Горько-сладкий

Мама

– Грим, ты вел себя очень хорошо, поэтому заслуживаешь шоколадку, – сказала улыбающаяся Филадельфия.

      Не то, чтобы она часто поощряла пятилетнего сына… Грим больше получал щелбаны и пендели, но в последнее время подозрительно умерил горячий пыл.

      Мальчик делал только то, что могло обрадовать маму. По крайней мере, он так считал. Сын любил, когда грубая рука мамы касалась его кудрявых черных волос. Он понимал: Филадельфия устает от работы в магазине. Утомительно все время стоять на ногах и обслуживать покупателей без возможности присесть.

       Совсем недавно она открыла собственный магазин и проводила там дни напролет. Грим часто сидел на стульчике, наблюдая за покупателями. Стул будто прирос к нему и стал его составной частью. Фила – существо три в одном. Она и владелец, и продавец, и уборщица. Маленький продуктовый магазинчик находился в не очень благополучном районе, в основном от покупателей сразу несло перегаром, их кожа отливала желтоватым цветом, Грим удивлялся, видя перед собой действительно красивых людей в чистой одежде, от которых вкусно пахло. Поэтому его потянуло к Мире. Самой красивой девочке детского сада.

Сидя на стульчике, Грим всегда вздрагивал, когда дверь с шумом закрывалась после очередного посетителя. Мальчик не мог привыкнуть к резкости звука.

      Вот и в этот раз он вздрогнул. Зашел мужчина лет пятидесяти в обтрепанной черной куртке. Он шатался из стороны в сторону и, кажется, не мог вспомнить, что ему нужно. Его маленькие черные глазки сверкнули, ведь он увидел за кассой Филадельфию. Она настоящая красавица. Блестящие черные, как ночь, волосы спускались до поясницы, стройное тело прикрывало облегающее синее платье и фартук. Полные алые губы что-то произносили, но мужчина не слышал. Грим отложил шоколадку в сторону с целью защитить маму от «непонятного типа». Мальчик обратил внимание на то, какие грязные ногти у посетителя.

– Я спрашиваю, что бы вы хотели?

– А, так это, мне… – он потерялся в мыслях.

      Какое-то время мужчина рассматривал холодильник с пивом, но резко опустил взгляд в пол и произнес:

– Молоко и хлеб.

– 48 рублей.

– А как вас зовут? – осмелился незнакомец.

– Филадельфия, – спокойно ответила женщина.

       Гриму не нравится, что мужчина так долго разговаривает с мамой. Тип явно не вызывает у него симпатии. Мальчик с презрением оглядывает покупателя, чувствует запах алкоголя и жмурится, будто его дергают за уши. Недавно он пообещал матери, что никогда не будет пить и курить.

– У вас такое необычное имя. Не хотите помочь мне за деньги?

– А у тебя есть средства? – неожиданно съязвила Фила. Ей не в первый раз предлагают деньги за интимные услуги.

– Да как у тебя язык поворачивается? Ты сама только продаешь тут, так почему бы тебе не заработать другим способом. Вон мальчонка есть. Как его содержать хочешь? Ходит весь в обносках. Это же твой сынишка, да? Выглядит миленьким. Только футболка изношенная.

Фила бросает взгляд на сына и к своему разочарованию понимает, что покупатель прав. Футболка с «тачками» действительно помята и даже в некоторых местах грязна.

      Мужчина переходит на крик. Желательно стоять подальше от него, иначе пришлось бы вдыхать неприятный запах из его рта. Грим слез со стула и направился в кладовую. В нем кипит злость. Маленькие кулачки сжимаются, сердце готово превратиться в камень и выпрыгнуть из груди, врезавшись прямо в мужчину, раздробив ему череп. Грим хочет скорее стать взрослым, чтобы драться по-настоящему и защищать мать. Он вытаскивает из коробки биту, которую мама приобрела на барахолке «на всякий случай». Может случай уже настал? В серых глазках просыпался волчий холод. Для пяти лет Грим слишком умен и равнодушен.

– Ты купил, что тебе нужно, так что давай, проваливай!

– Сейчас бы мне рот закрывать, шлюха! – Грим часто слышал это слово, направленное в адрес матери. Оно ассоциировалось у него с выстрелом из пистолета. Мужчины, да и женщины всегда будто выплевывали «шлюху» с нотками злости. Грим понимал: слово значит что-то плохое. Но почему его маму всегда так называют?

– Выметайся, говорю, иначе вызову полицию.

– И что, они меня выпустят, я снова приду сюда. – Мужчина не перестает махать руками и случайно роняет стеклянную вазу.

– Ты мне сейчас заплатишь за это!

– Да что ты мне сделаешь? Раскудахталась, как курица? Испугала. Да я и не таких видал. Полвека прожил, считай. Чтобы меня еще женщина учила. Ваше место на кухне или… в постели.

       Мужчина говорит громко, но в тоже время медленно и бессвязно. Его язык заплетается, это раздражает Филадельфию. Она порядком устала от таких клиентов. Обычно они уходили, как только Фила просила их, но мужчина попался настойчивый.

– Не кричи на мою маму! – как львенок, рыкнул, выходивший из кладовки Грим и показал биту в руке. Мужчина только усмехнулся и зачем-то показал язык.

      Терпение Грима лопнуло, тяжелыми шагами он направляется в сторону обидчика мамы и замахивается битой. Губы сжаты до предела, они уже образовали прямую линию. Холодные глаза смотрят прямо на обидчика. Увы, мужчина поймал «опасное оружие» и швырнул легким движением мальчика в сторону. Филадельфия ахнула и закрыла лицо руками. Сын упал прямо на осколки разбитой вазы.

– Ха, ха! Я-то буду тебя сильнее, щенок! На кого вздумал руку поднимать? Молоко на губах еще не высохло.

– На вонючего идиота, который бьет детей! – Крикнула Фила.

      Обидчик посмотрел в ее сторону, но ничего не увидел. За кассой пусто. Он повернулся к мальчику и тут же пожалел об этом. Филадельфия брызнула ему в глаза газовым балончиком.

– Стерва! – взвизгнул мужчина. – Я прибью вас всех!

– Вали отсюда и не показывайся мне. Ты тронул моего мальчика, так что проваливай, иначе в следующий раз вырежу тебе глаза!

      Фила ловким движением взяла у Грима биту и ударила обидчику между ног. Он взвыл от боли и упал на колени. Никогда бы мужчина не подумал, что можно пострадать так физически сильно от женщины. Слезы хотели показаться из его маленьких злых глаз, но он удержал их. Только гримаса боли ярко проявлялась на его лице.

– Я сказала, проваливай! – Филадельфия снова замахивается и ударяет ему по лицу баллончиком. Из носа хлынула кровь. Мужчина не стал спорить и решил покинуть магазин. По пути он специально опрокинул пару посудин с конфетами. Разноцветные карамельки оставили почетные места на прилавке и теперь валялись на полу вместе с прибавившимся разбитым стеклом.

       Когда дверь за ним захлопнулась, Грим вздрогнул снова, но не растерялся. Побежал к двери и хотел закрыть на засов. Однако не успел, так как мужчина снова ворвался в магазин уже с большим камнем в руках. На этот раз Грима просто поглотил убийственный шок. Он думал: сейчас им с мамой конец. Его волчья ярость на мгновение исчезла, в него вселился беспомощный слепой котенок, который знает, что его точно хотят утопить. Смелость порой бывает миражем.

– Грязная шлюха! Притворяешься недоступной. Это тебе за мои яйца! – Мужчина начинает бомбить холодильник с пивом. – А это за нос! – Очередь переходит к газированным напиткам.

Разгромив все на своем пути, довольный собой, он бросил камень в телевизор рядом со стульчиком Грима и все-таки ушел из магазина.

На этот раз мальчик не решился подойти к двери. Страх целиком задушил его. Грим закрылся в клубочке и хотел бы еще один создать силой мысли, но ничего не получалось. Его коленки трясутся, маленькие пальчики онемели от холода.

Первой в себя пришла Филадельфия. Можно было вечность просидеть с каменным лицом, но жизнь идет, никто не может остановить время для передышки. Нужно что-то делать. Сбивать с себя каменные остатки страха и шока, лепить из глины новое ощущение – ощущение приятия ситуации. А потом, если повезет, открыть двери для самого лучшего качества – смелости. Филадельфия понимает: надо брать ситуацию в руки.

– Мальчик мой, ты цел? – Фила обнимает его и начинает гладить по спине. Голос взволнованный. – Вот такие у нас мужики. Но ты, когда вырастешь, будешь другим, верно? Никогда не поднимешь руку на женщину, никогда ее не обидишь. Будешь смелым и сильным. Защитником! Но зря ты полез сейчас на него. Показал, кто в доме хозяин. Но ты еще маленький. Тебе нужно играть с друзьями, а не сидеть со мной и разбираться с плохими парнями. Ты мой волчонок, знай. Такой же дикий. – Она всеми силами держит дрожь внутри себя, боится показывать ее сыну. Мама всегда сильнее и смелее своего ребенка, а он должен верить в ее непоколебимость.

Филадельфия старается изобразить улыбку, но усилия не привели к должному результату. Дрожь в голосе не сдерживается и отражается эхом по всему магазину. Показалось, даже стены пошатнулись.

– Ты же тогда будешь одна. Я играю в садике. Уже женился. На Мире. Я почти взрослый. И я все равно не спас тебя. – Грим успел отвлечься от своего недавнего страха, благодаря стараниям матери.

– Ты ничего не должен, тем более спасать, малыш. Жизнь тебя просто сожрет, понимаешь? Как злодей из сказки. – К Филе возвращается привычный спокойный голос. Она решает перевести тему. – А в женитьбе ты преуспел. Можешь взять шоколадку для своей невесты. – Фила немного успокоилась.

Она обрадовалась, что Грим все еще маленький. Только не нужно втягивать его в дела, он и так взрослый для своих лет. Ему необходимо быть маленьким. Сейчас его самое беззаботное время. А вот для Филы настает не очень светлый период. Она резко оглядывает весь магазин. На полу одни осколки и реки шипящих напитков. А в центре этого болота ее маленький мальчик, который успел поранить коленки и руки.

Филадельфия кинулась к нему и прижала к груди голову сына. Подняла на руки, отнесла в туалет. Она посадила его на крышку унитаза и начала искать в шкафах бинты и вату.

      Грим счастлив, ведь мама так нежна. Нежность равносильна редкости. Фила промыла ранки, забинтовав его ладонь. Сейчас она считала себя никчемной матерью. Внезапно она начала замечать маленькие детали вокруг: грязное зеркало, раковина в жирных пятнах, бутылка из-под водки в мусорке. Все затерялось в ворохе хлама, как и странные попытки стать нормальной матерью.

Но у Грима другие мысли. Он смотрит на маму и видит совершенство. Мальчик считает ее самой красивой, а потом только Миру.

      После обработки ран, мама и сын долго убирались в магазине. Грима стошнило от запаха алкоголя, когда он решил помочь маме с мытьем полов. Тогда Филадельфия поручила ему протирать полки.

Они вернулись домой примерно в 2 часа ночи. Любой пятилетний ребенок спал бы в кроватке, но Грим всегда считал себя взрослым. Даже гордился этим. Конечно, ему жутко хотелось спать, но маме он ничего не сказал.

– Давай посмотрим телевизор? – спросила она невзначай.

– Я хочу смотреть Бэтмена. – Совсем забыл про сон Грим.

– Да, конечно, что хочешь. Я так устала. Просто хочу посидеть на диване рядом с тобой. Представляешь, у меня порвались колготки! – Радуется Филадельфия и показывает сыну большой палец, торчащий из дырки черных колготок.

– Мам, ты такая смешная. Давай я принесу тебе штанишки. Как ты вообще носишь эти штуки? Они неудобные.

      Грим ущипнул маму за ногу, от чего она охнула.

– Они даже не защищают тебя!

– Да, Грим, это для тепла. К тому же, у меня есть защитник – это ты. У тебя такие пальцы сильные. Прямо больно ущипнул.

– А у Миры были сегодня розовые штуки.

– Ты имеешь ввиду колготки розовые? Да, они бывают разных цветов. Надеюсь, ты видел только колготки, – вздыхает Фила. Она ловит виноватый взгляд Грима. – Или ты мне не договариваешь, волчонок?

– Я еще поцеловал ее, как взрослый.

– Эх, ты, Грим, так нельзя делать! Балда, – рассмеялась Фила. Она легла на диван и продолжила смеяться, задрав кверху ноги. Палец, торчащий из дырки колготок, еще больше заставил ее улыбаться. Грим последовал примеру матери и лег рядом с ней.

– Зато тебе весело.

– Тебя надо наказать.

      Она начинает щекотать мальчика и ерошить ему волосы. Фила так любит черные кудри Грима, но старается больно не проявлять ласки, чтоб воспитать настоящего мужчину, а не нюню. Иногда женщина замирала и долго смотрела на сына. На то, как он двигается, что говорит. Ей кажется, иногда она перебарщивает с холодом и строгостью. В такие моменты в ней просыпается другой человек, и она кардинально меняется. Филадельфия чувствует, как катается на американских горках в самом страшном парке аттракционов. У низа горок – беспредельная нежность, взрывающееся веселье или бесконечные поцелуи, на пике – строгий голос, постоянные замечания, упреки, часто крик, реже ремень. Филадельфия не может определиться, какую точку ей выбрать.

Именно сейчас вагончик спустился вниз, в тихое место, в обитель ласки и добра. Здесь нет потрясений. Определенно, Филе нравилась эта станция больше всего. Она знает, что находится на своем, самом важном месте. Женщина не хочет смотреть на руку Грима, покрытую маленькими синяками. Ведь это она сильно держала его, впиваясь сильными пальцами в нежную кожу мальчика, когда увидела, что он кидал камнями в бездомного кота. Малейший пустяк – она уже срывается на него, рычит сквозь зубы. На его плач Филадельфия не реагирует и будто в диком трансе заставляет его плакать.

Она пользовалась ремнем всего два раза. В первый – Грим плакал весь день напролет, не собираясь объяснять причину. Словно его заколдовали, и он заставлял себя выпускать зловещие соленые струи из глаз. Грим так и не поделился горем с мамой, но зато получил шлепок по пятой точке и через мгновение перестал рыдать.

Во второй раз причина была ясна, как день. Грим разрисовал красками одежду подруги матери. Безжалостно. При этом он не хотел извиняться за проступок, Грим молчал, а затем показал подруге язык и убежал. Филадельфия не может справиться с гневом. Казалось бы, пустяки, но такие раздражительные. Ей кажется, еще чуть-чуть и она упустит его, потеряет. Она хотела держать ситуацию под контролем, ведь так редко могла уделить внимание сыну. Грим должен бояться матери. В этом ее авторитет. «А что будет, если он попробует наркотики? До этого просто не должно дойти, если он будет в ежовых рукавицах, будет бояться обидеть или разочаровать меня» – так считала Фила. После каждой взбучки Грим шелково разговаривал с мамой, будто вся обида начисто стиралась из памяти. Может, это фишка у маленьких детей? Сразу забывать горечи.

      Филадельфия надела домашнее трико, которое принес Грим, а колготки выкинула в мусорный ящик, хоть сын и хотел смотреть на ее забавный «палец из дырки», и ему жалко «штанишки».

      Грим просит ее сесть на пол и облокотиться спиной о диван. Мальчик любит играть с густыми волосами матери и даже пытается заплести косу. Он видел такие прически у девочек из садика, особенно у Миры. Мира… Она ведь его жена. Завтра он подарит ей вкуснейшие шоколадки и может, дернет за косичку.

      На улице окончательно стемнело. Только свет от телевизора освещает комнату. Стиральная машинка в ванной продолжает мерно шуметь. Звук нравится Гриму. Он успокаивает, гипнотизирует, создает иллюзию уюта. Мальчик продолжает расчесывать густые волосы матери, пытаясь вникнуть в суть фильма по телевизору. Столько непонятных слов. «Непревзойденный», «Бижутерия», «Комфортабельность». Как это произнести?

– Грим, мальчик мой, давай я лягу спать. Ты уже наигрался моими волосами. Пора спать, малыш.

      Грим быстро спрыгнул с дивана, освободив маме место. Фила легла и моментально заснула. Работа выматывает морально и физически. Приходится делать абсолютно все. Почему так сложно? Отец Грима бросил их сразу, как узнал о беременности. Все просили делать ее аборт, но она хотела иметь что-то свое в таком чужом мире. Больше отец Грима никогда не появлялся в их жизни и не появится. Мальчик знает одно о нем: в отца у него такие вьющиеся волосы.

      С такими мыслями Филадельфия погрузилась в сон. Боль в ногах уже испарилась. Грим укрыл мать одеялом, выключил телевизор и пошел в ванную вытаскивать белье из стиральной машины. Не так уж сложно это сделать. Он решил начать взрослеть, чтобы помогать маме. Ведь не зря поцеловался и женился. Уже какой-то статус. Шаг в новый взрослый мир. Мама должна гордиться.

      После дел, связанных со стиральной машинкой, он лег на пол и взял свисающую с дивана руку мамы. Кровать казалась ему слишком жаркой для хорошего сна. Мальчик любил прохладу, не мог терпеть малейшее проявление жары.