Княжна для викинга. Книга 1

Глава 13. В гостях у монарха

– Это очень опасный и хитрый преступник. Беспринципный и жестокий! – бас начальника стражи эхом разносился по двору, залитому солнцем. Перед ним выстроилась шеренга подчиненных, которых он собирал всех вместе лишь в особых случаях. – Ради того, чтобы выбраться на волю, этот злодей, не колеблясь, перебьет вас всех. Посему никогда не приближайтесь к нему в одиночку. Не передавайте ему никаких предметов. Не отвечайте на его вопросы, если он обратится к вам. Даже не разговаривайте с ним, – начальник стражи отвесил подзатыльник самому молодому стражу, отвлекшемуся от назидательной речи и уже улыбающемуся кому-то из проходящих мимо девушек. – Он силен и вынослив. Если вам будет приказано вытащить его из ямы и проводить куда-либо – в конвое вас должно наличествовать не менее семи, а он сам обязан быть связан.

****

– Пошел вниз, – один из стражей резко толкнул Рёрика в какую-то чернеющую пропасть, хотя рядом валялась веревочная лестница.

Глубина подземной темницы оказалась значительной. Рёрик еле успел ухватиться за торчащий из стены корень, что позволило ему кое-как приземлиться на ноги. Потолком узилища служил пол крыльца какой-то постройки. И лишь только Рёрик оказался на дне ямы, послышался грохот половиц – доски вернулись на привычное место. Сразу сделалось сумеречно. Струящиеся сквозь половички тонюсенькие лучики света едва освещали узилище, в котором пахло сыростью и плесенью.

– Добро пожаловать…– послышался голос где-то совсем близко от Рёрика. – Я Сверре…

Помещение оказалось небольшим, а обстановка скудной. Два лежака да какая-то бадья, от которой шла нестерпимая вонь. Глаза Рёрика быстро привыкли к полумраку темницы, и он различил молодого мужчину, поприветствовавшего его. Одежда на узнике была грязной, местами драной. Он лежал на правом боку, прижимая к животу левую руку.

– Рёрик…

– С удачным приземлением…– поздравил Сверре. А затем пояснил свои слова, одновременно кивнув на руку, которую прижимал к животу, – для меня оно оказалось не таким успешным…Ты как тут оказался? Накуролесил чего, небось?

– Ну, – подтвердил Рёрик, который сейчас не был расположен к пустой болтовне. Он шел за Харальдом. В итоге брата не отыскал и сам оказался схвачен. – Давно ты тут?

– Не очень. Но уже понял главное – отсюда не сбежать…– вопреки мрачности сообщения, лицо Сверре красилось неунывающей ухмылкой.

– Пробовал?

– Ну да, я так и сказал, – Сверре снова кивнул на свою длань, которая, очевидно была повреждена.

Сверре истосковался в одиночестве. Не подружиться с ним было невозможно. Он с готовностью принялся повествовать обо всем на свете. Вспоминал и последний поход к Царьграду, и многочисленных повстречавшихся ему женщин, и даже далекое, но прекрасное детство. Но для Рёрика наибольший интерес представляли иные сведения.

– Допустим, ты улучшишь момент, когда доску снимут, дабы спустить нам воды или еды…Полезешь наверх – спихнут вниз. А проявишь прыткость – так ткнут в тебя копьем. Эта яма у меня не первая. Сначала под открытым небом сидел. Там оно веселее: в облака глядишь и вроде не так уныло. Но если дождь пойдет, то худо совсем…Затапливало по пояс. В общем…О другом хочу рассказать. В той яме со мной сидел один человек…Бедолагой его зову, ибо без жалости даже мне было не взглянуть на него. Кожу сняли, зубы и ногти выдернули, ноздри порвали. Короче, вволю в пыточной погостил…– было видно, что Сверре давно ни с кем не разговаривал и теперь рад любому собеседнику, даже молчаливому. – Он сказывал…В одной из ям узник пошел на хитрость – претворился мертвым. Вроде как будто пал от неизвестной хвори. Думал, вытащат они его, а он от них умотает. Но нет. Накидали стражники в яму ему хвороста и поленьев, а потом подожгли, чтоб, наверное, не позволить заразе расползтись…Так и обратился в персть…Другой заключенный решил подкоп сделать. Да там тоже все не так гладко пошло. Землю рыл, а кидать ее стало некуда. В итоге заметила стража, что внизу как-то глины прибавляться стало…Вытащили его ночью да отдубасили так, что через несколько дней ему уже его лаз и вовсе не был нужен. Я сам тоже хотел убегнуть. Напрашивался на встречу к королю. Сказал, что, мол, со скифами за море ходил к грекам, знаю нечто важное зело…Думал, сопроводят меня к властедержцу, а я там по дороге уж как-нибудь улизну. А если нет, то на месте кого-нибудь в заложники возьму. Хоть самого Лотаря! В итоге повели меня куда-то, не к королю, конечно. Связали руки за спиной, на шею удавку накинули, так и шел. Ни вздохнуть, ни двинуться…

– Ох, мне б к королю…– в меру своей натуры Рёрик сейчас желал только одного – прикончить обидчика. А дальше будь, что будет.

– Не попадешь к нему, не мечтай. Трусливый он. Скорее обложится, чем тебя примет. Понимает, что загнанный зверь опаснее вольного.

– И что, много тут таких ям? – Рёрик уже примерно понял, во что вляпался, и настроение его спустилось к полу.

– Как грибов в лесу! – усмехнулся Сверре. – Во всех сидеть – не пересидеть. Пока не загнемся…В яму швыряют, если уже на волю не собираются отпускать. До тебя тут со мной благородный человек обретался, папаши прославленного сынок…И матушка у него принцесска…Еще вчера живой был. А сегодня уж нет его, как видишь. Уморили. Могли бы выкуп потребовать, ан нет, погубить им отрадней…Король, сволота, ему не сокровища нужны, а кровь наша…

– Как звали? – в горле Рёрика вдруг пересохло. При упоминании о том неведомом узнике что-то кольнуло его в самое сердце. А во рту будто появился привкус железа.

– Кого? Короля?

– Узника твоего…– Рёрик уже будто знал горький ответ. Откуда-то. Беда не приходит одна. Сначала красавица-любимая. Теперь вот и брат. – Который вчера еще живой был…

– Харальд…– не замечая перемены в лице своего слушателя, трещал Сверре. – Сдружились мы с ним. Славный человек такой. Был. Сам почти не говорил, все больше слушал, иногда улыбался. А потом занемог. Холодно здесь. Простыл, наверное. Бо кашлял долго. Хрипло так, надрывно, словно собака лает. Потом столь ослаб, что и слова произнести уж был не в силах…

– А ты не мог на помощь позвать?! – Рёрик не желал верить в услышанное, хотя знал, что Сверре говорит правду. Знал еще до того, как тот начал рассказывать.

– Да ты чего так осерчал? Звал я ему помощь. Но тут вопи – не вопи, итог один. Они будут токмо рады, если мы здесь сдохнем скорей, – Сверре перевернулся на спину, аккуратно придерживая сломанную руку.

****

День сменял ночь, а зима – лето. Так минул год, за ним – другой. И лишь в узилище царили извечные полумрак, сырость и холод. Прежде Рёрик не задумывался над тем, каково это сидеть запертым, когда полное сил тело хочет движения. Теперь размахнуться б и метнуть копье…Или пробежать бы тысячу шагов до реки…Раздеться и нырнуть в воду…Плыть до дальнего берега, пока не кончатся силы. А потом упасть лицом в песок и отдышаться. Но в этой поганой темнице едва ли развернешься.

Как это ни удивительно, но присутствие Сверре сказывалось на Рёрике положительно. Если б не болтовня соседа, в этой яме было бы совсем невыносимо. Правда, через месяц, Сверре не только развлекал, но и действовал на нервы. Замкнутость пространства обеспечивала взаимную усталость друг от друга. И все же Сверре был полезен. Он не только повествовал, помогая скоротать время, но и отгонял крыс в то время, пока Рёрик спал. Правда, Рёрику также приходилось сражаться с грызунами, пока почивал Сверре. В такие моменты оказывалось скучно. Но доносящиеся с крыльца голоса стражников также иногда могли сойти за развлечение, особенно для того, кто обладал чутким слухом и мог разобрать суть бесед. От нечего делать, Рёрик иногда слушал эти разговоры. И вскоре уже знал, чем живет каждый его страж, какие заботы и радости присутствуют в жизни безликих сторожей.

– Принимай корм, оборванцы, – послышался скрипучий голос стража, а затем показался котелок, стремительно спускающийся вниз при помощи веревки и раскачивающийся из стороны в сторону.

– Опять эта гадостная похлебка…– Сверре лениво пополз к котелку. – Вторую руку бы сейчас сам сломал себе за кусок мяса.

– Ну что, кривой, как там твоя деревушка? Отстроили свои курятники? – выкрикнул Рёрик, обращаясь к стражу, который уже собирался приставить на место доску.

– Ты почем знаешь о моей деревне? – страж завис над ямой. В его чуть скошенных глазах показалось удивление.

– Как мне о ней не знать? Это ж я. Я, говорю! Я твою захудалую деревеньку спалил! Не знал?!

– Ничего себе…– удивился Сверре, засовывая в рот отвратные ясти.

– Не лезь, – бросил Рёрик соседу тихо. А затем громким голосом продолжил беседу со стражем, который пока ничего не ответил, но прибывал в неприятном изумлении. – Ну что рот разинул? Сказать нечего? Али язык зажевал?

– Врешь, не был ты там, – возразил страж наконец.

– Вот же тупица…А чего меня тогда в ямку спустили? – Рёрик размахнулся и подкинул вверх комок земли, почти долетевший до лица молодого стража. – А я все сижу тут и думаю, узнаешь меня али нет…Ты ведь меня видеть был должен, коли бился вместе с прочей деревенщиной…Или, может, ты в лесу прятался, а не бился храбро?!

Страж хотел что-то возразить, но тут чья-то рука потащила его за локоть.

– Не разговаривай с ним, тебе же сказано было! – напомнил молодому стражнику его сослуживец. Он был старше, опытнее и имел запоминающий орлиный профиль, который придавал его облику суровости. – А ты ешь и молчи! Или воды не дам! – погрозил Рёрику орлиноносый, после чего на яму была накинута доска.

– Ну мне-то оставь там этой снеди неповторимой…– Рёрик забрал у Сверре плоскую лопатку, заменяющую ложку, и принялась поглощать противный ужин.

– Зачем ты донимаешь щенка? – полюбопытствовал Сверре, утирая усы и бороду, отросшие непомерно за время его заключения. Гадкая трапеза насыщала быстро, есть больше не хотелось. – Злой ты какой. Я вот только с врагами нещаден, а ты и этого недотепу затравить готов. То кривым его назовешь. То пошутишь над ним так, что даже я тут рдею от стыда. Теперь про деревню его понадобилось тебе вспоминать…

– Да я, вообще, не знаю, что там у него за деревня, – ухмыльнулся Рёрик, бросив ложку в опустевший котелок. – Вот помои. Кто только такую мерзость настряпал…– утерев рот, Рёрик запрокинул голову и закричал, – Э, кривой, забирай свою посудину!

– Я не уразумел, это ты спалил деревню ему или нет? – Сверре даже приподнялся на локте.

– Не, не я, его деревеньки в моем списке нет, – Рёрик улегся на спину, уложив руку под голову.

– А зачем взял на себя?! – недоумевал Сверре. – Своих грехов мало?!

– Хочу выбраться отсюда. И да, своих много. Лишнее уже не тяготит.

– Выбраться, заедаясь к этому недорослю? – усмехнулся Сверре. – Как узнал, что ему вообще что-то там сожгли?

– Услышал их разговор, пока ты спал и рот свой держал закрытым, – усмехнулся Рёрик.

– Кажись, дождь начался. Прислушайся…– Сверре обратил подбородок ввысь, полагая, что это улучшит его слух. – Вот в такую же пору и заболел твой братец…– шмыгнув носом, сообщил Сверре. – Не кручинься. Все не так плохо…Знаешь, когда я попал сюда, то тоже был печален. Но потом понял, что мне еще повезло…

– Ну да, могли и сразу голову твою окаянную отнять…

– Да что голова…Я про другое. Мы с тобой тут хоть вдвоем сидим. А как рассказывал все тот же бедолага, – Сверре снова вспомнил своего прежнего знакомого, – много здесь в казематах короля люда заморили. Кидают, к примеру, человека в яму одного. Днем говорить ему не с кем. А ночью грызуны ему уши или нос обгрызают. И спать не может, и не спать не может. А яма еще глубже, чем эта. Но меньше гораздо. В ней нельзя лечь и вытянуться во весь рост. Так и пребывать, полусогнувшись. Разве что встать на ноги да так и спать, как лошадь. Доверху далеко. А там над головой – настил из досок. А на доски те – землицы набросают. И единственное, что видно бывает и то на мгновение – это рыло стража, что еду на веревке спускает. А если, скажем, свиноподобный тот забудет о заключенном, то и вовсе от удушья умереть можно в эдаком земляном мешке…Но знаешь, что я думаю?..– балабол Сверре никак не мог нарадоваться, что у него нашелся слушатель. В обычное время Рёрик и сам любил поговорить о том да о сем, но сейчас ему было не до болтовни. Сначала потеря Вольны. Затем Харальда. А теперь еще эта поганая темница. И неизвестно, что дома делается в его отсутствие, как мать без него. – Я думаю, что нам пока такая земляная яма не грозит. И знаешь, почему? – не дождавшись ответа от угрюмого товарища, Сверре продолжил дальше, – нужны мы им пока. Но только интерес к нам пропадет – и все, считай, отпели свое. Запихнут в ту яму, из которой уж не выбраться. Никто не услышит наших стенаний, жалоб и проклятий…Так что… Если чаешь убегнуть отсюда, то поторопись.

– Да я и так уж тороплюсь, – сплюнул Рёрик. – Еще годик на их вареве – и я уже не смогу никуда бежать, даже если меня об этом попросят…

– Умышленно так кормят, чтоб сил нам меньше оставалось, – предположил Сверре. – Знаешь, тот бедолага рассказывал, его работать заставляли. Мы вот с тобой тут сидим в бездействии…

– Я б теперь что-нибудь поделал, – Рёрик уже, и правда, был готов к труду. Безделье оказалось неожиданно мучительным.

– Да не, ты погоди. Думаешь, нас воду заставят носить или дрова колоть? Это слишком прекрасно. Вот бедолага говаривал, на самый гнусный труд его приневоливали – нечистоты убирать заставляли с зари до заката.

– Не боись, нас не заставят…– хмыкнул Рёрик.

– Это почему? – удивился Сверре.

– Потому, что мы слишком для них опасны. Даже ты со своей изломанной рукой. Нечистоты убирать, это, конечно, не топором махать, но тоже неизвестно, чем увенчается… Нас работать заставить – это все равно что к воротам подвести и открыть их…– усмехнулся Рёрик.

– Это ты прав…Коли бы мне сейчас только наверх из этой ямы выбраться, да так чтоб несвязанным быть…– мечтательно протянул Сверре. – Я бы уж там нашелся, как стрекануть…Ох, еще б и королевскую дочку успел умыкнуть…– расхохотался Сверре. – Знаешь, я ведь уже давно кое-как с бабами…Привык все наспех. То там я, то сям, не до заигрываний мне, времени нет…Хорошо, если, вообще, поймаю какую-нибудь бабенку более или менее смазливую. А тут, представь, из Царьграда вернулся, к жене бегу со всех ног…Ни еды, ни воды мне не надобно с дороги, только она одна у меня на уме! Хватаю ее ненаглядную…А она орать во все горло…

– Чего это она?!

– Да то! Разозлилась, что сразу юбку ей задрал, – прыснул смехом Сверре. – Видите ли, поцеловать забыл, поговорить и всякое такое…А я, и правда, уже отвык от нежностей подобных…

В следующий раз когда отодвинулась доска, над ямой показался орлиный профиль сурового стражника.

– Ты, с худой десницей, – позвал стражник Сверре. – Поднимайся сюда…

– Зачем? – поймав здоровой рукой лестницу, выкрикнул Сверре.

– Вылезай, сказано тебе, треклятый! – гаркнул страж.

Без Сверре в яме сделалось совсем скучно. Рёрик хотел поспать, но свалившаяся на него мышь, прогнала сон. Придавив полевку, Рёрик поднял голову и постарался определить время суток. Сквозь щели между досками не поступало света, не слышалось голосов и шагов. Стало быть, ночь. А Сверре все нет.

Наутро ничего не изменилось. Котелок с отвратной жижей, плоская обгрызенная ложка и моська косого стража.

– Кривой, где Сверре? – полюбопытствовал Рёрик. Но страж не отвечал, а только молча спускал на веревке еду. – Оглох?! Сосед мой где? Ответь, будь так добр. А взамен я расскажу, что делал с твоей сестренкой в тот день, когда ты прятался от меня в лесу…

– Четвертовали его! Вчера еще! – сорвался страж. – И у меня нет сестренки!

– Ах ты, черт. Ну, значит, это была твоя мамка! – издевательски вывел Рёрик. – Я особенно не вникал, не до того мне тогда было. Но дюже на нее ты похож. Хотя нет, она краше, конечно…

– Заткнись, нелюдь! – завопил молодой страж. – Или я…

– Ну-ну, чего ты разгневался? Мы с тобой аки родственники теперь, – Рёрик паскудно рассмеялся. – Полагаю, можешь меня батюшкой теперь называть…

– Подлец! Негодяй! Ты ответишь мне за все! – молодой страж уже много дней сносил всякого рода унижения, выплескиваемые из этой ямы. И никакие методы не могли заткнуть рот заключенного попросту потому, что в отношении него были даны особые указания. Его было велено кормить и поить, а также позвать ему лекаря, если он вдруг заболеет. Вероятно, король желал продлить мучения своего узника, который, возможно, был еще нужен для чего-то. – Ты за все поплатишься!

– Я уже сотню раз слышал речи, подобные этой. Дальше бахвальства заячьи душонки вроде тебя обычно не идут…– зевнул Рёрик нарочито громко. И тут ему на голову свалилась какая-то дощечка, скользнула по волосам и шмякнулась на землю. Он поднял вещицу и оглядел. Это оказался овальный деревянный спил, вероятно, с небольшой ветки. На нем было изображено чье-то лицо. – Ты что-то обронил, кривой…

– Что? – страж растерянно прижал ладонь к запазушке. Он только сейчас понял, что наклонился над ямой слишком сильно. Портрет любимой, который стоил немало, но был больше дорог его сердцу, теперь валялся где-то на дне грязной ямы. Страж в ужасе стал всматриваться в полумрак, где Рёрик как раз разглядывал находку. – Отдай немедля. Положи в котелок!

– Чего за побрякушка? – поинтересовался Рёрик, делая вид, что рассматривает портрет. – Баба твоя?

– Не твое дело! Я сказал, положи немедленно в котелок!

– Понятно…И что, она из той же горемычной деревеньки? Надо при случае навестить и ее. Ну после твоей мамки, разумеется. Я не привереда, мне любая сойдет…А эта вроде пригожая…

– Заткнись, охальник! – вопил молодой страж, который совсем выпустил из памяти то, что портрет имел с оригиналом самое отдаленное сходство, приметное только истовому поклоннику. – Верни вещь! Тотчас положи в котелок!

– Ну прямо «тотчас». Спустись по лесенке да и забери у меня, коли ты такой могучий, – оскалился Рёрик.

– Я приказал тебе вернуть вещь! – молодой страж уже совсем утратил самообладание, руки его тряслись от гнева и обиды.

– Пошел вон отсюда, слабак. Спать буду. С твоей зазнобой в обнимку.

Молодой страж разверещался столь громко и возмущенно, что Рёрик даже перестал разбирать его слова. Казалось, отчаянный влюбленный сейчас повалится в яму вслед за утраченным портретом, поскольку он вновь накренился, словно ива над заросшим прудом. И тем не менее он был избавлен от досадного падения рукой все того же стражника с орлиным носом.

– Не разговаривать с ним, чего бы он там ни плел! – рявкнул старший на младшего.

– Но он…– начал было молодой страж.

– Все! Больше ни слова! – гаркнул старший. – Еще раз обратишься к нему, и я прикажу тебя выпороть!

Когда яму вновь загородила доска, Рёрик с досадой повалился на свою лежанку, отшвырнув в сторону портрет незнакомки. Не такого исхода он ожидал, бессчетное количество дней допекая самого юного и впечатлительного своего сторожа.

В яме было сумрачно, сыро и холодно. Сверре так и не вернулся. Переловив мышей и крыс, Рёрик проспал весь день. И, как это обычно с ним бывало, положение стало выправляться в тот миг, когда все надежды уже пошли на убыль. С наступлением ночи послышались голоса и грохот отодвигаемой в сторону доски.

– Достанем этого висельника и поучим его прилежанию, – грозил чей-то яростный голос наверху.

– А если вернется Жано?! – беспокоился второй голосок, который, как различил Рёрик, принадлежал влюбленному.

– Жано пошел спать, вернется только к рассвету, – пояснил третий невозмутимый голос, в котором были трезвость и расчет. – А до восхода мы с этим твоим наглецом давно закончим, там делов-то на мгновение…

Поправив ремень и обувь, Рёрик спешно пустился на поиски портрета, выведенного рукой мастера на спиле. Оказалось, что изображение валялось возле лежанки Сверре, и Рёрик поднял его из грязищи в тот последний миг, когда ему уже сбросили веревочную лестницу.

– Вылезай, мразь, – приказал яростный голос.

– Иду, – с готовностью отозвался Рёрик, воодушевленно поднимаясь по лесенке.

Как и предупреждал Сверре, наверх было лучше не высовываться без веских причин. Не успел еще Рёрик окончательно выбраться из ямы, встать на ноги и расправиться, как тут же получил по лицу чьим-то башмаком, благо, не деревянным.

– Да погоди ты, – утерев выступившую кровь со ссадины на лице, Рёрик поднял вверх руку.

Было темно и ветрено. Луну и звезды съела прожорливая туча. Лишь костер в нескольких шагах от крыльца, то и дело грозящий затухнуть, давал тусклое освещение. И все же присутствующие разобрали в руках узника портрет, из-за которого все началось.

– Давай сюда, – приказал тот хладнокровный страж, чей голос был невозмутим.

– Даю, – Рёрик протянул ладонь молодому стражу, над которым глумился уже не первый день.

– Гляди-ка, как хвост поджал, – посмеивались стражники. – Удалец только из ямы вякать!

А юнец тем временем озарился улыбкой, различив бесценную вещь. Потянулся за ней. Но не успел забрать спил. Рёрик тут же ухватил его за одежду и спихнул в яму, из которой сам только что вылез. Ногой стряхнув вниз и лесенку, и портрет, Рёрик перепрыгнул через крылечко туда, где трепыхался на ветру костер.

Длинные копья были обращены на внезапно вырвавшегося заключенного, как и взгляды взбудораженных стражей. Рёрик уже не впервые оказывался перед неприятным выбором. Для себя из двух путей он всегда выбирал рискованный, но сулящий множество выгод, нежели осторожный и обещающий меньше потерь.

Пламя костра было слабым. Одна половина дров прогорела, а другая – превратилась в рдеющие раскаленные головешки. Натянув на ладонь край рукава, Рёрик схватил краснеющие угли и метнул их в лицо того стража, что был к нему ближе.

Бросок Рёрика не мог быть слишком точен, учитывая сам снаряд, который так и хотелось поскорее выпустить из рук. Горячие угли обжигали кожу, причиняя боль. Однако и цель была достигнута. Страж завопил, хватаясь за лицо и выпустив копье. Подхватив налету оброненное соперником оружие, Рёрик развернулся и со всего маху вонзил копье в третьего подоспевшего стража. К этому моменту второй немного пришел в себя и с алеющей маской на лице бросился в атаку. Но и он оказался пронзен грозным оружием, пробившим даже его доспехи.

****

Угрюмое небо, словно адский котел, перемешивало тучи. Ветер рвал ветки деревьев, завывая, будто раненый волк. Луна погасла. Звезды пали. Даже дороги не было видно. Рёрик бежал наугад, ориентируясь лишь на очертания строений. Он даже не понимал, где находится – то ли до сих пор в городе, неподалеку от места своего заточения, то ли уже выбежал к деревенькам.

Побег в ночи имел свои преимущества. Фигура Рёрика терялась в темноте и закоулках. Вскоре преследователей стало значительно меньше, чем первоначально. И все же несколько востроглазых стражей не упускали его из виду, следуя за ним по пятам. Ослабевший за время заточения, Рёрик быстро уставал. Лошадь под ним давно убили копьем, которым целились в него. Благо, рядом был лес. Рёрик побежал туда. И чуть не угодил в болото. Пришлось пробираться через топи, рискуя быть затянутым в мутную гущу.

Едва не провалившись в трясину в очередной раз, Рёрик понадеялся, что его преследователи отстанут. Но они оказались удивительно упорны. Один всадник угодил в болото, но сумел выбраться, правда, уже без лошади. Остальные были более осторожны. И теперь разрыв между Рёриком и его гонителями неминуемо сокращался. Вынырнув из леса, он побежал по опушке. Затем очутился на тропе, едва угадываемой в темноте. Дорога привела в деревню. Остановившись отдышаться, Рёрик облокотился на чей-то забор и вдруг заметил, что у него жжет сбоку в районе поясницы. Он и не запомнил, как пропустил удар. Что немудрено в суматохе. На помощь к тем трем стражам подоспели еще двое, очнувшиеся ото сна. За ними еще четверо. Как бы там ни было, в разгар битвы тело не отвлекается на мелочи, боль притупляется. И, кажется, что все складывается вполне благополучно. И лишь в покое пробуждается осознание того, как велик может оказаться понесенный урон и как болезненны в действительности кровоточащие раны.

– Вон он! Возле забора! – вопил один из преследователей, самый зоркий. – За ним!

– Где? Не вижу! Слишком темно!

– Возле частокола! – повторил первый, с кошачьим зрением.

Убежать из темницы – это было лишь полдела. Главное, оторваться от погони. А на это сил у Рёрика уже не оставалось. Он один – а их много. И они постоянно сменяются свежими силами. Сторожили его первые. Начали гнать вторые. Погоню продолжили уже третьи.

Внезапно Рёрик вдруг заметил, что калитка, возле которой он отдыхал, заперта кое-как. Она отплыла в сторону под тяжестью его локтя. Он пока не предполагал, как ему быть дальше. Но зато отчетливо осознавал, что не желает оказаться окруженным посреди полянки, где отбиться невозможно. К тому же есть риск, что, невзирая на непогоду, проснутся местные жители. И совсем уж скверно, если они захотят помочь страже короля поймать беглеца.

На спящем дворе залаяла собака. Но, к счастью, она оказалась привязана возле входа в дом и не бегала свободно. Тем временем стражники уже залетели в калитку следом за Рёриком.

– Он там! В дровянике! – сообщил зоркий своим ослепленным темнотой товарищам.

Первый же стражник, забежавший в сарай, свалился с ног, оглушенный каким-то поленом. Его печальная участь явилась предостережением для трех других. Прежде, чем проследовать в зловещий сарай, они стали совать туда свои копья. Рёрик сумел ухватиться за древко одного из них и вволочь хозяина оружия под крышу. Но тут на него набросился другой стражник. Изловчившись, он оказался за спиной Рёрика и вскоре уже удерживал его сзади. Последний страж, ворвавшийся в сарай, не стал тратить времени попусту. Он потерял свое копье еще при конной погоне. И теперь достал из-за пояса нож и замахнулся, целясь прямо в голову беглецу, которого все еще удерживали двое его сослуживцев.

Задача казалась простой, и страж не сомневался в успехе. Но в последний момент Рёрик успел чуть отклонить голову в сторону. Этого хватило для того, чтобы нож соскользнул с черепа, не сумев повредить кость. Боль была острой и сильной. Кровь лилась столь обильно, что сие озадачило не только самого Рёрика, но и нападающего. А тем временем один из сдерживающих Рёрика стражей вдруг пошатнулся. Оказалось, что соскочивший нож по роковой ошибке оказался в его горле, из которого теперь бил багряный фонтан.

– Ролан, – растерялся нападающий, видя, что, вместо беглеца, сокрушил своего напарника.

– Ты что наделал?! – второй страж не преминул тут же явить свое отношение к происшествию. – Ты же убил его! Ты должен был разить преступника!

В глазах самого Рёрика темнело от боли и крови. Но он осознавал, что если сейчас упадет, то не встанет уже никогда. А ошарашенный страж все еще в ужасе взирал на дергающееся в предсмертной агонии тело своего напарника. Это был всего миг, но для Рёрика хватило и его. Выдрав нож из горла заливающегося кровью стражника, он сделал шаг к сопернику, который только что пытался ударом в голову убить его самого. Натура Рёрика была мстительна. Он никому ничего не забывал. А неуклюжая попытка стража только еще сильнее разозлила его, придав недостающих сил. И в следующее мгновение из уха стража уже торчало прочное лезвие, развернутое под прямым углом к черепу, словно ветка сосны к стволу.

– Ах, ты мерзавец! – разозлился страж, который помогал павшему сдерживать Рёрика, и теперь был весь забрызган кровью. В его руках имелось копье, которое он подобрал с земли и сразу пустил в ход, не позволяя разгореться ближнему бою.

Рёрик понимал, что всего одна колотая рана может оказаться смертельной в положении, когда тело не защищено доспехами. Увидев рядом с собой крышку от какой-то бочки, он воспользовался ею как щитом. Копье воткнулось в дерево, застряв между досками.

Схватив разоруженного противника за горло, Рёрик шмякнул того о близлежащую стенку. Страж не стал надеяться на помощь своего последнего оставшегося в живых товарища, валяющегося без чувств после удара поленом, и выхватил из ножен кинжал. Будучи загнанным в угол, он не имел возможности размахнуться, но все же попробовал это сделать. Однако кость грудины уставшего Рёрика оказалась слишком прочной для столь слабого удара. Лезвие скользнуло по ребрам. Поймав нападающего за запястье, в котором был нож, Рёрик вывернул последний из руки королевского бойца так быстро и ловко, что тот даже не сообразил, как это произошло, и только теперь вспомнил наставления своего командира. Похоже, этот заключенный, и впрямь, не так уж прост. У него множество боевых навыков, которые его сторожам даже неведомы. Они наносят дюжины ударов, от которых толку, что от козла молока. В то время как беглец может сокрушить одним взмахом. И он не делает лишних движений.

Оставшись без ножа и утратив преимущество, страж не растерял отваги и вознамерился сразиться, начав кулачный бой. Но оказалось слишком поздно. У Рёрика не оставалось сил на продолжительные схватки. Лезвие теперь было снизу его кулака и он, почти уже теряя сознание, размахнулся из последних сил, целясь сопернику во впадину под ключицей.

Удар оказался точен и завершил схватку. Страж оставался еще несколько времени в сознании, но бороться уже не мог. Он хрипел, желая что-то сказать напоследок. Однако говорить ему было трудно. И он лишь красноречиво смотрел на раненого беглеца, у которого шансов выжить теперь имелось больше, хотя еще несколько мгновений назад положение было противоположным.

Глаза Рёрика закрывались сами собой. И все же он не желал оставлять дело незаконченным. Провернув нож вокруг его оси, он вытащил лезвие из тела противника, уже не представляющего опасность.

Победа была крайне близка. Рёрик уже стал верить в то, что выберется из этого злополучного сарая. И он никак не ожидал того, что очухается тот его противник, что забежал в дровяник самым первым и все время боя провалялся без чувств где-то в куче хламья.

Очнувшийся с яростью набросился на своего обидчика, действуя тем же самым орудием, что исключило из схватки его самого. Чурбан в его руках обладал удобной для нападения вытянутой формой и имел узкий край, за который его легко можно было удерживать. Размахнувшись, страж несколько раз влепил дубиной беглецу, к тому моменту уже еле держащемуся на ногах.

Потоки крови лились в глаза Рёрика, буквально ослепляя его. Кое-как закрываясь рукой от ударов, он ринулся на стража все с тем же ножом, который отнял у предыдущего своего соперника. У Рёрика не было сил на хитрые маневры, но и ошибиться он не мог. В следующее мгновение рукоять ножа выглядывала из солнечного сплетения стража, который не сумел защититься от этого последнего в его жизни нападения.

Дабы не повалиться с ног, Рёрик уперся ладонью в косяк. Словно желая в чем-то удостовериться, окинул взглядом темный сарай. Затем сделал шаг на улицу, пошатнулся и все-таки упал. Он лежал на земле и несколько мгновений смотрел в неспокойное ночное небо. Оно расплывалось перед его глазами. А затем черная туча внезапно обрушилось на него тяжелой плитой.