Шрифт
Source Sans Pro
Размер шрифта
18
Цвет фона
Глава 8
Я добрался до отеля «Мало» около десяти часов утра. Я проснулся, когда еще не было шести, но понимал, что звонить Эми в офис нельзя еще несколько часов. Поэтому я решил действовать. Раньше семи я не мог отправиться к Циммерманам и попросить машину, не вызвав у них удивления. Вспомнив о вчерашнем визите Фишера, я сказал им, что мне позвонил старый приятель и я собираюсь пообедать в городе. Бобби смотрела на меня немного дольше, чем требовалось, а Бен тут же принялся объяснять, как следует управляться с рулем.
Я поехал на запад по девяностому шоссе, а когда оно соединилось с пятым, попал в настоящий час пик и с трудом стал пробираться по Джеймс-стрит. Пока что дорога была мне хорошо знакома, именно по ней мы ездили в город, чтобы провести там день, через неделю после того, как перебрались на Север. Эми провела мне небольшую экскурсию, но она была лучше знакома с гостиницами, чем с туристическими достопримечательностями. Серое небо низко нависло над городом – как и в прошлый раз. В конце концов я выбрался на Шестую авеню, широкий каньон в центре с высокими бетонными зданиями по обе стороны и маленькими аккуратными деревьями, усеянными крошечными желтыми лампочками.
Я остановился перед «Мало», последним в очереди черных городских машин. Вход в отель украшал навес в красно-желтую полоску. Паренек в красной курточке и красной шапочке хотел отогнать мою машину, но я убедил его не делать этого. Вестибюль был отделан известняком и дорогими тканями, в одном из углов располагался камин, стояли багажные тележки из старой меди, а персонал приводил в оторопь своей серьезностью. Из спрятанных где-то динамиков лилась ненавязчивая музыка в стиле нью-эйдж, почему-то напомнившая мне запах свежего ванильного печенья.
Женщина за конторкой оказалась той же, с которой я разговаривал после полуночи. Я с удивлением узнал, что у нее для меня имеется конверт и чек на двадцать долларов. И что она по собственной инициативе попросила водителя написать свое имя – что мне не пришло в голову, – а также название компании, на которую он работает. Его звали Георг, а фамилия представляла собой набор скрипучих слогов, родившихся в какой-то далекой стране. Компания называлась «Ред кэбс». Она сообщила эту информацию, всем своим видом давая мне понять, что гости отеля пользуются более изысканным транспортом вроде носильщиков-аборигенов или антигравитационного скейта. Я попросил ее еще раз проверить, не забронирован ли номер на Эми Уолен, сказав, что я ее коллега и что если мой помощник не зарезервировал у них номер, то мало ему не покажется. Ничего.
– А вы не могли бы оказать мне еще одну услугу? – задал я вопрос, сформулированный еще по пути сюда. – Я уверен, что мы уже резервировали для нее номера в вашем отеле. Вы не могли бы проверить ваши записи за несколько месяцев?
Она принялась вводить что-то в компьютер, прищурившись, посмотрела на экран, кивнула и снова что-то напечатала.
– Итак, – сказала она, прижав палец к монитору. – Миссис Уолен действительно останавливалась у нас три месяца назад, на две ночи. А перед этим – в январе. На три ночи. Дальше смотреть?
Я сказал, что дальше смотреть не нужно, вышел наружу и дошел до угла, где швейцар и его свита, мечтавшие убрать куда-нибудь мою машину, не могли до меня добраться. Я все еще не решил, разумно ли себя веду, поскольку по личному опыту знал, что имею склонность жать на газ, когда правильнее всего было бы посидеть и подождать. Но теперь я выяснил, что Эми действительно останавливалась в «Мало» раньше, и это все меняло. Не потому, что подтверждало то, что она была в Сиэтле тогда – тут у меня не было никаких сомнений, – получалось, что она знала «Мало», а следовательно, не могла отказаться от их услуг из-за того, что они ее не устраивали. На сайте отеля говорилось, что на эту неделю у них были свободные места. Значит, речи о том, что возникли проблемы с бронированием номера, идти не могло.
Я заплатил швейцару и сказал, что скоро вернусь, затем прошел несколько кварталов до отеля «Монако» на Четвертой авеню и сразу понял, что он понравился бы Эми – он бы и самому Господу Богу понравился, – однако, переговорив с портье, я убедился, что ни Господь Бог, ни моя жена здесь не останавливались.
Поиски по гостиницам с самого начала были тупиком. И я знал, что пора о них забыть. Я решил поехать в город около часа ночи, сказав себе, что окажу Эми услугу, забрав ее телефон. Расстояние в двести километров не проблема для северо-западного побережья Тихого океана. Но дело, разумеется, было не только в этом. Эми совершала деловые поездки шесть или семь раз в год с тех самых пор, как мы с ней познакомились. И у нас выработалась определенная система. Не было ни одного дня, чтобы мы с ней не разговаривали, хотя бы коротко. И она не стала останавливаться в отеле, которым пользовалась раньше. Бóльших причин для беспокойства у меня не было, а в свете дня казалось, что это совсем ничего. Я чувствовал себя довольно глупо оттого, что приехал сюда, а еще мне никак не удавалось заглушить голос, настойчиво звучавший у меня в голове и твердивший, что я лишь воспользовался удобным предлогом, чтобы не садиться сегодня за свой письменный стол.
Я вернулся в «Мало» и уселся на стул у большого окна. Затем я открыл конверт и достал оттуда телефон Эми. Его было невозможно перепутать ни с каким другим, хотя я сразу заметил, что она поменяла картинку на экране. Обычный мобильный телефон, и не более того: идя против корпоративного поветрия, что для нее было совершенно не характерно, Эми категорически отказывалась поддаваться на пропаганду и заводить смартфон. Я нажал на зеленую кнопку. В списке исходящих звонков на первом месте стоял мой номер – от водителя такси, позвонившего мне вчера вечером, – за ним следовали незнакомые мне имена и номера телефонов, пока я не добрался до своего позавчерашнего звонка.
Я включил записную книжку и просмотрел ее в поисках номера «Керри, Крейн и Харди» в Сиэтле. Разумеется, его там не оказалось. Эми известны их личные телефоны, и, разумеется, она не стала бы дозваниваться им через коммутатор.
Я заметил, как индикатор батарейки моргнул два раза, а потом погас.
Воспользовавшись собственным телефоном, я позвонил в справочную службу и узнал номер «Керри, Крейн и Харди». Набрал его и услышал бойкий голос, пропевший знакомое название. Я попросил соединить меня с кем-нибудь, кто работает с Эми Уолен, рассчитывая поговорить с мелким служащим, которому известно ее расписание, а затем встретиться с ней. Кто знает, может, она даже окажется в офисе, и тогда мы сможем вместе пообедать.
Телефон затих на мгновение, а потом меня соединили с чьим-то помощником. Она сказала, что мне нужен какой-то Тодд, но сейчас он на совещании. Мне обещали, что он позвонит мне, как только освободится или даже раньше.
Потом я позвонил в «Ред кэбс» и попытался узнать, как мне связаться с Георгом Непроизносимым. Мне ответили, что он сегодня не работает, и диспетчер не был самой любезностью, хотя и сказал, что непременно сообщит мне, когда тот появится в гараже. Я закончил разговор, понимая, что этого никогда не произойдет.
Я вышел из отеля и направился на другую сторону улицы в «Сиэтл бест», сел за столик на улице с большой чашкой крепкого кофе, закурил и стал наблюдать за дождем, дожидаясь, когда кто-нибудь мне позвонит.
К половине одиннадцатого я замерз и начал нервничать. Действие десяти баксов, которые я дал швейцару «Мало», подходило к концу, и он уже с трудом сдерживал возмущение по поводу того, что перед отелем стоит моя машина. Далеко не новый внедорожник Циммерманов служил не слишком подходящей рекламой для их заведения. Да и для любого заведения. Ушедшие на покой преподаватели очевидным образом не слишком беспокоились по поводу грязи и вмятин на боках своего автомобиля, заднее стекло которого, кроме всего прочего, украшали выцветшие наклейки с пацифистской символикой. Наконец швейцар перешел через улицу и поведал мне о своих печалях, и я согласился отъехать.
Примерно через квартал я обнаружил подземный гараж. Выйдя из него, я пару минут изучал карту центра города, позаимствованную в «Мало». Она пестрела обозначениями магазинов и ресторанов, и мне потребовалось некоторое время, чтобы найти улицу, где находилось агентство, в котором работала Эми. Я думал, что оно должно занимать один из множества этажей в каком-нибудь из громадных деловых центров, окружавших меня со всех сторон, и ошибся. В действительности мне была нужна узкая улочка неподалеку от рынка.
Я прошел пару кварталов, и у меня уже начала кружиться голова, но наконец я обнаружил вывеску Торгового центра, а затем спросил дорогу у продавца газет. Он показал мне на боковую улочку, которая примыкала к рынку, а потом резко сворачивала налево. Указатель на одном из домов подтвердил, что это Поуст-Элли. Выглядела она как самое подходящее место для разгрузки рыбы или торговли наркотиками. Но метров через сто начался район, перестроенный в постмодернистском стиле девяностых, с японским рестораном, украшенным висячими корзинками с цветами, и маленьким кафе, в котором сидело множество людей, поглощавших совершенно одинаковые салаты. Вскоре я увидел строгую вывеску, прикрепленную к красивой деревянной балке, и понял, что нашел то, что искал.
Я вошел внутрь, пытаясь решить, как себя вести. Наши с Эми работы всегда сильно различались. Я знал ее помощницу в Лос-Анджелесе, немного по телефонным звонкам, когда что-то случалось, и по ее редким посещениям нашего дома, но она родила ребенка за пару месяцев до того, как Эми сменила работу. Эми упоминала имена своих коллег, некоторые достаточно часто, чтобы я их запомнил. Я был уверен, что слышал среди них имя Тодда. Но это вполне мог быть какой-нибудь другой Тодд. Кто знает, может, существует директива, в соответствии с которой в каждом рекламном агентстве должен работать один Тодд? Проделать задуманное было легче по телефону – я мог сделать вид, что сижу дома и пытаюсь связаться с женой, – но мне надоело ждать ответных звонков.
Приемная была отделана в духе минимализма, и они потратили кучу денег главным образом на то, чтобы все выглядело так, будто это совсем ничего не стоило. Видимо, такие вещи производят неизгладимое впечатление на тех, кто занимается рекламой. Каждый стул стоил значительно больше, чем зарабатывала в месяц женщина, сидевшая за конторкой, но ее, похоже, это нисколько не беспокоило. Она была вся в черном, стройная, с большими глазами – очень умная, это я сразу понял, – к тому же она выглядела так, словно жила в лучшем из существующих миров и была готова поделиться с окружающими своим счастьем.
Я спросил про Тодда, и в ответ она поинтересовалась, назначена ли мне встреча.
– О нет, – пожав плечами, проговорил я, пустив в ход все свое обаяние, хотя практики в этом у меня было маловато. – Я зашел просто так.
Она расцвела, словно более уважительной причины не может быть, и взяла телефонную трубку. В конце разговора она энергично закивала, и я решил, что мне либо разрешено пройти, либо она лишилась рассудка.
Через пять минут из-за двери с матовым стеклом, расположенной в конце коридора, появилась особа, невероятно на нее похожая, и поманила меня за собой. Я встал и последовал за ней в сторону кабинетов, находящихся за дверью. Судя по всему, эта женщина обитала в мире, качество которого определялось пятью, а то и семью звездочками, потому что она не была расположена улыбаться или болтать, хотя мне удалось узнать, что ее зовут Бьянка. Мы поднялись на лифте на два этажа, а затем долго шли по коридору, мимо комнат со стеклянными стенами, где пары мужчин с короткими стрижками работали так старательно и так творчески, что мне захотелось включить сигнал пожарной тревоги – желательно устроив настоящий пожар.
В конце коридора она открыла дверь и подтолкнула меня внутрь.
– Тодд Крейн, – объявила она.
«Вот как», – подумал я, только сейчас поняв, что мне предстоит встретиться с одной третьей названия фирмы.
Я оказался в строгом кабинете с большими окнами с двух сторон, откуда открывался отличный вид на залив Эллиот и причалы. Остальные две стены были увешаны дипломами в рамках, наградами и громадными снимками продукции компании, включая несколько реклам, в создании которых принимала участие Эми. Посреди комнаты стоял стол, на котором вполне можно было бы сыграть в баскетбол. Элегантный мужчина лет пятидесяти вышел из-за него мне навстречу. Хлопчатобумажные брюки, тщательно отглаженная сиреневая рубашка. Черные волосы с проседью, такие изысканные черты лица, что его вполне можно было бы показывать по телевизору в качестве рекламы чего-нибудь хорошего, качественного и дорогого, но стоящего того.
– Привет, – сказал он, протягивая мне руку. – Я Тодд Крейн.
«Кто бы сомневался, – подумал я и пожал ему руку. – И почему только я тебя уже ненавижу?»
Впрочем, он держался безупречно, и я решил, что часть его работы как раз и состоит в том, чтобы помочь постороннему человеку почувствовать себя уютно в его кабинете. На одном углу его стола стояла фотография в рамке – студийный снимок с Крейном, обнимающим ухоженную женщину, и тремя дочерьми разного возраста. Меня удивило, что фотография была повернута не к стулу Крейна, а наружу, как будто была еще одним дипломом вроде тех, что висели на стенах. В углу комнаты стоял старомодный радиоприемник, судя по всему из семидесятых, и я решил, что это один аксессуар, характеризующий индивидуальность хозяина кабинета.
– Итак, Джек, – сказал он, откинувшись на спинку стула. – Я рад, что у имени наконец появилось лицо. Поразительно, что мы не встречались раньше.
– Я не слишком часто уезжал из Лос-Анджелеса, пока мы не перебрались сюда, – ответил я.
– И что же привело вас сегодня в город? Вы ведь теперь занимаетесь писательским трудом?
– У меня тут встреча. Кроме того, Эми умудрилась оставить вчера свой мобильный телефон в такси, вот я и решил убить двух зайцев одним выстрелом и отдать ей телефон лично. Думаю, у нее уже началась ломка по поводу его отсутствия.
Тодд рассмеялся. Ха-ха-ха. Три раздельных звука, словно последовательность была создана и отработана, а потом доведена до совершенства давным-давно, годами тренировок перед зеркалом и в полном одиночестве.
Затем он замолчал, дожидаясь, когда я еще что-то скажу. Мне это показалось странным, поскольку я предполагал, что он тут же начнет выдавать мне информацию.
– Только я не знаю, как мне лучше это сделать, – проговорил я.
– Увы, я тоже не знаю, – со смущенным видом протянул Крейн.
– Я подумал, что у кого-нибудь здесь есть ее расписание.
– Не совсем так, – сказал он, сложив на груди руки и поджав губы. – Эми у нас теперь работает на выездах и занимается разрешением разных проблем и конфликтных ситуаций. Разумеется, вам это известно. У нее куча проектов. Глобальный подход. Стратегия. Но формально она отчитывается перед начальством в Лос-Анджелесе. Именно они…
Он замолчал, словно в голове у него наконец что-то щелкнуло, и задумчиво на меня посмотрел.
– Хм, на этой неделе Эми нет в Сиэтле, Джек, – сказал он. – По крайней мере, она не работает сейчас с нами.
Я постарался взять себя в руки максимально быстро, но все равно моя челюсть, видимо, отвисла на пару секунд.
– Я знаю, – широко улыбаясь, ответил я. – Она поехала к друзьям. Я просто хотел знать, собиралась ли она появиться в главном штабе. Она в городе.
Тодд медленно покачал головой:
– Мне про это ничего не известно. Но возможно, вы знаете лучше. А вы пытались отыскать ее в отеле? Мы всегда резервируем номера в «Мало». Или она решила остановиться у… друзей?
– Я уже оставил у них записку. Просто хотел как можно быстрее отдать ей телефон.
– Да, я понимаю. – Тодд кивнул и снова улыбнулся. – В наше время без мобильного телефона как без рук. Жаль, но я не могу вам ничем помочь, Джек. Если она зайдет, я скажу, что вы ее ищете. Оставите мне свой номер телефона?
– Уже оставил, – сказал я.
– Да, конечно, извините. Жуткое утро. Клиенты. Приходится иметь с ними дело. И прострелить им голову тоже нельзя, плохо для бизнеса. По крайней мере, так говорят.
Он похлопал меня по плечу и проводил по коридору, всю дорогу рассказывая, какая Эми замечательная, и рассуждая о том, что перевод ее на новый пост изменит дела компании к лучшему. Я представил себе, что точно так же он здоровается с женой и детьми по утрам, произнося речи о целях и достижениях, с заверениями в своей привязанности, причем копия отправляется его личному секретарю.
Тодд Крейн оставил меня около двери, и я прошел через вестибюль в полном одиночестве. Прежде чем снова выйти в мир, я повернул голову, и мне показалось, что за дверью с матовым стеклом кто-то стоит и наблюдает за мной.
Я медленно шел по улице и размышлял. Я не взял с собой КПК Эми, но прекрасно помнил его содержание. Три дня, заполненных встречами. Да, конечно, я не стал вдаваться в детали, и встречи теоретически могли быть в Лос-Анджелесе, Сан-Франциско или Портленде – последний находился всего в трех часах езды, – но я сомневался, что перепутал города. Плюс у меня в кармане лежал ее телефон, найденный здесь прошлым вечером. Эми поехала сюда и до вчерашнего вечера, как обычно, находилась на связи. Но я не мог ее найти. В отеле ничего выяснить не удалось. На ее работе не знают, где она находится, или говорят, что не знают.
Я тоже не знал.
Улочка привела меня в тупик, над которым шла надземная дорога, которая уходила к заливу, а затем резко сворачивала налево в сторону виадука Аляска. За многие годы бетонные опоры покрылись бесчисленными граффити. Пока я их изучал, у меня возникло неприятное ощущение между лопаток.
Я медленно повернулся, как будто ничего особенного не случилось. В конце дороги я заметил нескольких человек, занимавшихся своими делами в тени шоссе, кто-то выходил из машины или, наоборот, садился в нее, другие перетаскивали с места на место какие-то предметы. Дальше находилась широкая дорога и пара пристаней, а за ними вспышки света на поверхности воды в заливе Эллиот.
Никто не смотрел в мою сторону. Все двигались, шли или сидели за рулем. У меня над головой грохотали проезжающие машины, посылая глухие вибрации сквозь дома и тротуары, так что создавалось ощущение, будто весь город издает одну бесконечную ноту.
