Шрифт
Source Sans Pro
Размер шрифта
18
Цвет фона
(Весна 2016 года)
Санитар открыл двери и посторонился. Первым в холодную комнату шагнул высокий человек в чёрном кителе полковника. За ним, мгновение помедлив – штатский, среднего роста, в светло-коричневом пальто. Оба подошли к столу, на котором, под простынёй, угадывалось тело.
Санитар прошёл вслед за ними, и обратился к штатскому:
– Игорь Сергеевич! Вы готовы?
– К этому можно подготовиться? – резко переспросил тот, поднял руку, словно хотел убрать что-то невидимое с собственного лица, но тут же опустил, и добавил тише: – Простите. Да, готов.
Патологоанатом кивнул, взял ткань за углы и отогнул таким бережным жестом, словно боялся разбудить усопшего. Штатский подался вперёд, наткнулся на край стола, и замер. Полковник отвёл глаза в сторону. Он видел за свою жизнь достаточно убитых, но то, что происходило сейчас, отдавало мистикой. Изуродованное лицо покойника сохранило характерные черты. При жизни у него был красивый нос с едва заметной горбинкой, высокий лоб, хорошо очерченные скулы и большие, серые глаза, такие же, как у склонённого над ним человека. Казалось, что живой смотрит в своё отражение, обезображенное жестоким зеркалом смерти…
Они были родными братьями, близнецами, но один лежал бездыханный и искалеченный, а второй, в белом свете прозекторской, казался сейчас бледнее покойного. Полковник шагнул к нему.
– Игорь!
Штатский выпрямился, словно его ударили по лопаткам.
– Я бы хотел остаться с ним на несколько минут, – сказал он, ни на кого не глядя.
Полковник кивнул и жестом указал санитару на двери. Они тихо вышли в коридор.
Оставшись один, Игорь снова подался к телу брата.
– Олег… – Губы едва шевельнулись, но тут хоть кричи во весь голос – ничего не изменишь.
Игорь провёл ладонью по лицу и огляделся, словно пожалел, что просил всех выйти. Пустое помещение сверкало бликами на белом кафеле. Одиночество ничем не восполнить…
Выдержка подвела его: ноги подогнулись, и он опустился на колено, цепляясь пальцами за край стола. Уткнувшись лбом в холодный металл и кусая губы, он зажмурился, словно хотел очнуться от кошмарного сна. Но ничего не менялось, белый свет пробивался сквозь веки, холодный край врезался в кожу, колено ощущало твёрдую поверхность пола. Секунды стучали пульсом в ушах. Хотелось, чтобы этот стук прекратился…
Через минуту он глубоко вздохнул, открыл глаза и поднялся на ноги.
– Так, значит, – проговорил он тихо. – Что же ты наделал, брат?!..
Минута слабости прошла. Решительно откинув простыню, Игорь осмотрел тело. Светлые брови сошлись к переносице, резче обозначив вертикальную складку. Ему приходилось то и дело моргать, чтобы избавляться от влаги, набегавшей на глаза и мешавшей осмотру, но он тщательно проверял прочитанный за полчаса до этого отчёт патологоанатома, будто тот мог ошибиться и пропустить что-то существенное. Но, как говорится, информации никогда не бывает много. Даже той, которую тебе никогда бы не хотелось узнавать.
Наконец, он снова набросил на тело простыню, медленно склонившись, прижался щекой к ткани, закрывшей холодный лоб покойника, потом одёрнул складки, отвернулся и вышел в коридор. Здесь, вместе с полковником и патологоанатомом, его ждала высокая, белобрысая девица. Она подалась навстречу, но наткнулась на категоричный взгляд, и остановилась, не сказав ни слова. Игорь повернулся к полковнику.
– Александр Борисович! Вы можете сделать так, чтобы меня не отстранили от этого дела, как близкого родственника и заинтересованное лицо? – спросил он.
– В данном случае, не вижу ничего плохого в заинтересованности, – ответил тот. – Я как раз тебе хотел поручить довести операцию до финала.
Полковник знал, что для этого невысокого, русоволосого человека, два часа назад узнавшего о том, что его брат зверски убит, найти предателя и наказать убийц будет делом чести.
Обводный канал – не самая чистая "артерия" Санкт-Петербурга. Спросите у местных – и кто-нибудь наверняка ткнёт пальцем в место слияния Обводного и Екатерингофки: вода реки прозрачна в сравнении с мутным потоком канала. Там, где они встречаются, можно увидеть чёткую границу, словно на чистое небо наползают грязные тучи. Но не спешите отворачиваться от Обводного. Кирпичная архитектура зданий, построенных на его берегах полтора века назад, достойна внимания. Газовый завод, бумагопрядильная фабрика, церкви, склады-склады-склады: железнодорожные, винные, хлебные… Их тёмно-красный, закопчённый временем кирпич, простые узоры и тяжеловесная красота не менее значимы, чем изящный шпиль Адмиралтейства, или белые колонны Эрмитажа. Они – одно из лиц многоликого и таинственного города.
Между Старо-Петергофским проспектом, улицей Розенштейна и Обводным каналом стоит уникальный квартал. В 1860-м году, здесь обосновалась первая в России резиновая фабрика. "Красным треугольником" она стала после 1918 года, когда большевики переименовали её, соединив топографическую схему с пролетарским цветом. Скажи коренному петербуржцу это название – он сразу вспомнит о сапогах и галошах. Для полной картины стоит добавить к списку шины и синтетический каучук. Правда, пятнадцать лет назад предприятие признали банкротом, но полтора века истории – это половина жизни всего Питера от момента его основания. Срок солидный!
К 2016-му году огромная территория "Красного треугольника" дала пристанище множеству организаций, и шинных, и обувных, и даже культурно-творческих. В старых кирпичных постройках есть своя прелесть, особый дух. Правда, кое-где, в заброшенных цехах, можно обнаружить дух совершенно иной и ничуть не привлекательный, ибо мало что воняет так мерзко, как гниющие остатки каучука. Но территория слишком огромна, чтобы провонять её целиком. Придёт время – и эти зловонные подтёки уберут, найдя старым зданиям новое применение.
Помещение, о котором пойдёт речь, располагалось в одном из частично обжитых корпусов, под самым чердаком. На двойной железной двери красовалась вывеска "ЗАО Копирайт". Комната за ней выглядела так, словно в неё ещё не успели внести мебель, или наоборот, забыли вынести то, что осталось от предыдущих хозяев. Пол закрывали крашеные фанерные листы, из меблировки присутствовало два стола, три стула на колёсиках, железный шкафчик в одном углу, и пара матрасов – в другом. Ах, да! Ещё электрический кофейник. Единственное окно, с широченным подоконником, выходило на Обводный канал. Двойные стёкла мало отличались от обычных, но внутреннее исключало подсматривание и экранировало лучи подслушивающих устройств. Об этом дополнении ведали только арендаторы помещения.
В Чикаго пятидесятых годов прошлого века похожие тайные места подбирала себе мафия, когда банды воевали между собой, и их боевики переселялись "на матрасы". На здешних матрасах, вместо бандитов, валялись расстёгнутые спортивные сумки. Кроме них, в комнате обосновались двое. Худощавый, русоволосый мужчина сидел перед разложенным на одном из столов ноутбуком и гонял туда-сюда аудиозапись. Высокая, платиновая блондинка варила кофе. Прежде, чем налить горячий напиток, она дунула в кружку и наморщила нос. Потом перевернула кружку и постучала ею о край стола, словно хотела выгнать оттуда паука. Мужчина на стук не обернулся, хотя блондинка заметила, как он едва заметно повёл лопатками.
– Не нравится, – буркнула блондинка, снова дунула в кружку и налила в неё кофе. – Сокольский! Ты уже пятый раз это слушаешь, – напомнила она.
Мужчина мельком глянул на свою коротко стриженную коллегу. Та успела подойти, и теперь стояла перед его столом с кружкой кофе.
– Я не мазохист, если ты это хотела сказать, – ответил он серьёзно.
Игорь Сокольский мог добавить, что уже пережил самое худшее, пока читал отчёт патологоанатома и смотрел на изувеченное тело своего брата-близнеца, но посчитал лишним. Его помощница – умная девочка, сама поймёт, если захочет. Вместо этого она поставила кофе перед его носом и уселась на край столешницы. Видимо решила, что настало время поговорить.
– Откуда запись?
– Микрочип Олега передавал сигнал на записывающее устройство, которое он установил в своей машине, – пояснил Сокольский, с некоторым трудом отрываясь от своего занятия. – По счастью, оно имело обширный радиус действия и продолжало писать, даже когда Олега увезли на другой конец города. Качество записи – оторви и брось, много "глухих" мест, но наши спецы сумели вытянуть звук и убрать помехи.
– Оно того стоило?
В голосе девицы звучало явное сомнение, но Сокольский утвердительно кивнул.
– И что сказали аналитики? – не удовлетворилась она.
– В целом, они сделали те же выводы, что и я. Но что-то они упустили, а я должен услышать. – Сокольский потёр глаза: он почти не спал последние двое суток. – Кто может знать Олега лучше меня? Вот только, я пока не могу понять…
– Тогда отдохни и выпей кофе, – предложила блондинка.
– Инга! – Он посмотрел на неё, нахмурив одну бровь. – Если ты устала – матрас в углу. Можешь поспать.
– Я не устала, – процедила она холодно.
– Тогда не мешай.
– Объясни, что ты пытаешься понять, – не смутилась девица.
Игорь отвернулся от компьютера и некоторое время раздумывал, глядя на помощницу. Инга Берестова работала с ним в паре последние три года. Сокольский успел привыкнуть к её бесцеремонной манере общения. Со стороны могло показаться, что для неё все мужики – младшие братья по разуму.
Короткие, но очень густые волосы Инги хорошо скрывали шрам от пулевого ранения. Сокольский знал, на что смотреть, поэтому видел характерную отметину. Берестова начинала служить в ФСКН, шесть лет назад. На первой же операции она ухитрилась получить пулю в голову. Сослуживцы посчитали, что оправившись, Инга перейдёт на более безопасную службу. Получилось с точностью до наоборот: Берестова будто вообще перестала испытывать страх, равно как и большинство других эмоций. Она отдалилась от родичей, порвала все старые связи и знакомства, и полностью отдалась службе.
Сокольский ценил Ингу. Берестова была младше него на десять лет, но обладала рядом исключительно полезных навыков. Она мастерски водила машину (любую – от легковушки до грузовика с прицепом), метко стреляла, быстро соображала, всё замечала, легко подчинялась дисциплине и при случае могла оказать грамотную медицинскую помощь. При этом, требования к начальникам и напарникам Инга предъявляла чрезвычайно высокие. Она не терпела дураков, трусов и безответственных людей. Сокольскому льстило, что с таким набором качеств, она быстро начала ему доверять. Он ей тоже доверял. Вопрос: насколько он мог положиться на неё сейчас, когда за самого себя не может поручиться.
– Олег должен был предположить, что я буду слушать эту запись, – проговорил он, нарушив собственную паузу. – Поэтому так странно вёл себя на их допросе.
– Странно? – Инга слезла со стола и придвинула табурет, усевшись рядом. – Ну, говори.
Он перемотал запись обратно, до нужного места.
– Вот слушай: он постоянно их злит. "Можете хоть все кости разбить на три – ничего не скажу…" Называет их "дешёвками", "продажными шлюхами". "Деньги на авианосец потратили – не на что скополамин купить". Авианосец… О каком авианосце может идти речь? И он упоминает "стеклянный дом"…
– Почему ты думаешь, что в этих словах есть смысл? – Кофе он так и не заметил. Инга машинально забрала кружку и сделала несколько глотков. – Может, он злил их, просто чтобы разозлить.
Она не добавила: "…и заставить убить себя побыстрее", хотя фраза крутилась на языке.
– Потому, что мой брат не имел привычки болтать попусту. – Сокольский повернулся обратно к столу, взглядом поискал кофе, не нашёл и забыл о нём.
– Я вообще не знала, что у тебя брат-близнец, – напомнила Инга.
– Не удивительно, – признал Сокольский. – К нашей работе это не имело отношения… До настоящего момента. Олег был умница, мне до него далеко. Только определиться никак не мог. После института он долго искал "место в жизни". Работал в милиции, потом подался в адвокаты. И там и там его сразу оценили, но он лишь твердил: "Всё не моё". Наконец, завёл своё детективное агентство – и это ему понравилось. Я знаю, что он по мелочам не разменивался, собирал информацию по фирмам-конкурентам, брался проверять платёжеспособность и честность… Хорошо зарабатывал, кстати. На старое вино и чёрную икру хватало. – На несколько секунд Сокольский замолчал, потом встрепенулся и добавил: – Он знал, о чём говорит!
– Его били, – напомнила Инга, поставив чашку на стол. – Сильно. Мог он от боли потерять контроль?
Сокольский углядел оставшиеся полчашки кофе и допил одним глотком, как водку. Потом прикусил губу, раздумывая. Инга не была уверена, что он полностью абстрагировался от того, что на аудио – запись допроса Олега Сокольского. Звуки ударов, стоны и хрипы не оставляли сомнений в том, что там происходило. Это ведь был его брат! Она протянула руку и выключила запись. Сокольский вздрогнул и поднял голову.
– Нет! Не мог. До последней минуты, пока они не ввели ему скополамин, он говорит совершенно осознанные вещи, не путается и продолжает их злить. "Дешёвки. Продали родину, авианосец купили, а на скополамин денег не осталось"… И он засмеялся перед тем, как его снова ударили. Нет, он прекрасно осознаёт каждое своё слово. Все эти средства – скополамин, пентотал натрия – они как алкоголь: на кого-то действует больше, на кого-то меньше. Это не стопроцентная гарантия получить правдивые ответы, особенно если человек готов сопротивляться.
– Поэтому и считается эффективнее сперва сломать физически, а уж потом вводить "сыворотку правды", – продолжила его мысль Инга. – Разве не так?
– Так, – согласился Сокольский и по его сосредоточенному лицу скользнула тень запоздалой судороги, словно он только сейчас ощутил горький вкус напитка. Другой бы не заметил, но Инга успела изучить его мимику и видела то, что не улавливали другие. Она промолчала, по опыту зная, что в успокоении этот человек не нуждается. Свою боль он всегда переживал сам, а россказни о том, что "надо выговориться, чтобы полегчало", и он, и Инга справедливо считали абсолютной чушью.
– Не в данном случае, – проговорил наконец Сокольский.
Инга заметила несколько слов на листке, которые он обвёл карандашом.
– А это что? "Финт", "Финт под горой", "Тень".
Сокольский посмотрел на неё, словно раздумывал, стоит ли говорить дальше.
– Не определил ещё. Он несколько раз повторяет эти слова, и у меня такое чувство, что я должен знать, что они означают. – Он качнул головой, словно отставляя проблему до времени, и вернулся к компьютеру. – Потом. Сейчас вот о чём: машину Олега нашли вот тут, на стоянке. Это бизнес-центр. Значит, так: обычно он выполнял работу, приносил на флешке инфу – наниматель копировал данные к себе, а флешку Олег забирал.
– Интересно, – кивнула Инга. – И опасно.
– Да… – задумчиво согласился Сокольский. – И кто-то перехватил Олега именно на выходе из здания. Никакой флешки, если верить записи допроса, при нём не было. Значит, он должен был скинуть её где-то по пути своего следования. Надо найти!
– Иголка в стоге сена, – разочарованно заметила Инга. – И не факт, что в этот раз он не передал запись каким-то иным способом.
Сокольский покачал головой.
– Брат был пунктуален. И не такой у нас большой стог сена. Я еду туда.
– А если за этим местом следят? – охладила его Инга.
– Наверняка следят. Они ведь так и не получили, что хотели, и тоже могут посчитать, что это здание – единственная зацепка. Я должен попытаться найти флешку. Если Олег её действительно там оставил…
– Вызывай группу, пусть прикроют, – предложила Инга, которой его слова совершенно не понравились.
Сокольский покачал головой.
– Почему?
На её законный вопрос он ответил не сразу и пауза получилась долгой. Инга терпеливо ждала. Потом Сокольский посмотрел ей в лицо своими внимательными, прозрачными глазами, и сказал вполголоса, словно их мог кто-то услышать:
– Есть мнение, что у нас завёлся "крот". Поэтому мы сидим на конспиративной явке, а не на базе. И поэтому мы с тобой пока будем работать своими силами, не привлекая внимания.
Инга оценила информацию и кивнула.
– Поеду я, – бросила она и поднялась с табурета.
Сокольский сдвинул светлые брови.
– Почему?
– Ты уже засветился.
– Меня там никто не видел.
– Тупица, – беззлобно наградила его напарница. – Там видели твоего брата! Ещё есть вопросы?
Сокольский выдохнул. Похоже, он вышел из себя, позабыв на мгновение, что они с братом – близнецы, и чуть не совершил ошибку.
– Ладно. Я объясню, что и где искать, – сдался он, вывел на экран схему улиц, и ткнул пальцем: – Буду здесь, за стоянкой, чтобы видеть вход. Если что-то пойдёт не так – подстрахую.
Инга кивнула. Длинных уверений в безопасности ей не требовалось.
Мотоциклистка сняла шлем, встряхнув вылившейся на свободу каштановой шевелюрой. Сойдя с мотоцикла, она двинулась, поводя бёдрами, к сверкающему зеркальными стёклами зданию. Обтянутая блестящей эластичной тканью задница тут же привлекла внимание караулившего снаружи охранника. Он чуть шею не вывернул. Но девица прошествовала мимо.
– Могу я спросить, офицер? – Изящный изгиб – и она уже заглядывает через окошко в пуленепробиваемом стекле.
– Что вам угодно? – Он старается не поддаваться, но смотрит на пухлые губы, на которые невозможно не смотреть, потому что девица очень сексуально жуёт жвачку, а её покрытая золотистым загаром кожа источает аромат незнакомых пряностей или цветов, вперемежку с запахом бензина от её мотоцикла.
– Мне сказали, что в этом бизнес-центре… Это ведь бизнес-центр? – Она показывает пальчиком в сторону лестницы и, получив кивок, продолжает: – что тут нужен секретарь-референт.
– Да, конечно! Вы пройдите… – Он высовывается наружу и показывает рукой направление. – Поднимитесь по этой лестнице, а потом садитесь в лифт, и поезжайте на шестнадцатый этаж…
Не дослушав указаний, девица направилась к лестнице, крутя блестящим задом. Охранник проводил её взглядом, потом осадил рванувшее вслед воображение, поднял трубку и, набрав короткий номер, сообщил:
– Тут какая-то странная девка, по объявлению. Я отправил её на шестнадцатый этаж. – Пауза. – Не заметил, но лучше лишний раз проверить… Понял. Жду.
Во время допроса от Олега Сокольского требовали телефон, по которому он связывался с нанимателем. Он продиктовал "липовый" номер. Потом его убили. Поторопились его палачи, понадеялись на "чудесное" действие скополамина, которое Олег успешно имитировал. Имя нанимателя, способ связи – всё это кануло вместе с выброшенным на свалку телом. Но оставалась слабая надежда, что Олег работал не один, и что его помощник либо наниматель как-то себя проявят. Поэтому на вахту бизнес-центра убийцы Олега временно усадили подставного человека. В его задачу входило – докладывать обо всех подозрительных лицах, которые не имея прямого отношения к местным конторам, будут заглядывать в здание. Этот самый человек, охранник, сперва честно отвлёкся на шикарные формы незнакомой девицы, но потом заметил, что идя по лестнице, она ненавязчиво провела рукой по нижней части перил, от самого низа и до верха. Этого оказалось достаточно, чтобы в охраннике взыграла профессиональная подозрительность.
Инга не могла слышать его короткого диалога по телефону. Она уже ехала на шестнадцатый этаж.
– Какое здесь всё стеклянное! – Она профессиональным взглядом вычислила, где внутри лифта поставлена камера наблюдения, и демонстративно надула розовый пузырь из жвачки.
Крошечный наушник в её ухе заговорил голосом Сокольского:
– Стеклянный дом?.. Поднимись, куда указали, потом спустись на тринадцатый по лестнице. Олег был именно там, надо начать оттуда.
В тот роковой день, забрав деньги за работу и спускаясь на лифте, Олег заметил подозрительных личностей, потому что произнёс: "Это что за комиссия по встрече?" Значит, у него была возможность спрятать флешку либо в кабине лифта, либо возле неё. Скорее всего, в лифте. Но проверить нужно весь путь, от и до. Аудиозапись с чипа не давала полной картины.
– Коридоров понаделали! – Инга говорила тихо, и маскировала движения губ усердными жевательными движениями. Камеры наблюдения в здании торчали на каждом углу.
– Не отвлекайся, ищи на уровне метра от пола. Мы обычно клеили к предмету кусочек двустороннего скотча и прятали так, чтобы можно было найти, не наклоняясь. Он должен был заранее об этом позаботиться, просто "на всякий пожарный".
– Полезное развлечение, – промурлыкала Инга, и двинулась, не торопясь, вдоль очередного коридора. – В лифте я весь поручень прошла. Пусто.
Сокольский напряжённо думал. Тайник могли обнаружить и уборщица, и охранник, и случайный посетитель. Возможно, флешку просто бросили в мусорное ведро, даже не потрудившись проверить, что на ней. У Олега не было времени сочинять что-то особенное, искать надёжный тайник. Хотя, он всегда быстро соображал. Это качество необходимо и правительственному агенту, и частному сыщику.
– Если лифт стеклянный, нельзя приклеить флешку позади поручня – её могут заметить снаружи. – Сокольский закрыл ноутбук, чтобы не отвлекаться от раздумий. – Можно снизу, так менее заметно. Но всё равно рискованно. "Комиссия по встрече"… Он стоял прямо перед дверью. Шарахаться назад – подозрительно и не в его стиле. Да и откуда он мог знать… Олежка-Олежка, что же ты наделал!.. – Сокольский прикусил губу, но тут же опомнился и продолжил: – Значит так. Что там за покрытие на полу?
– Ковролин.
– К полу хорошо прилегает?
– Прибит алюминиевым плинтусом.
– Возвращайся в лифт. Посмотри внимательно: если бы ты уронила флешку, куда бы ты могла задвинуть её ногой? И проверь ещё раз поручень, углы и двери. Ничего не найдёшь – уходи.
