Шрифт
Source Sans Pro
Размер шрифта
18
Цвет фона
Попытки внести ясность
Июль, 1976
Когда я с ней попрощался и вернулся домой, я понял, что забыл ключ от квартиры, а родители были на даче. Вообще-то, запасной ключ всегда был у соседки, но будить ее было неловко, ночь все-таки, да и спать не хотелось, надо было все переосмыслить, я вспоминал ее голос, смех, серые глаза, русые волосы, светло-зеленый сарафан с небольшим вырезом на груди. Поэтому уехал на автобусе на вокзал, до четырех часов утра толкался в залах ожидания, бродил по переходным мостам и перронам; когда большие электронные часы над зданием вокзала показали 4:30, вышло солнце, порозовели окрестные дома и улицы. Я двинулся обратно, шел через весь город, по мосту через реку, вернулся около шести утра, постучал к соседке, взял ключи, открыл квартиру и проспал до обеда.
Проснулся с четким пониманием того, что надо начинать новую жизнь. Вернее, возвращаться в старую. Собирать себя по кусочкам. Открыл записную книжку и стал писать план на лето: что сделать, какие книги прочесть. Но с чего начать? Вспомнил ту маленькую библиотеку, куда ходил в 10 классе. Решил туда опять записаться. Это будет символично. В библиотеке, в разделе советской поэзии, привлек внимание маленький сборник белого цвета с тонкой корочкой, фамилия автора была незнакома, открыл на первом стихотворении: «Я снова юность повторяю, уроки давние твержу».
На патронном заводе требовались грузчики в ночные смены. Я устроился в цех вытяжных автоматов. Эти огромные станки производили заготовки для гильз, в цехе стоял такой шум, что нам, рабочим, если возникала редкая потребность общения, приходилось кричать друг другу. Мне надо было на тележке возить гильзы от автоматов в печи, где они проходили обжиг. Работа не была непрерывной, вернувшись с пустой тележкой от печи назад к станкам, можно было посидеть пять минут, подождать следующей партии. Во время этих коротких передышек я придумал себе занятие – оказывается, если захотеть, можно услышать в непрерывном шуме и грохоте станков человеческие голоса, могучий хор. Этот воображаемый краснознаменный ансамбль выводил в ночи знакомые мелодии про соловьев, спящих солдат, про о чем-то шумящие березы.
Днями я отсыпался, а вечерами часто уезжал на Западный, туда, где она жила. Но я не знал точно, где. Простая мысль – узнать адрес через общих друзей – почему-то не приходила в голову. Я просто бродил вслепую и старался угадать.
И в самом деле, тем летом появилась новая ветка трамвая, она шла от вокзала на Западный поселок.
Помню самую первую свою поездку, вдоль красной кирпичной стены хлебозавода беспризорные клены, когда вагон с дребезжанием поворачивает, его открытые окна захватывают, ранят эти зеленые ветки; потом новые девятиэтажки, стайка девчонок у подъезда со скакалками, остановочная платформа электрички, бабушки продают гладиолусы и астры, переезд, бараки, эти уцелевшие призраки войны. Я выхожу у маленького клуба с четырьмя колоннами. Набор в кружки баянистов, аккордеонистов, кройки и шитья, сегодня на экране «Центровой из поднебесья».
Прямо за кинотеатром высоченный забор, колючая проволока, вышка, часовой. Это зона, Сиблаг. И тут же детский садик, тополиная аллея, магазин «Книги», школа, потом начинается как бы деревня, а потом город возвращается, «сталинка», двух- и трехэтажные желтые и бежевые дома, запах молодых листьев и пыли. Она может жить в любом из этих домов и может выйти из любого подъезда. Кружится голова. Поворачиваю на Фасадную, пересекаю Титова, вхожу в сплошной массив частной застройки, в переулок Танкистов. Становится темно. Вижу вдали огни – это новый строящийся микрорайон. Подхожу к нему вплотную, на границе двух сред, как бы прошлого и будущего, оказывается маленькое озеро, скорее болотце, тут как ни в чем не бывало продолжается своя нехитрая жизнь – пронесется стрекоза, квакнет лягушка. Я спускаюсь к озеру по деревянным ступенькам с перилами, смотрю снизу, задрав голову, на девятиэтажные дома. Микрорайон надвигается, светит всеми своими огнями и скоро раздавит эти почерневшие мостки, покосившиеся заборы, стрекоз, лягушек, птиц.
