ОглавлениеНазадВпередНастройки
Шрифт
Source Sans Pro
Helvetica
Arial
Verdana
Times New Roman
Georgia
Courier
Source Sans Pro
Размер шрифта
18
Цвет фона
Александру Твардовскому
Когда в колхозы толпами сгонялиУже во всём обманутых крестьян,Ты в этом факте осознал едва лиДля родины губительный изъян.
Ты верил – этим будем мы гордитьсяИ что победы самый верный знакНе палец, что по сути единица,А только пальцы, сжатые в кулак.
Но ты уже не маленькую малостьПрочувствовал, что навсегда осталосьВ душе среди других святых идей —Чтоб не по воле чьей-нибудь сжималасьРука в кулак, а только по своей.
И вот в «Стране Муравии» мы видим,Как по одной из тысячи дорог,На власти большевистские в обиде,В своей телеге едет Моргунок.
Россия! Жаром залитые дали!Но вот, всё тем же солнышком палим,На вороном коне товарищ Сталин,Нежданно возникает перед ним.
Куда, мол, путь? Какая дума в сердце?А взгляд и впрямь отточено-стальной.И видит Моргунок – не отвертеться.«Не буду врать тебе, отец родной.
Мне так хотелось к сорока годишкамПостроить на отшибе хуторок.Не для того, чтоб кланять горб излишкам,А чтоб во всём – как мне подскажет Бог.
Но тут такая буча заварилась,Что и отшиба нынче не найдёшь.Немало мне с лошадкой исходилось,И всё коммуния – одно и то ж!
И ты, отец наш, дай ответ,Чтоб люди зря не спорили:Конец предвидится, ай нетВсей этой суетории?
И жизнь – на слом,И всё на слом —Под корень, подчистую.А что к хорошему идём,Так я не протестую.
Лишь об одном я, Моргунок,Прошу, товарищ Сталин,Чтоб и меня и хуторокПокамест что – оставить.
И объявить: мол, так и так,Чтоб зря не обижали;Оставлен, мол, такой чудакОдин во всей державе…»
Покуда неудачник-хуторянинПеред отцом державным речь держал,Куда-то неожиданно упрянулОтец земель, народов и держав.
И хоть поэма дальше повествует —Пристать к коммуне должен Моргунок,Но сердце понимает, сердце чует,Не мог он к сатане пристать, не мог.
Он разделил печальную дорогуС твоим отцом и с матерью твоей,Да и с твоей, – когда судили строгоТебя, поры советской соловей.
Как исступлённо активисты вузаТебя винили, подкулачный брат,Во всех грехах Советского Союза,В чём ты, конечно, не был виноват.
Но как потом могуществом поэтаВсё тем же Моргунком на взлёте силТы гневному отрепью отомстил —И Сталинскую премию за этоКак бы на зло неправде получил.
Но и потом, над сталинскою кривдойУже с великой мудростью смеясь,В поэме ядовитой и нехитройСвоих гонителей ты бросил в грязь.
Они из комсомольских пиджачишек,Мечтая о свершениях больших,Повырастали до высоких шишекВ костюмах элегантных а ла шик.
И уж не в комсомольские играя,А в игры коммунистов всей земли,Они заместо сказочного раяСтрану к могильной жизни привели.
В этом царстве-государствеВсё на лжи и на коварстве,И, как в жарком далеке,Всё у власти в кулаке.
Но как Сталин не старался —В матерь этак, в матерь так! —В кулаке, видать, осталсяУничтоженный кулак.
Тёркин – «дальше тянет нить,Развивая тему:– Ну, хотя бы сократитьДанную Систему?
Поубавить бы чуток,Без беды при этом…– Ничего нельзя, дружок,Пробовали. Где там!
Кадры наши, не забудь,Хоть они лишь тени,Кадры заняты отнюдьНе в одной Системе.
Тут к вопросу подойти —Штука не простая:Кто в Системе,Кто в Сети —Тоже Сеть густая.
Да помимо той Сети,В целом необъятной,Сколько в Органах – сочти!– В Органах – понятно.
– Да по всяческим СтоламСписок бесконечный,В Комитете по деламПерестройки Вечной…
Ну-ка, вдумайся, солдат,Да прикинь попробуй:Чтоб убавить этот штат —Нужен штат особый.
Невозможно упредить,Где начёт, где вычет.Словом, чтобы сократить,Нужно увеличить…»
Пока ещё ты сталинским диктатомПровалы нашей жизни объяснял,Но был святым, ну а точнее – свя́тым,Кого отец учителем считал.
Тебе казалось, если б только встал онНад мешаниной злых и добрых дел,То сразу бы во всём, в большом и малом,Все до одной ошибки разглядел.
И в тот же миг, склонившись над штурвалом,Друзьям на радость и на зло врагам,Повёл страну по яростным отваламК совсем другим, счастливым берегам.
Ещё не знал ты о письме, в которомДобряк Ильич советы призывалПройтись расстрелом по церковным сворам,Чтобы народ от веры враз отстал.
И ужас, если б он из мавзолеяОднажды вышел и глаза открыл —Террор, еще опаснее и злее,Российские просторы б затопил.
Ты этого не знал ещё, однакоС любой неправдой шёл открыто в бой.Неясно было, чем грозила драка,Да Истина была перед тобой:
«Спроста иные затвердили,Что будто нам про чёрный деньНе ко двору все эти были,На нас кидающие тень.
Но всё, что было, не забыто,Не шито-крыто на миру.Одна неправда нам в убыток,И только правда ко двору!»
