всего в этой истории то, что за время хранения во влажной атмосфере Восточного побережья Америки, в помещении, менее всего приспособленном для хранения подобных рукописей, манускрипт практически полностью истлел, как не истлел за 18 веков в сухом воздухе египетской пустыни. Он угрожал обратиться в пыль при малейшем к нему прикосновении.

Но и это еще не все злоключения манускрипта. Фрида, проведя его экспертизу и убедившись в его подлинности и исторической ценности, продала его представителю солидного коллекционера. Но сам коллекционер сделку, совершенную от его имени, не ратифицировал и соответственно не обеспечил финансово. В результате Фрида лишилась рукописи, не получив за нее оплаты. Пока происходил процесс урегулирования взаимных претензий, покупатель, не будучи специалистом, по чьему-то бестолковому совету, хотя и из лучших побуждений, подверг манускрипт глубокой заморозке, чем почти и вовсе его уничтожил.

И все же Бог сохранил этот текст истории. Фрида, вновь приобретя его в 2001 году после урегулирования споров, предприняла все необходимые меры к его сохранению и доскональному научному исследованию. После публикации оно вернулось в Египет и экспонируется в каирском коптском музее. – Закончил свое повествование египтянин, поднимаясь со скамьи, после того как фелука уткнулась носом в берег.

Сойдя на землю и не теряя даром времени, путешественники двинулись дальше, и довольно скоро оказались перед входом в катакомбы, выдолбленные в известняковой скале.

Анфилады, которым не было конца, со сводами, подпираемые четырехгранными колоннами, поразили Веденеева. Здесь была превосходная вентиляция, воздух сухой и чистый, не чувствовалось ни малейших признаков гниения.

– Такое состояние воздушного пространства в комплексе с отсутствием солнечного света естественным образом сформировали идеальный режим хранения, что позволило древним текстам, найденным в этих катакомбах, сохраниться до наших дней. – Давал пояснения проводник.

– Евангелия от Иуды – проклинаемого всеми, самого, пожалуй, отрицательного персонажа мировой истории – олицетворения человеческой низости и подлости, ожидаемо предлагает свою версию эпизода с предательством Иисуса, отличную от общепринятой. Этот источник не отрицает самого события доносительства Иуды на Иисуса, но дает совершенно противоположную трактовку мотивов этого поступка Иуды. По общепринятой версии считается, что Иуда заложил Иисуса из меркантильных соображений. Иисус предвидел, что Иуда донесет на него властям, но смиренно не предпринял ничего, чтобы остановить предателя.

Исследователи тем временем достигли подножья лестницы.

– Могильный зал находится выше входа. – Пояснил провожатый и продолжил рассказ. – По версии Евангелия от Иуды: последний был единственным из апостолов, кто до конца постиг истинный смысл учения Христова, в связи с чем, именно ему Иисус поручил совершить акт доносительства. Как видно из запечатленных в Евангелиях последующих событий, мученичество Иисуса Христа, его восхождение на крест и последующее воскрешение, в силу произведенного ими на людей впечатления, стали краеугольным камнем предложенного Иисусом вероучения и убедили людей в его истинности. Иуда, по этой версии, как понятно, трансформируется из подлого и низкого предателя в героя, совершившего акт самопожертвования и исполнившего поручение Иисуса Христа, сознательно обрекая себя на людские проклятья.

Учитывая огромную, можно сказать основополагающую, значимость актов мученичества Христова и его воскрешения для становления христианства, эта, предложенная Евангелием от Иуды, версия библейских событий не представляется такой уж совершенно невозможной. Тем более что эта версия событий вкладывает новый смысл в некоторые цитаты из других Евангелий, которые становится возможным трактовать, как ее косвенное подтверждение. Например, у Иоанна – Иисус обращается к Иуде со словами «что делаешь, делай скорее», а у Матфея – объясняет свое нежелание прибегнуть к помощи Отца, чтобы избежать распятья вопросом: «как же сбудутся Писания, что так должно быть?» – Закончил Махмуд краткий обзор содержания, найденного здесь письменного артефакта.

Поднявшись по ступенькам не длинного лестничного пролета, путешественники оказались внутри пространства, подверженного более тщательной обработке и отделке. Стены и потолок здесь были значительно ровнее и покрыты росписью. Все сюжеты рисунков изображали, как показалось Веденееву, одну и ту же женщину в царском венце и прозрачных одеждах в компании с различными божествами. На одной фреске эта женщина общалась с существом с головой коршуна, на другой – в пару к ней художник поместил длинноклювого ибиса с человеческим телом.

– Это изначально погребенная здесь знатная дама, скорее всего, царского рода, представляется богам поочередно. – Выдержав небольшую паузу, вновь заговорил экскурсовод. – Здесь их – полный пантеон. Это – Сет. – Сказал египтянин, заметив, на каком изображении Виктор задержал свое внимание. – Человек с длинным телом и ослиной головой. Сет, в нашей мифологии – бог пустыни, олицетворение злого начала, брат и убийца Осириса, один из четырех детей бога земли Геба и Нут, богини неба.

– И за что же он убил этого Осириса? – Полюбопытствовал Веденеев.

– Осирис был очень хорошим властителем. – Принялся охотно пояснять Махмуд. – Египет достиг при нем благоденствия. Годы его правления стали апогеем истории «Золотого века». Выросли города, разбогатели все люди, земля родила небывалые урожаи, а вот засухи и наводнений не бывало ни разу! Осирис внимательно прислушивался к советам окружающих и действовал мудро. Ему помогала править супруга Исида – богиня материнства. Иногда молодому царю давали мудрые наставления его отец Геб и великий бог мудрости Тот. – Гид указал рукой на бога, изображенного с головой ибиса.

– А, так вот почему у него такой нос длинный. – Попытался пошутить Веденеев, поздно поняв, что получилось как-то невпопад.

Не уловив смысла произнесенной Виктором фразы, египтянин сморщил на лице задумчивость. Веденеев, досадуя на самого себя, махнул гиду рукой, мол «не бери в голову, продолжай». Египтянин прочитал этот жест правильно и заговорил снова.

– Казалось, все любили Осириса и уважали его, но был один бог, который ненавидел царя Египта и завидовал ему. Это был родной брат Осириса – Сет. – Махмуд кивнул в сторону «ослиноголового». – Сет мечтал погубить брата и завладеть его троном. Однажды он устроил в своём дворце пир, на который пригласил Осириса. Царь Египта подумал, что брат его ищет пути к примирению, и с радостью принял приглашение Сета. Пиршество было великолепным, такого числа изысканных кушаний и сортов благородного вина не подавали даже самому Владыке мира богу Ра. Сет обнимал Осириса и клялся ему в дружбе и любви. Потом в зал внесли восхитительно отделанный сундук, украшенный золотом и драгоценными каменьями. Переодетые людьми демоны – гости Сета, стали шумно восхищаться богатством хозяина дома. Тогда щедрый Сет объявил, что подарит сундук тому, кто поместится в нем. Ни один из гостей не мог лечь в него в полный рост. Подошла очередь Осириса. Едва он лег в сундук, Сет радостно завопил «Отныне он твой, возлюбленный брат» и, захлопнув крышку, захохотал: «так и умри же в нем, пусть он будет тебе гробом!». Тщетно молил Осирис о помощи, лишь пьяный хохот демонов был ему ответом. Утром сундук оттащили к Нилу и бросили в воду. Осирис утонул.

Потом Гор, сын Осириса победил Сета и при помощи богов воскресил Осириса, и тот стал богом в мире мертвых.

А это цитаты из книги смерти. – Махмуд указал рукой на иероглифы, размещенные между изображениями.

Осмотренная путешественниками прямоугольная камера заканчивалась еще одним лестничным пролетом, который привел их в помещение квадратной формы, метров по 30 в длину и ширину. Потолок этого погребального, как правильно догадался Веденеев, зала был заполнен изображениями коршунов с распростертыми крыльями, у каждого из которых в когтях был зажат символ в виде креста с петлей сверху.

– Это крест жизни – анкх. – Прокомментировал гид. – Его основное значение – это бесконечность бытия. Другими словами, этот символ олицетворяет жизнь после смерти. Коптский крест (его еще так называют) говорит о том, что, когда приходит смерть, то это не означает конец жизни. Душа человека бессмертна. Следовательно, она будет существовать бесконечно.

На стене погребальной комнаты была изображена все та же женщина.

– Это она стоит перед Анибусом, который взвешивает ее сердце, положив его на одну чашу весов, в то время как на другой лежит истина.

      Анибусом гид назвал божество с головой шакала. Истина же была изображена художником в форме пера.

– Это перо богини истины Маат. Если сердце перевешивает, значит, оно отягощено грехами и тогда его пожирает чудовище Амамат. Вот эта симпатяга. – Египтянин указал на изображение странного существа. – Амамат – пожирательница, богиня-чудовище, демон из царства мертвых с телом гиппопотама, львиными лапами, гривой и пастью крокодила! А на эти таблички он записывал свой приговор.

А на другой стене неизвестная царица в сопровождении своего двойника именуемого Ка приносит дары различным богам и умоляет демонов подземного мира.

А тут она торжествующая после успешного преодоления всех испытаний, оправданная       Осирисом, вступает в чертоги богов.

Слушая пояснения проводника, Виктор, ощущая легкую усталость, опустился на небольшой квадратный выступ в скале и с удовольствие вытянул ноги, снимая с них напряжение.

– А это что за табуретка? – Спросил он египтянина, когда тот, окинув еще раз по кругу погребальную комнату, решил, что описал фрески исчерпывающе и замолчал.

Проводник отступил на шаг, оценивающе осмотрел выступ, на котором расположился Веденеев, поскреб пальцами подбородок и не очень уверенно высказал предположение, что это, скорее всего, пьедестал для подношений усопшей.

Почувствовать себя подношением для усопшей оказалось Веденееву крайне некомфортно, и он подскочил, как ужаленный, вызвав у экскурсовода невольную улыбку.

…

Пещерные комиксы о приключениях усопшей и комментарии египтянина к ним, спору нет, были очень занимательны, но сознанием Виктора завладела новая версия известных новозаветных событий. Поверить в то, что презираемый всеми людьми в течение двух уже тысячелетий человек, на самом деле – герой, совершивший подвиг самопожертвования ради этого самого, презирающего его мира, было трудно, невероятно трудно, практически невозможно. Но что самое удивительное, именно эти нереальность и парадоксальность истории подталкивали Веденеева поверить в нее.

На всем протяжении обратного пути к ожидавшему их на противоположном берегу автомобилю Веденеев, совершенно уйдя в себя, раз за разом, возвращался мысленно к этой истории.

Из состояния задумчивости он вышел только уже в салоне автомобиля, причиной чему послужил голос Махмуда.

– Ну что же, мистер Веденеев, пришло время для следующего этапа нашего увлекательного путешествия.

Рекомендую Вам держаться покрепче, левой рукой за эту ручку – Египтянин указал на горизонтальный поручень над перчаточным ящиком, – правой – за ту. – Он ткнул пальцем в ручку над пассажирской дверью.

Веденеев без лишних вопросов исполнил эту рекомендацию, хотя и считал, что это, скорее всего, излишняя предосторожность. В этот момент он подумал, что водитель специально, как это часто бывает, нагоняет страху, и делает это не столько, чтобы предупредить возможные негативные последствия, а больше для того, чтобы распалить воображение пассажира, обострить его чувства, и тем самым компенсировать отсутствие ранее оговоренных и, кстати, оплаченных впечатлений. Поэтому Веденеев, хотя и занял рекомендованное водителем положение, но держался, не сильно напрягаясь.

То, что рекомендация вполне и даже очень обоснованна, а его умозаключения не стоили и выеденного яйца, Виктор понял, как только машина, сразу после слов водителя, резко свернула с асфальта на открытое пространство пустыни и тут же своим правым колесом налетела на сильно возвышающуюся над поверхностью земли каменную плиту. Веденеева, по недоверию не ожидавшего подобного маневра, сильно тряхнуло. Его правая рука, не удержавшись за поручень, сорвалась, и он, лишившись опоры, ткнулся левым виском в плечо Махмуда, который с улыбкой на губах бросил на Виктора понимающий, снисходительный, но, тем не менее, укоризненный взгляд.

Как только положение автомобиля позволило, Веденеев вновь занял рекомендованную позу и взялся за поручни гораздо крепче прежнего. И вовремя, потому, что машина на очень высокой скорости выполнила левый поворот, и Веденеев был вынужден, напрячь левую руку еще крепче, чтобы удержаться в сиденье. Не без труда, но удалось.

      Автомобиль, не давая Веденееву опомниться, совершал поворот за поворотом, объезжая большие камни, часто при этом даже уходя в занос, то левым, то правым колесами наскакивая на камни поменьше.

Экипаж трясло нещадно. Во время этой скачки Виктор успел заметить следы других автомобилей и понял, что они движутся по типовой трассе для подобных мужских забав. Это принесло некоторое успокоение в его, начинающее тревожиться сознание. Он даже стал получать удовольствие от гонки.

Довольно скоро на их пути вырос холм с покатыми склонами. Автомобиль проехал несколько метров вверх по одному из них, после чего развернулся параллельно линии основания холма и продолжил дальнейшее движение с очень большим боковым креном. Виктор с удивлением смотрел по сторонам. Крен вправо был таким, что это казалось невозможным.

Сознание говорило, что машина должна перевернуться, что она просто не могла не перевернуться, распаляя в душе чувство страха, которое, не смотря на все усилия Виктора противостоять ему, предательски расползалось, заполняя собой все большее и большее пространство. Действительность, к счастью, демонстрировала обратное. Машина ехала уверенно, всеми четырьмя колесами по наклонной плоскости, не предпринимая ни малейшей попытки оторваться от земли.

Через какое-то время внедорожник выехал на равнину, где снова пустился в пляс, пока не добрался до очередного холма с более крутым склоном, и принялся вскарабкиваться на его вершину.

Двигатель автомобиля заработал с ощутимым напряжением, казалось, на пределе своих возможностей. Тем не менее, машина, уверенно цепляясь колесами за грунт, равномерно ползла вверх к вершине холма.

      Достигнув в верхней точки трека плоского участка, внедорожник опустился в горизонтальное положение и машина начала вновь набирать скорость. Справа от дороги был крутой, чуть не вертикальный, склон. Слева возвышалась отвесная скала. Это не оставляло никакой возможности для маневра в том случае, если бы, не дай бог, произошло что-нибудь не предвиденное водителем, например, если бы трассу перегородила бы какая-нибудь осыпь или даже просто один единственный валун, что представлялось сейчас абсолютно реальным.

Пока Веденеев размышлял над бесшабашностью своего водителя и осуждал собственную неосмотрительность, он успел заметить, что находящаяся в зоне видимости часть дороги сначала ныряет под нависающую по курсу скалу, которая образует некое подобие полу тоннеля, а потом уходит влево, заворачивая за ее край.

Нависающая скала, на которой в силу отрицательного угла наклона, песок и пыль не скапливались, в отличие от остальной поверхности холма, выделялись более темным цветом, а ее порода местами искрилась, отражая солнечный свет. Эти цветовые и световые переливы привлекли внимание Виктора, который проводил взглядом пролетающую мимо скальную стену, одновременно ощущая, что джип начинает снижать свою скорость.

Когда он снова посмотрел вперед, то увидел за капотом… лишь небо, только небо, сверху и до самого низа, так, как его видит в иллюминатор пассажир самолета, когда лайнер накреняется для маневра в противоположную от него сторону.

Дыхание перехватило, а сердце замерло, когда он ощутил и осознал, что автомобиль оторвался от грунта и находится в полете.

…

– Андрей! – Громкий и звонкий окрик нарушил тишину двора, столкнув с голых корявых веток берез стаю галок.

Он прозвучал внезапно, как выстрел или крик о помощи. Людей во дворе в этот ранний час было немного: мужчина, выгуливающий пару похожих друг на друга собак одной породы, пожилая дама, бредущая куда-то по своей надобности и мужчина – к тридцати, открывавший в этот момент дверь зеленого «Баргузина», но все, без исключения, повернули голову в направлении источника звука.

– Ты телефон забыл. – Добавила женщина, чья голова торчала из распахнутого окна на третьем этаже, лишь чуть-чуть убавив голосу громкости.

Мужчина у «Баргузина» захлопал ладонями по карманам.

– Вот, блин. – Раздосадовано буркнул он себе под нос, вспомнив, что возвращаться считается дурной приметой. Секунду поразмышляв, он, однако, решил, что примету, хочешь – не хочешь, придется проигнорировать. – Сейчас поднимусь. – Повысив голос, полукрикнул Андрей в направлении распахнутого окна и, прямо с земли, не забираясь в салон автомобиля, запустил его двигатель.

Когда он снова спустился во двор, машина была достаточно прогрета, чтобы можно было ехать.

Мелкая неприятность с забытым телефоном не смогла испортить его приподнятого настроения, которое было вызвано наличием довольно крупного заказа на строительство загородного коттеджа.

Заказчика он, правда, еще и в глаза не видел. Мало того, даже с его представителем Андрей общался только виртуально, по Скайпу, но деньги на его банковский счет за выполненную работу по подбору участка для строительства и разработку проектной документации пришли абсолютно реальные. Это не могло не радовать.

Сегодня ему предстояло осуществить снос старого обветшавшего дома. Андрей уже договорился с бульдозеристом из соседней деревни.

Захватив по дороге трех гасторбайтеров, к месту проведения работ он прибыл с небольшим семиминутным опозданием.

Бульдозера, однако, еще не было.

Второй раз за сегодняшнее утро сказав: «вот, блин», Андрей набрал номер телефона бульдозериста.

– Номер абонента не отвечает или находится вне зоны обслуживания. – Сказала трубка, после серии гудков.

Андрей повторил звонок.

Соединение установилось только после четвертого вызова.

– А Вы где? – Не пытаясь скрыть своего раздражения, рявкнул Андрей, не утруждая себя приветствием.

– А че? – Интонация голоса абонента подсказывала, что настойчивые звонки Андрея только что вырвали бульдозериста из объятий морфея. – О, блин. – Это, видимо, пребывающий в состоянии «с бодуна» машинист определил текущее время. – А вы уже там?

– Мы уже давно тут. А Вы где? – Андрей хотел добавить еще что-нибудь, соответствующее моменту, но сдержался, подумав, что визави вообще может взбрыкнуть и не приехать вовсе, а найти в округе замену будет крайне проблематично.

– А я уже в пути. Короче, не отвлекай, буду минут через пятнадцать, двадцать – край. Бабло готовь. Трубы горят. О, а кстати, у тебя ничего поправиться нет? Чтобы рука тверже была и с рычага не соскочила.

– Э нет, дружок, так дело не пойдет! Вот домик столкнешь, рассчитаемся, хоть обпоправляйся. Как говорится, утром – стулья, вечером – деньги.

– Ладно. – Не стал настаивать на своем бульдозерист. – Жди.

Коротая в ожидании бульдозера время, Андрей, побродив в задумчивости по территории участка, подошел к дому.

Он взялся за ручку входной двери и потянул ее на себя. Дверь не поддалась. Андрей оглядел ее по периметру. Осмотр показал, что дверь заклинило. Прораб дернул сильнее. Низ двери хлобыстнул, но ее верх, оказавшись прочно зажатым покосившейся коробкой, оказал достойное сопротивление и сейчас. Андрей рванул что есть мочи. Верх двери, издав громкий скрежет, вырвалась из плотных объятий коробки. Сила, приложенная Андреем, оказалась, однако, такой большой, что он по инерции вырвал еще и верхнюю петлю. Дверь стала крениться, увлекая Андрея за собой. С трудом, но прорабу удалось сохранить равновесие. Он прошел внутрь.

Изба была абсолютно пустой, ни мебели, ни каких-либо вещей, так, мусор кое-где, только и всего.

Андрей обошел помещение по кругу. Ковырнув одну из куч мусора ногой, он обнаружил старую пожелтевшую фотографию. Прораб вышел на середину избы. Сюда сквозь прореху в крыше попадал солнечный свет.

Послышался лязг гусениц бульдозера. Андрей посмотрел на часы. С момента разговора с бульдозеристом прошло семнадцать минут.

– О, как торопится. Видать, и правда, трубы горят не на шутку. – Подумал Андрей, и принялся рассматривать фотографию.

На ней были запечатлена счастливая семья на берегу Черного моря, вероятнее всего, муж с женой и двое разнополых детишек.

На голове главы семьи красовалась белая широкополая шляпа, наподобие той, в которой в «Веселых ребятах» снимался Утесов. Мужчина был статный, мускулистый, его жена – невероятно красива, несмотря на смешно выглядящий по нынешним временам холщевый купальник, дети – счастливы.

Лязг гусениц нарастал. Бульдозер, и это совершенно очевидно, был уже неподалеку. Андрей разжал пальцы, державшие фотографию, и проследил взглядом, как она спланировала на пол. Лязг ощутимо замедлился, но не прекратился вовсе, и, вдруг…

изба зашевелилась, как потревоженный холодец. Сверху с насыщенностью декабрьского снега посыпались пыль и мусор крупнее.

Андрей инстинктивно поднял голову вверх. Глаза сразу забились этой падающей пылью. Мужчина проморгался, протер глаза руками. Восстановив способность видеть, Андрей обнаружил, что бревна сруба пришли в движение друг относительно друга, а сам дом начал как бы скручиваться.

– Стой! – Раздался снаружи истошный вопль.

Смертельную опасность Андрей скорее почувствовал, чем увидел и сделал шаг в сторону. Выехавшая из соединения со стеной потолочная балка рухнула одним концом на то место, где только что стоял Андрей, проломив ветхие доски пола.

Окрик «Стой» видимо сработал. Дом замер. Но одна потолочная доска, набирая по мере движения скорость, уже неслась на Андрея, нацелив в него пучок вырванных из зацепления гвоздей. Уворачиваясь от нее, мужчина зацепился ногой за свалившуюся ранее потолочную балку и рухнул в образованный ею пролом в полах.

Падающая доска потянула за собой другую, та – следующую, и весь потолок со скрипом и грохотом обрушился, поднимая с пола густые клубы пыли.

…

Автомобиль начал крениться носом вниз, мгновение полета завершилось тем, что внедорожник коснулся колесами земли и ощущение того, что перед ними пропасть сменилось на понимание, что машина перешла в состояние крутого спуска с наклоном близким, вероятно, к предельно допустимому углу. Пока сердцу возвращалась способность биться, и восстанавливалось дыхание, машина совершила несколько амплитудных движений вверх-вниз, то снова почти взлетая в воздух, то плюхаясь брюхом об идущую под уклон дорогу.

Продвинутая подвеска смогла затушить эти колебания только у самого основания холма и… ненадолго, потому что при переходе автомобиля в горизонтальное положение, он получил новый мощный импульс, и вновь заскакал вверх– вниз, как старый советский жестяной игрушечный цыпленок.

Веденеева, да и водителя, конечно, тоже, колбасило не по-детски.

Сделав еще два или три, но уже менее впечатляющих маневра по грунту, которые, тем не менее, не давали Веденееву возможности расслабиться, машина, ополоумевшей лягушкой, запрыгнула на асфальтовую дорогу. Там, последний раз присев на задний мост, взвизгнула колесами и, наконец, перестала трястись, набирая скорость.

Веденеев заметил, что водитель наблюдает за ним через салонное зеркало заднего вида, стараясь определить его состояние. Выражение лица Виктора было таким, что Махмуд посчитал за благо не беспокоить вопросами сразу, а предпочел вначале дать Веденееву возможность, прийти в себя.

Виктор испытывал в этот момент целую гамму впечатлений. Тупая ноющая ломота в копчике и, пульсирующая в такт учащенному биению его сердца, боль в ушибленном лбу смешивались с ощущением легкости, которое было следствием освобождения от внутреннего напряжения, с восторгом от пережитых впечатлений, отдельные, самые яркие фрагменты которых продолжали все еще крутиться в голове. Помимо этого, он испытывал чувство опьянения, вызванное, видимо, дефицитом поступления крови в мозг, вследствие перебоев в дыхании и работе сердца, что многократно усиливало общее ощущение эйфории. Все это вместе вызвало совершенно ребячье чувство удовлетворения от того, что он принял участие в такой рискованной и поэтому, чисто мужской забаве.

Веденеев открыл перчаточный ящик, достал из него пол-литровую бутылку воды, заранее приготовленную гидом, в несколько больших глотков отпил больше половины и, расслабившись, откинулся на спинку своего кресла.

Машина, тем временем, ровно катилась по приличной асфальтовой автодороге. Махмуд продолжал рассказывать о Евангелиях, приводя множество цитат, о первых христианских монастырях, о судьбах, оставивших свои имена в истории Христианства, монахов-пустынников.

Через какое-то время, внедорожник снова свернул на грунт и, немного пропетляв среди холмов и прочих пустынных неровностей, опять выехал к Нилу. Он остановился в месте, где с каждой стороны великой реки вертикально вверх поднимались отвесные скалы, заканчивавшиеся пустынным плоскогорьем.

Когда путешественники вышли из машины и двинулись в направлении ближайшей к ним скалы, египтянин возобновил свое повествование.

– Этот скальный район на границе долины Нила и пахотных земель называется Джебель-аль-Тариф. Здесь в 1945 году группа египетских фермеров обнаружила комплект раннехристианских текстов, названных впоследствии библиотекой Наг-Хаммади.

Когда-то, очень давно, от скалы отвалился массивный валун, по форме напоминающий сталагмит, ну или колонну, если так легче его представить себе. – Говорил гид, указывая рукой куда-то на границу между самой скалой и каменной осыпью у ее основания. – При падении, этот валун раскололся на несколько бочкообразных осколков. Осколки имели очень характерные очертания, чтобы служить ориентирами. Они и сегодня отчетливо выделяются на общем фоне каменной насыпи. Именно у этой характерной отметины, с северной стороны одного из них, и была в четвертом веке спрятана, а в двадцатом обнаружена упакованная в глиняный сосуд библиотека.

Двигаясь вслед за экскурсоводом и слушая его рассказ, Веденеев осматривал голые скальные образования, без единого зеленого пятнышка, серо-коричневые, как большинство египетских пейзажей за пределами курортной зоны, расчерченные ровными горизонтальными полосками тех же мрачных и неприветливых серо-коричневых оттенков. Эти слои подчеркивали почтенный возраст стоявшего перед ними стеной горного массива.

У его подножья время сформировало каменную осыпь, высотой около пятидесяти метров, на которую и принялись карабкаться путешественники. Камни за долгие годы слежались и образовали, в целом, довольно прочную корку, целостность которой, тем не менее, время от времени нарушалась. Тогда, из-под ног срывались и катились вниз по склону камни разных размеров. Их падение сопровождалось характерным, иногда даже пугающим звуком, поскольку напоминало об относительной зыбкости всего объема каменной массы под ногами неподготовленных должным образом альпинистов.

И все же подъем на насыпь, гребень которой был гораздо положе, чем ее склоны, закончился без происшествий. Здесь в поле зрения Веденеева попали, описанные ранее Махмудом, три характерных цилиндрических осколка похожего на огромный сталактит валуна.

На некотором удалении от этого места Виктор наткнулся взглядом на вход в пещеру, чуть дальше еще на один. Путешественники приступили к их осмотру и посетили в общем счете шесть довольно похожих друг на друга пещер.

В первой же осматриваемой пещере взору посетителей открылись вырезанные в камне типичные египетские изображения людей и тексты.

Двигаясь впереди Виктора и прокладывая ему дорогу, проводник давал пояснения. – Эти пещеры – говорил он – в период их создания представляли собой гробницы знатных египтян периода шестой династии, позднее разграбленные. Потом эти пещеры использовались ранними христианами как жилища и храмы. Об этом свидетельствуют сохранившиеся, хотя и почти стертые временем, нанесенные на стены кресты. Весь комплекс пещер являлся, по своей сути, первым христианским монастырем, ну, или, как минимум, одним из первых.

В другой пещере путешественники получили возможность осмотреть надпись на коптском, со слов гида, языке.

Практически все пещеры заканчивались аккуратными прямоугольными углублениями. Не нужно было быть историком, чтобы понять, что изначально это были погребальные камеры.

В процессе осмотра рукотворных отверстий в прочной скальной породе, Махмуд начал рассказывать об известном и популярном мифе о «проклятии фараонов»

– Этот термин вошел в обиход после череды смертей среди участников экспедиции Картера, которая открыла миру сокровища гробницы Тутанхамона. В течение довольно короткого времени после посещения гробницы, большинство из них ушли из жизни по тем или иным причинам. Выдвигалась гипотеза, что в замкнутом пространстве древних гробниц могли сохраниться болезнетворные микроорганизмы, которым иммунная система современного человека утратила способность эффективно противодействовать. И сейчас эта гипотеза остается ни опровергнутой, ни доказанной. – Говорил гид. – Хотя лично я придерживаюсь иной точки зрения. Я полагаю, что нужно быть законченным авантюристом для того, чтобы принимать участие в экспедициях подобной предприятию Картера. Так же, как нужно быть авантюристом для восхождения на К-2 или Эверест, где погибает каждый пятый, спуска с Ниагарского водопада и прочих безумств. Люди, способные на это отважится, относятся к особому типу. Они, как правило, умирают не от старости. Ну, кто может гарантировать, что в какой-нибудь из этих пещер на голову Вам или мне время не уронит камень, тем более, что за предшествующие тысячелетия их упало здесь столько, что они образовали пятидесятиметровую осыпь.