Портрет

1

Жорж зашёл в мастерскую и закрыл за собой дверь.

Помещение очень давно не проветривалось, и воздух пропитался красками, пылью от кисточек и старых мольбертов. Этой комнатой не пользовались уже почти год. Говорили, что она самая несчастливая во всей студии. Из всех четырёх комнат только здесь работали какие-то ненормальные или чокнутые люди.

Один постоянно пел, другой заперся и просидел в полном одиночестве без еды и питья два дня, третий, выйдя после рабочего дня, закрыл дверь, упал на колени и рыдал около двух часов, пока не вызвали «скорую»…

А год назад, здесь, в этой комнате, у человека остановилось сердце. Неожиданно и мгновенно, но – само по себе. Словно бы Богу срочно потребовалась именно эта душа.

Следствие ничего не дало, и комнату закрыли. Её словно бы стали бояться. Совсем как хорошо знакомого человека в плохом настроении – старались избегать. Даже краски и кисточки остались лежать здесь в том же положении, в каком оставил их художник с остановившимся сердцем.

Жорж всё это прекрасно знал. Он не отличался суеверностью, но иногда доверял приметам. Он, быть может, тоже не стал бы связываться с этой комнатой, но ему надо было зарабатывать себе на кусок хлеба, и эта комната была его последней надеждой встать на ноги. Во-первых, за неё просили очень мало; во-вторых, не торопились с получением денег (которых, кстати говоря, у Жоржа не было); в-третьих, Жорж никогда раньше не зарабатывал денег умением рисовать. Он перепробовал множество профессий от почтальона до шеф-повара в ресторане, по его скромным подсчётам, за последние три года он сменил восемь мест работы. Как он считал, материальное неблагополучие разрушило его брак.

«Ты неудачник!» – заявила ему бывшая жена перед разводом.

И вот странное дело: Жорж перенёс этот развод очень болезненно, но не впал в беспробудное пьянство, как сделало бы большинство его дружков. За это им все восхищались, хотя причина «стойкости» была проста: у него просто не было денег…

И вот теперь приходилось начинать свою жизнь сначала.

Через неделю состоится выставка работ художников Москвы, и он добился того, чтобы ему выделили одно-единственное место на всей выставке. Точное чисто выставленных картин ещё никто не знал, но, по слухам, там будет не менее трёхсот работ, а его картина будет одна – но в этом Жорж видел свой шанс. Это был его момент истины.

Жорж стоял посреди комнаты и разглядывал валяющиеся на полу тюбики с краской и кисточки, уже прикидывая, какими из них он сможет воспользоваться.

Да-да! У него не было даже собственных кисточек и красок! Не было собственного мольберта и вообще, он впервые собирался рисовать не ради собственного удовольствия.

«И из этого мне нужно создать шедевр?» – испуганно подумал Жорж.

Он сделал два шага к чистому полотну, стоявшему посреди комнаты, потом снял с себя серый пиджак, кинул его посреди комнаты и, потирая правой рукой подбородок, смотрел на пустое пространство своей будущей деятельности.

«Н-да…» – подумал он и посмотрел на часы.

Стрелки показывали без пяти минут полночь.

«Что-то здесь душно» – решил Жорж, хотя никаких признаков духоты не чувствовал.

Он смело и быстро направился к центральному из трёх окон, аккуратно переступив через собственный пиджак, распрастёртый на полу, словно клякса на чистом листе бумаги. При этом он произнёс такой странный монолог:

– Полночь! – громогласно произнёс Жорж и застыл, не открывая окна – Это мистическое время! Одни считают его зловещим, другие – счастливым временем любви! Какое странное сочетание смыслов в соединении двух стрелок на часах! Я не знаю, чем закончится моя жизнь, но я хочу, чтобы моя новая жизнь началась именно в полночь!

Жорж дождался пока стрелки сойдутся на цифре 12 и именно в этот миг распахнул окно настежь.

Створка неожиданно резко откинулась на стену, в ней зазвенело, но не разбилось стекло. Холодный сильный ветер ворвался в комнату, чуть не свалив полотно на пол, ударил в лицо Жоржу, взвил к потолку белые тюлевые занавески.

«Голова… кружится…» – в растерянности сообразил Жорж, чувствуя, что теряет равновесие. Голова кружилась очень сильно. Неожиданно ветер стал ещё сильнее, становилось трудно дышать, и Жорж зажмурился. Тут же стало легче.

Жорж чувствовал, что понемногу привыкает к этому бешеному ветру – понемногу открывает глаза, поднимается в полный рост, хотя и продолжает задыхаться. Ветер не утихал, но всё происходящее уже начинало веселить.

«Вот это полночь!» – с восхищением думал Жорж и расстёгивал часы, срывал зачем-то свою серую футболку. Стянув носки и оставаясь в одних джинсах, Жорж медленно дошёл до окна. Около окна почему-то было жарко – воздух был раскалён словно в сауне. Жорж засмеялся и скинул с себя джинсы и плавки. Почти тут же ветер ударил сильнее, створки окна чуть-чуть отделились от стен, но в следующую секунду с силой вжались в бледно-розовые границы комнаты. Становилось всё труднее и труднее дышать – приходилось делать частые и маленькие глотки воздуха. Неожиданно и горячий воздух стал уходить вглубь комнаты, приводя за собой ледяной и колкий вихрь. Жорж протянул руку в горячее пространство и стал двигаться вслед за ним. Так же необычно, как и всё происходящее, пекло этого горячего воздуха сгустилось вокруг Жоржа, когда тот остановился перед полотном посреди комнаты. Ещё яростней ударил ветер, маленькие капельки пота поползли по спине Жоржа, и он сам не отдавал себе отчёта в том, что в его руках кисть и мольберт. Шумно вбирая в себя горячий терпкий воздух маленькими глотками, почти с закрытыми глазами и раскрытым ртом, покачиваясь взад и вперёд, Жорж почти бессознательно водил кисточкой по полотну. Он наугад смешивал краски, задыхался, потел, стонал, но не бросал работу.