Дом Земли и Крови

Часть II. Ров

8

Прошел год и десять месяцев

Брайс Куинлан вывалилась из туалета в «Белом вороне». Оборотень львиной породы тыкался мордой ей в шею, а его широкие руки крепко держали ее за талию. С ним у Брайс был лучший секс, если брать последние три месяца. Может, и за более продолжительный срок. Не исключено, что они встретятся еще.

Наверное, вначале стоило бы узнать его имя. Или не стоило; у них и без имени получилось. А сейчас ей вообще не до имен, поскольку у нее в баре для разных шишек назначена встреча… Хел! Ей надо спешить.

Ритм музыки отдавался у Брайс в костях, отражался от резных колонн. Она не отвечала на эти призывы. Так продолжалось каждый день без малого два года.

– Давай потанцуем, – прогремел ей в ухо золотогривый лев.

Он схватил Брайс за руку, намереваясь утащить в битком набитое танцевальное пространство клуба. Древние каменные плиты пола гудели от музыки.

Брайс упиралась, насколько это позволяли ее туфли на четырехдюймовых каблуках.

– Нет, спасибо. У меня деловая встреча.

Не вранье, но отцепить льва нужно было в любом случае.

Уголки его рта разочарованно опустились. Он смотрел на вызывающе короткое черное платье Брайс и длинные голые ноги, совсем недавно обвивавшие его талию. Да поможет ей Урда, скулы у этого парня были бесподобными. Как и золотистые, удивленно сощурившиеся глаза.

– Ты ходишь на деловые встречи в таком виде?

Да, она ходила, когда клиенты ее начальницы требовали встречу на нейтральной территории, вроде «Ворона», опасаясь камер и заклинаний, существовавших в галерее у Джезибы.

Брайс ни за что не пошла бы сюда по собственному выбору. Она и прежде забредала в клуб крайне редко. Сегодня она пришла пораньше и коротала время в обычном баре, попивая газированную воду. (Бар для важных персон располагался на подиуме.) И вдруг появился этот золотогривый лев с подкупающей улыбкой и широкими плечами. Брайс требовалось сбросить нараставшее внутреннее напряжение, и потому, едва успев допить газировку, она сама потащила парня в туалет. Лев был только рад удовлетворить ее желание.

– Спасибо за скачку, – сказала она льву.

«Как ты сам говоришь, я не знаю и знать не хочу».

Лев далеко не сразу понял, что насчет деловой встречи она не врет. Его загорелые щеки покраснели.

– Я не могу тебе заплатить, – смущенно выпалил он.

Ошеломление Брайс длилось недолго. Она запрокинула голову и рассмеялась.

Нет, это просто замечательно: парень принял ее за одну из шлюх, работающих у Ризо. Владелец «Ворона» называл это священной проституцией. Поскольку клуб возник на руинах древнего храма наслаждений, Ризо считал себя обязанным продолжать традиции.

– Считай это бонусом заведения, – проворковала Брайс и, потрепав льва по щеке, повернулась к сверкающему золотистыми оттенками подиуму под потолком клуба.

Она не позволила себе взглянуть на знакомый закуток между двумя обветшалыми колоннами. Не хватило духу посмотреть на тех, кто сидел там нынче. Явно не Юнипера. Фавна была настолько занята, что лишь иногда выкраивала время на совместный завтрак с Брайс. И уж конечно, не Фьюри, не желавшая отвечать на ее звонки и сообщения и вообще не появлявшаяся в городе.

Ни к чему ей сейчас такие мысли. Брайс расправила плечи и пошла к золотистой лестнице.

Наверху, у самого входа на подиум, стояли оборотни-ягуары, охраняя покой важных посетителей бара. Они отодвинули черный бархатный канат и пропустили Брайс. Вдоль барной стойки из чистого золота стояло два десятка стеклянных табуретов. Занятых – одна треть. Все посетители – ваниры разных Домов. Людей здесь не было… если не считать полукровку Брайс.

Ее клиент был уже на месте, расположившись в дальнем конце бара. Темный костюм обтягивал крупное тело. Длинные черные волосы, отброшенные назад, открывали лицо с резкими чертами и темно-фиолетовые глаза.

Итак, Максимус Терциан, двухсотлетний вампир, никогда не состоявший в браке и не имевший пары. Сын господина Кедриана – богатейшего из пангеранских вампиров и, если верить слухам, самого чудовищного. Терциан-старший был известен тем, что имел обыкновение наполнять ванну своего холодного горного замка-крепости кровью человеческих девственниц и купаться в их молодости…

«Не очень-то ободряет», – подумала Брайс, приклеивая на лицо улыбку.

Она уселась на соседний табурет и заказала у бармена стакан газированной воды.

– Это я, господин Терциан, – вместо приветствия произнесла Брайс и протянула вампиру руку.

Улыбка вампира была настолько гладкой и безупречной, что женщины, ловившиеся на эту улыбку и готовые ему отдаться, исчислялись тысячами.

– Здравствуйте, госпожа Куинлан, – промурлыкал Максимус, целуя ей руку. Его губы задержались дольше положенного, отчего Брайс захотелось отдернуть руку. – Рад удовольствию познакомиться с вами, так сказать, во плоти.

Его глаза скользнули по шее Брайс и уперлись в глубокий вырез платья.

– Хотя галерея вашей хозяйки и полна произведений искусства, истинный шедевр – вы.

«Подавись ты своими комплиментами!»

Брайс опустила голову, заставив себя улыбнуться:

– Эти слова вы говорите всем девушкам.

– Нет. Только тем, от которых слюнки текут.

Слабо завуалированное предложение: если она хочет, их вечер кончится подобным образом: он всласть оттрахает Брайс и насосется ее крови. Брайс не сочла нужным сообщить ему, что жгучую сексуальную потребность, не дававшую ей покоя, она уже удовлетворила, но без кровососания. Свою кровь она предпочитала оставить там, где эта жидкость и должна находиться.

Брайс достала из сумочки узкий кожаный вкладыш – точную копию вкладышей «Ворона», куда помещались счета для самых богатых и изысканных посетителей.

– Ваша выпивка за мой счет, – с улыбкой сообщила она, пододвигая вкладыш Максимусу.

Максимус вчитался в документ, подтверждавший его покупку и законное владение бюстом какого-то древнего предводителя вампиров. Бюст, вырезанный из оникса, был изготовлен пять тысяч лет назад. Имени предводителя в архивах не сохранилось. Эта сделка была для Брайс настоящим триумфом. Она неделями рассылала сообщения потенциальным покупателям, намекая на возможность купить уникальный артефакт и опередить конкурентов. Так она вышла на Максимуса. Начались бесконечные телефонные переговоры и обмен сообщениями. Брайс умело играла на его ненависти к другим представителям вампирской знати, хрупком эго и невыносимом высокомерии.

Брайс с трудом подавляла улыбку, глядя, как Максимус (ни в коем случае не Макс) читает пункты документа. Чтобы не мешать ему (иллюзия уединенности), она отвернулась и стала рассматривать толпу посетителей внизу.

Возле колонны танцевала стайка молодых женщин. Их головы украшали пульсирующие обручи первосвета. Они пели и смеялись, передавая по кругу бутылку искрящегося вина.

От их вида Брайс сдавило грудь. Когда-то она собиралась отпраздновать в «Вороне» свой Нырок. Хотела вести себя раскованнее этих женщин. Веселье должно было начаться сразу после Выныривания и продолжаться до тех пор, пока она не отрубится от выпитого или ее не вышвырнут из клуба.

Если честно, все тогдашние мысли Брайс и были устремлены на торжество. Так поступало большинство совершавших Нырок, стараясь не думать об ужасах, сопряженных с ритуалом.

Но ритуал был необходим, поскольку энергетическая структура первосвета получала энергию от чистого, без малейших примесей, света, который испускал каждый ванир в момент Нырка. Только во время Нырка появлялась вспышка первосвета: чистая, незамутненная магия, способная исцелять, разрушать и делать еще очень многое в промежутке между этими крайними точками.

Самая первая фракция первосвета, уловленная и помещенная в особый сосуд, всегда использовалась для нужд исцеления. Остальные передавались энергетическим станциям, поддерживали работу транспорта, а также всех машин и приборов. Какая-то часть шла на заклинания, и, наконец, еще одна – на разные темные цели, о которых Республика не распространялась.

Главным элементом Нырка было «отдача» первосвета каждым гражданином. Отчасти это служило причиной, почему Нырок всегда совершался в правительственном центре: в стерильном помещении, которое и поглощало свет совершающего Нырок – переход в бессмертие и обретение истинной силы. Все прослеживалось элевзианской системой, способной через колебания вибраций мировой магии увидеть каждый момент. Близкие родственники иногда следили за Нырком из соседнего помещения, где все стадии показывались на экране.

Сам Нырок был легкой частью ритуала. По сути, выполняющий его падал в глубины собственной силы. Но едва прыгнувший достигал дна, его смертное тело прекращало существование и начинался обратный отсчет.

На возвращение к жизни отводились считаные минуты. Требовалось успеть раньше, чем мозг окончательно погибнет от нехватки кислорода. Шесть коротких минут, чтобы успеть пробежаться по психической взлетной полосе и в отчаянном, неистовом броске взмыть вверх, навстречу жизни. В случае неудачи ныряющему предстояло соскользнуть в бездонную черную яму, где ждала смерть.

Поэтому кто-то непременно должен был выполнять роль Якоря: служить маяком, спасительным канатом, способным вытащить совершившего Нырок, когда тот оторвется от взлетной полосы. Нырок без Якоря был равносилен самоубийству. Прыгнувший достигал самого дна своей силы, и там его сердце переставало биться. Никто не знал, продолжала ли душа жить в том сумрачном мире, терялась ли в неведомых глубинах или умирала вместе с телом.

Чаще всего Якорями служили родители, братья и сестры или же надежные друзья. Словом, те, кто не оставит тебя на произвол судьбы. Иногда Якорем становился правительственный служащий, который обладал необходимыми навыками и в случае неправильных действий отвечал по закону. Иные утверждали, что эти шесть минут являлись Поиском – временем, когда ты мог заглянуть в самые потаенные глубины своей души. Но исчерпавший лимит времени терял всякую надежду выжить.

И только после Выныривания, после возвращения в жизнь обреталось бессмертие. Правильнее сказать, процесс старения замораживался и тело становилось почти неподдающимся разрушению. Вернувшийся был залит ярчайшим первосветом, по-настоящему ослепляющим и небезопасным для глаз, если их не прикрыть. Затем глянцевые панели центра принимали и отводили первосвет. Совершившему Нырок оставалась на память капелька первосвета в бутылочке. Такой вот приятный сувенир.

Нынче, когда торжества вроде того, что происходило внизу, отличались буйством и неистовством, «новобессмертные» обычно тратили запас первосвета на подарки друзьям. Брайс намеревалась одарить подруг светящимися обручами и цепочками для ключей с переливчатой надписью: «Поцелуй мою сияющую задницу!» Даника хотела ограничиться светящимися стаканчиками для выпивки.

Вспомнив о Данике, Брайс поспешила затолкать поглубже свою давнюю душевную боль. Как оказалось, вовремя: завершив чтение, Максимус убрал документ во вкладыш и шумно застегнул молнию. Из кармана он достал аналогичный вкладыш и подвинул к Брайс. Передано было небрежно, словно он отодвигал от себя обертку жвачки. Но от суммы чека у Брайс закружилась голова. Она снова улыбнулась. Правда, в глубине души грызло сожаление, что она не получит ни марки комиссионных. Ни с этой сделки, ни со всех прочих в галерее Джезибы. Те деньги уходили в ином направлении.

– Приятно иметь с вами дело, господин Терциан.

Вот и все. Сделка завершена. Пора возвращаться домой, где она заляжет в постель, а Сиринкс устроится в ногах. Лучшего способа отпраздновать успех она нынче не знала.

Но на вкладыш легла бледная, сильная рука.

– Вы что же, собираетесь уйти? Так рано? – На лице Максимуса вновь появилась улыбка. – Для столь прелестного создания, как вы, было бы недопустимо уйти сейчас, когда я собираюсь заказать бутылку «Серата».

Игристое вино, производимое на юге Вальбары, стоило не менее ста золотых марок бутылка. Это позволяло придуркам вроде Терциана мнить, что им по карману общество любой женщины.

Брайс подмигнула и попыталась вытащить вкладыш из-под вампирской руки:

– Отчего же, господин Терциан? Для столь прелестного существа, как я, вполне допустимо уйти, оставив вас наедине с «Сератом».

Его рука не выпускала вкладыш.

– За сумму, которую я отвалил вашей начальнице, я склонен думать, что мне положены некие бонусы.

Это что же, в течение десяти минут ее дважды приняли за шлюху? Рекорд! Брайс не испытывала отвращения к древнейшей профессии. К проституткам она относилась с уважением, порою – с состраданием. Но когда ее саму отождествляют с проституткой… такое может привести к нежелательным последствиям. И тем не менее у Брайс хватило выдержки сказать:

– Все гораздо прозаичнее: меня ждет еще одна деловая встреча.

Рука Максимуса скользнула к ее запястью и обвила достаточно крепко, чтобы показать: он способен усилием мысли переломать ей каждую кость на руке.

В животе Брайс возникло отвратительное чувство пустоты. (Совсем не той пустоты, когда она бывала голодна.) Ей уже приходилось сталкиваться с вампирами и с существами похуже.

– Отпустите мою руку… пожалуйста.

Последнее слово она добавила ради Джезибы, чтобы требование хотя бы внешне звучало вежливо. На один раз ее хватит.

Но Максимус уже разглядывал ее тело с откровенной похотью бессмертного самца, привыкшего вести себя так не один век.

– Некоторым нравится, когда добыча устраивает игру. Дескать, меня так просто не возьмешь. – Он снова улыбнулся Брайс. – Я – из таких. Вы же знаете, я охотно поиграю… до поры до времени.

Брайс выдержала его взгляд, ненавидя таившееся в глубине души желание отпрянуть. Отчасти она признавала в нем хищника, а в себе – добычу. Возможно, ей повезет, если она сумеет убежать раньше, чем ее съедят живьем.

– Нет, благодарю вас.

В баре для важных персон установилась особая тишина. Верный признак того, что сюда направляется более крупный и опасный хищник. Отлично. Возможно, это отвлечет вампира, а она сумеет высвободить свою руку и завладеть вкладышем с чеком. Если она явится без чека, Джезиба шкуру с нее спустит.

Взгляд Максимуса и в самом деле переместился ко входу в бар. Но его рука еще сильнее сжала руку Брайс. Это заставило и ее обратить внимание на вошедшего.

По бару шел темноволосый фэец и смотрел прямо на нее. Брайс закусила губы, чтобы не застонать. Естественно, совсем не так, как она стонала в туалете, с оборотнем.

Фэец продолжал в упор смотреть на Брайс. Верхняя губа Максимуса поднялась, обнажив удлиненные клыки, которые он жаждал вогнать в тело Брайс.

– Вы – моя! – прорычал Максимус.

Звуки были настолько утробными и звериными, что Брайс едва поняла.

Она шумно выдохнула. Фэец уселся на свободный табурет и заказал выпивку серебристоволосому сильфу-бармену.

– Это мой родственник, – сказала Брайс. – Так что расслабьтесь.

– Что-о? – оторопело заморгал вампир.

От удивления его хватка ослабла. Брайс тут же выдернула руку и убрала в сумочку вкладыш с чеком. Фэйское наследие здорово помогало ей быстро двигаться. В таких ситуациях, как сейчас, быстрота была спасительной. Уходя, Брайс через плечо бросила вампиру:

– Для вашего сведения: я не общаюсь с собственнически и агрессивно настроенными мужчинами.

Максимус опять что-то прорычал, но он знал, кем является «родственник» Брайс, и пойти за ней не решился.

Пусть мир и считает их дальними родственниками, никто в здравом уме не станет домогаться родни Рунна Данаана.

Знай они, что Рунн – ее брат… точнее, сводный брат, вокруг Брайс вообще не крутился бы ни один мужчина. К счастью, окружающие считали Рунна ее дальним родственником, и Брайс такое положение вещей вполне устраивало. Не только из-за личности их отца и тайны, хранить которую она поклялась еще подростком. И не потому, что Рунн был законным ребенком, этим чертовым Избранным, а она – нет.

Рунн уже потягивал что-то крепкое. Взгляд его пронзительных синих глаз не отрывался от Максимуса, обещая смерть.

Отчасти Брайс хотелось, чтобы братец проучил Максимуса и тот, поджав хвост, помчался в отцовский замок ужасов. Но она ухлопала на сделку столько сил, она сумела заставить вампирского идиота заплатить почти на треть больше реальной стоимости бюста. А ведь Максимусу достаточно позвонить своему банкиру – и чек в ее сумочке превратится в никчемную бумажку.

И потому Брайс подошла к Рунну, переключив внимание с вампира на себя.

Ее брат был в черной футболке и темно-серых джинсах. То и другое не скрывало выпирающих фэйских мышц, на которые сейчас беззастенчиво пялились посетители бара. Короткие рукава не мешали любоваться и красочнейшей татуировкой на руках, способной вывести из себя отца Рунна. Другими выводящими из себя деталями были несколько колечек, продетых в одно заостренное фэйское ухо, и прическа. Если с одного бока волосы достигали талии, второй был выбрит. Ну просто эталон сыновнего неповиновения, всем своим видом заявляющий: «А пошел ты, папочка!»

Но все это не мешало Рунну оставаться фэйцем, который был старше Брайс на целых пятьдесят лет и постоянно давил на нее, если ей случалось где-то наткнуться на него или его друзей. Порою Брайс умела обходить их стороной. Порою нет.

– Так-так-так, – сказала Брайс, кивком поблагодарив бармена за новый стакан газированной воды.

Она сделала глоток, позволяя пузырькам углекислого газа вымыть назойливое послевкусие оборотня-льва и вампирского придурка.

– Глядите-ка, кто решил завязать с чопорными музыкальными клубами и начал тусоваться с крутыми ребятами. Похоже, Избранный наконец-то осовременился.

– Я постоянно забываю, насколько ты докучлива, – вместо приветствия ответил Рунн. – И вообще-то, тебя это не касается. Между прочим, я сюда не тусоваться пришел.

Брайс внимательно оглядела брата. Сегодня при нем не было Звездного Меча. Если не считать красноречивого внешнего вида, никаких особых признаков, что Луна или генетика подвигла Рунна вести фэйский народ к новым высотам. Но Брайс не помнила, когда они в последний раз говорили серьезно. Возможно, Рунн потихонечку вернулся к истокам. Не ахти какая радость, если учесть, сколько дерьма он наворотил, когда уходил, точнее, выламывался из истоков.

– Ты пришел испортить мне вечер? – спросила Брайс. – Или есть другая причина?

– А тебе, как вижу, все еще нравится играть в шлюшку-секретаршу.

Избалованный паршивец. Трудно верилось, что несколько лет подряд они с Рунном были лучшими друзьями. «Динамическим дуэтом» против Мерзавца № 1 (он же их отец). Давняя история; во многом их отношения изменились стараниями Рунна.

Брайс обвела глазами веселящуюся толпу внизу, выискивая двух дружков Рунна, таскавшихся с ним повсюду. Оба – те еще занозы.

– Как ты вообще сюда прошел? – спросила она.

Чтобы попасть в «Ворон», даже фэйский принц должен был постоять в очереди. Однажды Брайс искренне наслаждалась, глядя, как напыщенных фэйских придурков завернули на входе.

– Ризо – мой приятель, – сказал Рунн. – По вторникам мы с ним играем в покер.

Ничего удивительного. Рунн нашел способ подружиться с владельцем клуба. Ризо относился к редкой породе оборотней, способных превращаться в бабочку. Невысокий, щупленький. Но все это с лихвой восполнялось обаянием его личности. Вечно смеющийся, он буквально порхал по клубу и над головами танцующих, вбирая их веселье, как драгоценный нектар. Ризо весьма придирчиво относился к своему ближнему окружению, однако ему нравилось собирать вокруг себя разнообразных интересных личностей. Делал он это развлечения ради. Брайс и Даника так и не удостоились приглашения во внутренний круг, а вот Фьюри почти наверняка туда входила. Скверно, что Фьюри не желала откликаться на звонки Брайс. Можно было бы спросить.

В этот момент Максимус встал и направился к лестнице. Чувствовалось, он раздосадован. Рунн посмотрел ему вслед и оскалил зубы:

– Мне позвонил Ризо и сообщил, что ты здесь. С этой поганой липучкой.

– Как ты сказал? – изменившимся тоном спросила Брайс.

Она сильно сомневалась, что дипломатичный владелец клуба мог употребить такое выражение. Скорее всего, сообщение Ризо звучало так: «С нею некто, способный погасить танцы». В понимании Ризо, это был аналог Хела.

– Ризо не пошел на риск и не приказал вытолкнуть Терциана взашей. Он подумал, что этот мерзавец вообразил, будто ему все можно, и потому тебе нужна помощь… Неужто ты не знаешь, что вытворяет папочка Терциана? – спросил Рунн, и глаза брата хищно вспыхнули.

Брайс улыбнулась. Как всегда, одними губами. Ее глаза давно уже не улыбались и не смеялись.

– Знаю, – непринужденным тоном ответила она.

Рунн недовольно покачал головой. Брайс потянулась за стаканом, тщательно контролируя каждое движение, иначе вода выплеснулась бы брату в физиономию.

– А не пора ли тебе домой? – спросил Рунн. – Сегодня будний день. Если не ошибаюсь, часов через шесть тебе нужно быть на работе.

– Спасибо, заботливая мамаша, – огрызнулась Брайс.

Добраться домой, стянуть с себя лифчик – фантастическая перспектива. Опять она припозднилась, опять все тело липкое от пота. Опять тупая усталость, но будет ли результат? Может, сегодня она всерьез измоталась и сумеет уснуть.

Однако Рунн даже не шевельнулся.

– Давай, посланец, говори, – вздохнула Брайс. – Слушаю.

Это было еще одной причиной, заставившей Рунна прийти сюда. Вечной причиной, учитывая их родителя.

– Король Осени требует, чтобы ты залегла на дно, – сказал Рунн, отхлебывая из стакана. – До Встречи на высшем уровне чуть больше месяца, а потому всем непредсказуемым личностям лучше не высовываться.

– Какое отношение Встреча имеет ко мне? – удивилась Брайс.

Такие Встречи (их всегда писали с большой буквы) происходили раз в десять лет. Правящие кланы Вальбары собирались, обсуждая насущные дела и вырабатывая очередной политический курс сообразно новейшим распоряжениям астериев. Каждая территория Республики проводила свою Встречу, поэтому они происходили ежегодно. Брайс до них не было ни малейшего дела.

– Королю Осени необходимо, чтобы все, имеющие отношение к фэйскому народу, вели себя образцово. По слухам, астерии отправляют сюда несколько их любимых руководителей. Ему нужно, чтобы все мы были паиньками: добропорядочными, послушными и так далее. Скажу тебе честно, Брайс, мне на это глубоко нас… Просто мне велели передать тебе: до конца Встречи изволь обойтись без приключений.

– Это значит – воздерживаться от шокирующих поступков?

– По сути, да, – ответил брат, делая новый глоток. – Обрати внимание: накануне Встреч разная шушера всегда вылезает на поверхность и пытается что-то замутить. Поэтому будь осторожна. Усекла? Кое-кто любым способом постарается заявить о себе и своих планах. Так что проявляй бдительность.

– Не знала, что папочка друг озаботился моей безопасностью.

Прежде их отца это почему-то не волновало.

– Он и не озаботился, – признался Рунн. Серебряное кольцо в нижней губе подрагивало в такт словам. – Но я его заставлю.

Синие глаза Рунна наполнились гневом, но предметом его была не сестра. Рунн еще не уступил общепринятым правилам. Не приобрел тщеславного величия, свойственного Избранным.

– И давно ли он с тобой считается? – Брайс сделала очередной глоток.

– Брайс, послушай. Просьба невелика: держись подальше от беды. На всех фронтах. Уж не знаю почему, но эта Встреча для него важна. Помимо всей лабуды о примерном поведении, он был сильно на взводе. Едва сдерживался. – Рунн вздохнул. – Таким нервным я его уже года два не видел. С тех пор…

Рунн опомнился и замолчал, но Брайс поняла, о чем речь. С тех пор как Даника, Коннор и другие…

Стакан в ее руках треснул.

– Спокойнее, – шепнул Рунн. – Расслабься.

Брайс было не разжать рук, не унять первозданной ярости, бурлившей внутри и требующей выхода…

Тяжелый хрустальный стакан разлетелся вдребезги. Недопитая вода потекла по золотой поверхности стойки. Бармен встрепенулся, но тут же взял себя в руки. Никто из посетителей не решался глазеть на случившееся. На наследного принца вальбаранских фэйцев вообще лучше не смотреть. Спокойнее будет.

Рунн взял лицо сестры в ладони.

– Дыши глубоко, – велел он.

Жуткая, бесполезная фэйская сторона ее личности подчинилась. Вопреки всем попыткам Брайс вести себя независимо, тело последовало укорененным инстинктам.

Она сделала вдох, затем другой. Получилось шумно и судорожно. Однако с каждым вдохом ослепляющий гнев утихал, уходил, как морской отлив.

Рунн не спускал с нее глаз, пока она не перестала рычать и глаза не обрели привычное выражение. Тогда он убрал ладонь и сам сделал глубокий вдох.

– Брайс, я же только что говорил…

Она встала на шаткие ноги, поправила ремень сумочки, убедившись, что чек Максимуса по-прежнему лежит внутри.

– Послание принято. Я залягу на дно и до самой Встречи буду пай-девочкой.

Рунн нахмурился и со своей неизменной фэйской элегантностью слез с табурета:

– Я провожу тебя домой.

– Не трать на меня время.

Брайс почти никого не пускала в свою квартиру. Да и квартира была не ее, но об этом она не распространялась. В ее жилище бывали только мать, Рандалл и иногда Юнипера, когда выбиралась из балетной студии. Остальные туда не допускались. Квартира была святилищем Брайс, и ей не хотелось осквернять стены фэйскими запахами.

Но Рунн не обратил внимания на ее отказ.

– А где твой плащ? – спросил он, оглядывая бар.

– Я пришла без плаща, – сквозь зубы ответила Брайс.

– Это же ранняя весна.

Брайс прошла мимо, жалея, что на ногах у нее эти жуткие туфли, а не сапоги.

– Тогда я не напрасно утеплилась «алкогольным свитерком».

Вранье. Она почти два года не притрагивалась к спиртному. Рунн этого не знал. Остальные тоже.

– Строптивости тебе не занимать, – сказал Рунн, двинувшись следом. – Хорошо еще, что тебя хватило на образование и денежки за обучение не ухнули в яму.

– Представь себе, – бросила ему Брайс, направляясь к лестнице. – Да, я училась, на что нужны мозги и терпение. Не сидела вроде некоторых дома, на груде папочкиных денежек, и не резалась в видеоигры с придурочными друзьями.

Рунн зарычал, однако Брайс уже была на середине лестницы. Вскоре она спустилась на первый этаж и, проталкиваясь сквозь толпу танцующих, оказалась во внутреннем дворе со стеклянной крышей и сохранившимися древними стенами по бокам. Вот и громадные железные входные двери. Брайс не стала замедлять ход и проверять, тащится ли за ней брат. У дверей стояли двое вышибал. Оба полукровки: волк и демонак. Брайс помахала им на прощание. Вышибалы тоже помахали.

Брайс хорошо их знала. Хорошие ребята. Раньше, когда у нее случался изрядный перебор, они всегда заботливо усаживали ее в такси. И водитель знал, что́ его ждет, если он не доставит свою пассажирку домой в целости и сохранности.

Она прошла квартал, прежде чем учуяла нагоняющего ее Рунна. Это была буря, следовавшая за нею. Он не приближался вплотную – незачем, чтобы их видели вместе, – но держался довольно близко, давая ей почувствовать его запах вместе с его раздражением.

По крайней мере ни один хищник к ней не сунется.

Вестибюль дома, где жила Брайс, представлял собой изящное сочетание мрамора и стекла. За столом консьержа дежурил Маррин – оборотень, превращавшийся в медведя. Махнув ей, он открыл стеклянные двери. Брайс проскользнула внутрь и только там, приложив ладонь к стеклу, оглянулась. Рунн стоял, прислонившись к черному фонарному столбу. На прощание он насмешливо помахал сестре и исчез.

Брайс пожелала Маррину спокойного дежурства и прошла дальше. Лифт поднял ее на шестой этаж, в пентхаус. Брайс вышла в небольшой коридор с кремовыми стенами. Устало вздохнула. Каблуки ее туфель тонули в густом плюшевом ковре кобальтового цвета. Ковер вел от лифта к дверям двух квартир: ее и соседней. Брайс открыла сумочку. В вазе, стоявшей на столике возле входной двери, мерцал шарик первосвета. Его сияние золотило белую орхидею, что перевешивалась через край вазы.

Брайс открыла дверь: вначале повернула ключ, затем приложила палец к панельке рядом с ручкой. Послышалось шипение замков и тающих заклинаний. Дверь открылась. Брайс вошла в свою темную квартиру. Распылитель струил аромат масла сирени. Сиринкс приветственно завыл и потребовал, чтобы его вынули из клетки. Но Брайс просто привалилась к двери.

Ей было противно сознавать, что Рунн никуда не исчез, а торчит на улице возле дома. Долбаный наследный принц, предводитель альфа-придурков с собственническими и агрессивными устремлениями. Стоит и пялится в ее темные окна высотой от пола до потолка, дожидаясь, когда в них появится свет.

Если она немедленно не включит свет, братец через три минуты явится сюда. Маррину хватит мозгов не препятствовать ему. Консьерж не самоубийца, чтобы связываться с Рунном Данааном. Этот фэйский баловень судьбы вообще не знает, что такое закрытые двери.

Однако Брайс не была настроена на словесную баталию. Во всяком случае, сейчас.

Она провела рукой по панели освещения возле двери. Вспыхнувший свет залил светлые полы, мебель, обитую белым плюшем, и такие же белые стены. Все убранство находилось в идеальном состоянии, как и без малого два года назад, когда она впервые здесь оказалась.

Даже снимать такую квартиру Брайс было не по карману, не то что владеть. Но квартира принадлежала Данике и по дурацкому завещанию перешла к Брайс.

Сиринкс урчал, раскачивая клетку. Еще один альфа-придурок с собственническими и агрессивными замашками. Но этот хотя бы небольшой и пушистый.

Вздыхая, Брайс сбросила туфли, наконец-то сняла лифчик и пошла вытаскивать из клетки свою зверюгу.