Любовь бабочки. Оазис

Глава 5. Все катится к чертям

Пришло время ланча, они уже успели проголодаться, к тому же на корте было жарко под полуденным солнцем. Майкл и Адам вели 5:4 в первом сете, но Чарли настоял на ничьей, они ушли, обливаясь потом, и направились в душевую.

Леди вернулись на веранду первыми и были поражены разнообразием поданных блюд, где превалировала греческая кухня. Был также передвижной бар, и они сели за стол в приподнятом настроении в ожидании мужчин. Лерой достал бутылку узо и опустил в ведерко со льдом, когда пришел хозяин в сопровождении гостей, он начал разливать напитки. Все сели за стол, за исключением Чарли, который остался стоять, мотая головой, пытаясь высушить волосы; капли воды разлетались на приличное расстояние, пока Майкл, на потеху присутствующих, не схватил его в охапку и не усадил рядом с Шарлин. Лерой подал еду и наполнил бокалы. За столом воцарилась дружественная атмосфера. Страхи Вики развеялись, а Майкл был искренне удивлен, что его мать и Вики болтают, словно закадычные подруги. Все, казалось, обстояло лучшим образом. Для Майкла это был насыщенный событиями день. Наконец-то он представил Вики своей семье.

Когда подали десерт и кофе, Майкл и Адам незаметно ускользнули с веранды и отправились прогуляться в сад. Адам поначалу молчал. Зная своего брата, он отлично понимал, Майкл собирался сказать ему что-то важное. Когда они отошли на порядочное расстояние от дома, Майкл, наконец, спросил, что его брат думает о Вики.

Что Адам мог сказать своему брату? – Она очень милая. Мне она понравилась, но я ее совсем не знаю, – ответил Адам.

Майкл остановился, поднял с земли ветку и начал крутить ее в руке. Он пытался подобрать нужные слова, но Адам уже понимал, к чему он клонит.

– Я люблю ее, – наконец, произнес Майкл. – После того, как я получу диплом, я хочу жениться на ней.

К удивлению Майкла, Адам отреагировал довольно сухо. Он шел, по-видимому, раздумывая над словами Майкла и предвкушал, как их отец подпрыгнет до потолка, когда узнает о намерении своего сына.

– Я знаю, – согласился Майкл, хотя до сих пор и близко не задумывался, что скажет отец. Теперь он жил далеко от Лонг-Айленда, самостоятельно, и отец, казалось, не имел никакого касательства к его жизни. Но теперь, когда его родители увидели Вики, он осознал, что все не так просто. Последовавшие слова Адама прервали ход его мыслей.

– Интересно… удастся ли мне раскрыть ему наш секрет наиболее тактичным способом… это была бы занимательная юридическая практика, – предположил он.

По глазам Адама было видно, его брат отлично понимал всю суть разговора с самого начала, не было даже необходимости рассказывать ему. – Ты сразу догадался! – Адам лишь рассмеялся в ответ.

Майкл забыл, что Адам с легкостью мог прочесть его как открытую книгу, впрочем, он тоже всегда знал, что у Адама на уме. У них была своего рода телепатическая связь, и Майкл тут же припомнил несколько случаев из детства, служивших этому подтверждением. Он уже забыл, как близки они были, прежде чем каждый из них пошел по своему пути, но нахлынувшие воспоминания заставили его вначале улыбнуться, а после и вовсе залиться хохотом. Они смеялись, как маленькие дети, пока Майкл снова не стал серьезным.

– Так что делать с отцом, в таком случае? Пойми, Адам, я не оставлю ее. Я действительно влюбился.

Адам, осмотрительный как никогда, положил руку на плечо брата и отвел его чуть дальше, чтобы их наверняка никто не услышал.

– Для начала, послушай меня. Если тебя устроит то, что я предложу, папулю я беру на себя. Но зачем тебе лишние проблемы? Со временем меняются и намерения, разве нет?

Майкл кивнул.

– Для начала отметим, тебе даже двадцать один год не стукнул, есть много времени обдумать все основательно. Любовь приходит и уходит. Я пережил нечто подобное на первом курсе, в колледже. Ее звали Синди Льюис. Какая это была девушка! До сих пор у меня щемит в груди, когда я думаю о ней, я жалею, что мы все еще не вместе. Я чертовски сильно любил ее: потерял аппетит, не мог уснуть или сконцентрироваться на чем-либо. Мы были неразлучны тогда.

Адам посмотрел в глаза Майкла. – А потом, как думаешь, что произошло? «Она бросила меня без предупреждения, вот так запросто», – сказал он, щелкнув пальцами для наглядности. – Я думал, это продлится вечно, но мы были вместе лишь шесть недель, шесть незабываемых недель, затем она просто ушла. Я хотел умереть, заползти в какой-нибудь темный угол и сгинуть. Слава Богу, я был не дома.

Майкл понял. По крайней мере, попытался понять.

– И вот я здесь, все еще жив и здоров. Как видишь, я остался прежним, а эта история теперь в прошлом. Понимаешь, что я хочу сказать?

Майкл кивнул, хотя какое это имело отношение к его ситуации? Он не мог представить и на мгновенье, что Вики может уйти, попрощаться и уйти, словно ничего не произошло. Такого быть не могло. То, что его брату не повезло, дело обыденное. А они могли бы пожениться после того, как он получит диплом. Торопиться некуда, волноваться не о чем, таково было его умозаключение.

«– Я люблю ее, а она любит меня», – сказал он Адаму, чувствуя, как возвратилась его уверенность. – Пройдет уйма времени, прежде чем я стану выпускником и дипломированным специалистом. Но лучше рассказать отцу и покончить с этим. Я определенно все решил, и время ничего не изменит.

Они подошли к лестнице, что вела на веранду, и Адам сдался.

– Хорошо, я сделаю все возможное, братец.

Майкл знал, что мог полагаться на своего брата, на это он и надеялся.

– Знаешь, думаю дядя Сэмюэль одобрил бы мой выбор, как считаешь?

Майкл знал подходы к Адаму, этот последний аргумент призван был окончательно склонить брата на его сторону. Коль речь зашла о дяде Сэмюэле, Адам не мог отступиться.

После трапезы, атмосфера на веранде стала совсем непринужденной, гости с хозяевами увлеченно играли в карты. Майкл и Адам молча наблюдали за игрой, пока Лерой не принес мороженое. Майкл терзался одним вопросом, почему его мать не отвела его в сторону, чтобы разузнать, кем была его девушка, почему он не нашел более подходящую пассию? Она, напротив, постоянно улыбалась, это казалось ему добрым знаком. Его отца это также, казалось, вовсе не беспокоило.

Время близилось к пяти, когда гости понемногу начали собираться. Нина приготовила большую корзину еды, которую Лерой вручил ошеломленной Шарлин. На дне лежали два цыпленка, кебабы и говяжьи колбаски, приготовленные на гриле, а также упакованный греческий салат и тарамасалата, фрукты, пироги и две бутылки греческого вина. Этот подарок окончательно утвердила за Ниной статус гостеприимной и заботливой хозяйки.

Чарли торжествующе заревел мотором, что заставило Бутончика убежать с дороги и прильнуть к Дэйлу.

Шарлин сидела спереди с корзиной на коленях. Майкл спросил Вики, понравились ли ей его родители. Сжав его руку, она проговорила, что ей они показались чудесными людьми, вспомнив, как они поладили с Ниной, как забвенно болтали про ее чудесный сад. Что насчет Адама, Майкл знал, его брат всегда был готов поддержать его выбор, кем бы его любимая не была. Майкл был рад услышать, что его семья произвела на Вики приятное впечатление. Его не менее удивил тот факт, что мама приглашала Вики приезжать почаще. Это действительно был добрый знак. Он взял ее за руку и крепко поцеловал.

«Похоже, она хорошо разбирается в людях.»

Поездка назад, в Нью-Йорк, отличалась от утренней. Деликатная еда и напитки разморили и поразили их; даже Шарлин, знающую не понаслышке об изящном отдыхе и манерах пригородной элиты.

Было совсем не поздно, но для Вики день был перенасыщен событиями и эмоциями, теперь, она стремилась домой. Коль скоро до Бруклина было рукой подать, Майкл предложил не просто отвезти ее домой, а зайти к ней и угостить тетушку Марию разносолами из подаренной корзины. Лицо Вики засияло.

– Замечательная идея! Я уверена, она будет в восторге, – чуть не прокричала она.

Тетушка была рада видеть Вики в компании друзей. В первый раз Вики привела домой кого-то кроме Майкла. По большому счету, у нее было мало друзей, она предпочитала проводить свободное время дома с тетушкой Марией. Вики представила Чарли и Шарлин, и они расположились в гостиной. Вики рассказала про их поездку на Лонг-Айленд, каждый из ребят добавил что-то от себя. Тетушка Мария была рада принимать гостей, особенно таких молодых. Она словно сама помолодела, а все они были ее детьми.

После еды компания принялась играть в Монополию. Майклу фартило, он купил всю Пятую Авеню. Они отлично провели время, а поздним вечером расцеловали друг друга, попрощались и отправились в Манхэттен. Шарлин настояла, чтобы Чарли, наконец, отвез ее домой, где она не появлялась вот уже три дня и полагала, что ее родители волнуются, пришлось высадить ее у дома, проводив страстным поцелуем на прощанье. Чарли смотрел ей вслед, она помахала рукой и вошла в здание, Майкл залился неистовым смехом.

– Как видишь, я не один такой!

Ребята устроили дружескую потасовку, раскачивая авто из стороны в сторону, Майкл напомнил Чарли, что машина им еще пригодится. Вопрос наличия транспортного средства был актуален как никогда, аргумент был исчерпывающим. Они спокойно ехали вниз по Трибека. Вечерня прохлада выманила из домов толпы народа. Прохожие в яркой одежде, наводнили городские улицы, словно это был экстравагантный показ мод. Последнюю остановку они сделали у магазина на углу и, купив пива, прибыли, наконец, домой. Пока Чарли парковал авто перед зданием, Майкл услышал телефонный звонок, предчувствуя, что это была Вики, рванул наверх по лестнице. Перепрыгнув несколько ступеней, он подлетел к двери и открыл ее. Впопыхах, он почти споткнулся о ковер, но удержал равновесие и схватил трубку.

– Майкл, наконец-то! Где ты пропадаешь? Я пытаюсь дозвониться уже битый час!

Это был Адам.

– Что стряслось? – спросил Майкл.

Когда вошел Чарли, Майкл дал ему знать, что позвонил Адам. Майкл почему-то сильно волновался в предвкушении следующих слов Адама. Адам начал:

– После того, как вы уехали, папа пошел вздремнуть, как всегда. Пока он спал, я рассказал маме о твоих намерениях относительно Вики. Как бы деликатен и аккуратен я ни был, маму эта новость не привела в восторг. Она признала, что Вики милая девушка, но она не предполагала, что у вас все так серьезно и, к тому же, так поспешно. К концу разговора мы пришли к определенному согласию, но она, естественно, настояла на необходимости поговорить с отцом, как только тот проснется, – Адам сделал паузу.

– Что произошло потом? – Майкл сгорал от нетерпения, Адам затягивал с ответом.

– Он вышел из себя, начал кричать на маму, обвиняя ее в том, что встала на твою сторону, оградила от него и научила не уважать его мнение. Потом он перешел к разговору о деньгах, потраченных на твое обучение. Я пытался его успокоить, но он вскочил как ошпаренный, сел в Ройс и помчал на всех парах, мы едва не оглохли от рева двигателя. Парень, он несется к вам, и, если я не ошибаюсь, минут через двадцать будет на месте. У него будет с тобой очень серьезный разговор. Майкл, взвешивай каждое свое слово, мой тебе совет.

Воцарилось гробовое молчание.

– Майкл? Майкл, ты слышишь меня? Майкл, ответь!

«– Да, слышу», – произнес Майкл. Что он мог еще сказать?

– Послушай, Майкл, будь очень аккуратен, говори с ним спокойно. В конце концов, отец у нас всего один, запасного нет. Сейчас вам лучше смыться, прежде чем он приедет; пройдет немного времени, и он успокоится.

Майкл согласился с братом и повесил трубку. Он помчался в комнату Чарли, чтобы все ему объяснить.

– Самое смешное, я еще даже не говорил об этом с Вики. Можешь представить? Она ничего пока не знает. Шевелись, надо линять, прежде чем он доберется сюда.

В этот самый момент в дверь позвонили. Чарли пошел открыть. Это был Дэвид Шульц, по одному его виду было заметно, что он вне себя от ярости. Он был похож на свирепого медведя, лицо его было бардовым, словно фаршированный помидор. А дышал он как взбешенный бык.

Чарли кротко поприветствовал его: – Привет, мистер Шульц. Понимаете… я просто хотел, – гость проследовал мимо, даже не оглянувшись.

Шульц старший зашел, захлопнув за собой дверь. Майкл повернулся к нему, не представляя, как вести себя дальше. Он никогда не видел своего отца таким прежде. Не то, чтобы выражение его лица или поведение были столь пугающими, но то, как его отец вошел, и энергетика, которую он источал, дали ему знать, с отцом определенно что-то не так. Дело в том, что он никогда не видел своего родителя в гневе. Случалось, как большинство отцов, он выходил из себя, но в этот раз он был совсем другой. Прежде чем Майкл успел собраться с мыслями, отец взорвался:

– А ну-ка, ответь мне! Что это за бред твоя мать несла о тебе и этой гое? Ты женишься на этой гое?! Ты умом тронулся? Я не позволю, чтобы твоя жизнь пошла насмарку. Ради чего? И кого?

Майкл посмотрел отцу прямо в глаза, не проронив ни слова, выражение его лица говорило в значительной степени больше, чем слова. Приключилась типичная сцена выяснения отношений между евреем-отцом и его сыном, когда мятежный сын считает нееврейскую девушку более привлекательной, чем одну из тех замечательных, умных и прекрасных еврейских принцесс, из своей общины.

– Тебе что, мало порядочных еврейских девушек, не из кого выбрать? Чем они тебя не устраивают? Ответь, сопляк! Сейчас же, – взревел он.

Майкл смог лишь растеряно ответить: – Но я люблю ее, папа.

Дэвид Шульц окончательно вышел из себя. Он ожидал услышать все что угодно, только не это.

– Любишь? – заорал он, – Да что, черт возьми, ты можешь знать о любви? Мне и Сэму пришлось покинуть родную страну, приехать сюда, подняться из грязи, и когда я женился на вашей матери, мы начали новую жизнь с нуля. Мы упорно трудились, и она всегда поддерживала меня. Пойми это, наконец! Именно так, шаг за шагом, мы вместе заработали все, что теперь имеем, вот это я называю любовью! Так или иначе, я пахал как каторжный не для того, чтобы ты связался с какой-то гоей! Как тебе такое в голову пришло? С чего ты решил, что будешь делать все, что тебе заблагорассудится? Не выйдет! Тут и говорить не о чем! Ты не женишься на этой девке, и точка! Понятно?

Дэвид Шульц произнес последние слова, шипя как змея. Теперь и Майкл начал закипать. И то, с каким пренебрежением его отец говорил о Вики, лишь подлило масла в огонь. Майкл не мог выслушивать, как оскорбляют Вики. Однако он пытался держать себя в руках.

– Папа, я уважаю тебя, зная, чего ты добился в жизни, – Майкл говорил тихо и медленно, – я тоже хочу добиться успеха. Но, тот факт, что мы любим друг друга ни ты, ни кто-либо другой не в состоянии изменить. Никогда! И мне не нравится, что ты называешь Вики гоей, она порядочная девушка. Я никогда не встречал таких девушек. У нее доброе сердце, и она чиста. Такая же иммигрантка, она упорно трудится, чтобы заработать на жизнь, точно, как вы с дядей, когда приехали в эту страну. Я знаю, она – та единственная, что мне нужна, и однажды я женюсь на ней. И ты не сможешь мне запретить и, пожалуйста, прекрати называть ее гоей.

Майкл пытался говорить, как можно более спокойным тоном, но это не помогло. Лицо его папы багровело с каждым мигом. В качестве окончательного аргумента Майкл добавил: – Папа, я лишь хочу, чтобы вы приняли ее.

Это было последней каплей. С этого момента отец начал орать так громко, что даже Чарли, который ждал на другой стороне улицы, сбежав от семейной передряги, не на шутку перепугался. По улице разносился шум, заслышав который, можно было решить, что на Трибека вспыхнули гангстерские войны.

– Никогда, слышишь меня? Гоя! Только через мой труп! Я никогда не приму ее в семью. Никогда! И не мечтай об этом! – Дэвид Шульц ударил кулаком по кухонному столу.

После припадка ярости его поведение удивительным образом изменилось. Возможно, он понял, что пришло время сменить тактику, чтобы его сын мог что-то усвоить. Он никогда прежде так себя не вел с сыном, и теперь невозможно было вести продуктивный разговор. Он попытался обыграть все более мягко и снизошел до неожиданной улыбки.

– Только подумай, отец и сын схлестнулись не на жизнь, а на смерть, и все из-за какой-то девчонки. Это безумие! Она милая, пусть так, и еще симпатичная мордашка заставила тебя потерять голову. Сын, на свете полно хорошеньких девушек.

Шульц старший нервно усмехнулся, чем в очередной раз озадачил Майкла. После криков и угроз отец перешел к другому типу аргументации.

– Я твой отец. Ты – мой сын. И это не вопрос выбора!

Майкл знал доводы своего отца, и теперь, когда он ретировался, Майкл понимал, что ситуацию это не исправит. Все становилось лишь хуже, отец перешел к сути дела и начал говорить в таком же ключе, как если бы заключал финансовую сделку. Чутье подсказывало, отец изо всех сил стремился сломить его. Именно так. Для него это была очередная расчетливая сделка, которую он заключал. Дэвид Шульц прощупывал почву, проверял, приведет ли смена стратегии к положительному результату и начал умасливание.

– Ты молод, Майкл, слишком молод и неопытен. Сам подумай. Тебе совсем рано думать о браке. Ты едва знаешь эту девушку. Или ты хочешь сказать, твоя первая девушка должна непременно стать твоей женой? Это нелепо, Майкл. Будь благоразумен. Взвесь все как следует и брось ее. Вот увидишь, сынок, твой отец лучше знает жизнь. Она наскучит тебе рано или поздно, и ты захочешь быть с другой. Твой брат, Адам, он такой же. Он помешался на какой-то вертихвостке. И что в результате? Ты хочешь того же для себя, ты что не понимаешь?

Отец подошел к Майклу, как видно, в намерении заключить его в объятья, но наперед добавил, – Она просто не та девушка, что тебе нужна.

Майкл отпрянул. Терпение его было на исходе. Разговор казался ему беспочвенным. Отец попросту принялся забрасывать его замечаниями, словно режиссер дешевого телевизионного мыльного сериала из пятидесятых. Майкл возразил:

– Папа, она именно та, что мне нужна. Я люблю ее, и собираюсь жениться после того, как получу высшее образование. Именно так, папа. Мне жаль, если ты не в состоянии этого понять. Тебе пришло время усвоить, что я больше не ребенок.

– Как ты смеешь со мной так разговаривать? Я твой отец. Что, черт побери, сотворила с тобой эта шлюха, ты потерял рассудок? Почему ты помешался на ней? Секс? Трахается лучше всех в округе? Такие девки все одинаковые. Так было и так будет!

Майкл сделал шаг вперед, смотря отцу прямо в глаза. От неистовства он побелел, все же, его голос оставался спокойным:

– Она не шлюха, и не смей называть ее так, и уж тем более не здесь, при мне, в моем доме. Уже поздно, и я прошу тебя уехать.

Его отец был ошеломлен. И это был его сын, обращавшийся с ним как со слугой, указывая на дверь. Он было открыл рот, но тут же закрыл, поскольку просто не мог ничего сказать. На мгновенье Майклу показалось, что его отца хватил удар, когда лицо его приобрело пунцовый оттенок.

– Твой дом? Я плачу за него. Даже рубашка, что на тебе, принадлежит мне! Как ты посмел так со мной говорить? Я твой отец! Ты вовсе не испытываешь уважения ко мне? Я прекрасно вижу, эта мерзкая шлюшка, гори она в аду, уже успела настроить тебя против твоей семьи. Я запрещаю тебе ее видеть, завтра же ты возвращаешься домой. Ты больше здесь не живешь, уяснил? Я слишком избаловал тебя. Уму непостижимо. Многие из твоих друзей живут в лофте, как этот? Какого черта, спрашивается, я снабжаю тебя всем самым лучшим? Чтобы ты с дерьмом меня ровнял впоследствии? Я ушам своим не верю; ты, мелкий испорченный паршивец!

Слюна запенилась у его рта, что сделало его похожим на бешеную собаку. Майкл все еще прилагал все усилия, чтобы сохранить самообладание, хотя дела обстояли хуже некуда.

– Я не вернусь домой и не оставлю ее. Как ты это не понимаешь? Заставь себя это понять, папа!

Без предупреждения Дэвид Шульц ударил сына в лицо, прежде чем Майкл успел увернуться. Майкл не ожидал, что все зайдет так далеко. Он давно уже не был ни ребенком, ни подростком. Стерпеть удар от кого бы то ни было он не намеревался. Его отец поднял другую руку, но, на этот раз, Майкл предвидел удар.

Жизнь исполнена таких превратностей. Родители располагают безграничной властью над своими детьми, но иногда не осознают, что эта власть лишь временное явление, а злоупотребление ею ведет к печальным последствиям. Однажды дети станут взрослыми. Когда главным инструментом власти является грубая сила, отец узнает, что потерпел неудачу, когда выясняется, что сын сопоставим с ним по силе, или вовсе стал сильнее. И, как говориться, фишка дальше не идет.

Майкл теперь стал выше и сильнее отца, одного удара хватило бы, чтобы отправить того в нокаут. Но Майкл не хотел еще больше усугублять ситуацию. Он просто удержал руку отца в замахе. Он источал мертвенное спокойствие и с пугающим хладнокровием предупредил папу: – Прекрати сейчас же! Я уже попросил тебя уехать. Твои действия ничего не изменят. Я велел тебе убираться, потому что никому не позволю поднять на себя руку, ни на улице и, тем более, в моем доме. Я больше не ребенок, ты не будешь со мной так себя вести.

Дэвид Шульц отступил в смятении. Такого развития событий он уж никак не ожидал. Его сын был очень самоуверен, он воспитал его подобным образом. Однако он и предположить не мог, что мощь его характера когда-либо будет направлена против его самого. Он зашагал к двери. Остановившись на миг, он повернулся и угрожающе навел указательный на сына, прокричав: – Я предупреждаю тебя. Никакая пуэрториканская шлюха не отхапает кусок от моего состояния, добытого потом и кровью. Ясно?! Пусть ты пренебрег отцом, трахай эту шлюху, сколько влезет, удачи тебе в этом нелегком деле! Но я снимаю тебя с довольствия. От меня ты не получишь ни цента. У тебя не останется ничего, ничегошеньки! Не испытывал бы ты судьбу! Завтра ты возвращаешься домой, безмозглый молокосос!

С этими словами мистер Шульц рванул к своему автомобилю и умчал прочь.

Как многие молодые евреи, которые выросли в Америке, Майкл не мог понять, почему мир должен быть разделен на лагеря – евреи и гои. Он не мог мыслить такими категориями. Он не мог взять в толк, почему между ним и девушкой, которую он любил, должна разверзнуться пропасть. Когда он выбежал вслед за отцом, увидел лишь как Роллс-ройс исчез за углом.

Вот так вот. Война была объявлена. Он внезапно заметил, что руки дрожат. В такой суматохе, он даже нашел в себе силы улыбнуться, встретившись глазами с Чарли.

Чарли наблюдал за семейной драмой с безопасного расстояния на улице. Теперь он мог подойти к Майклу. Майклу стало намного легче. Хорошо иметь друга, особенно когда он так нужен.

– Вот это да! Святые небеса! Там наверху развернулись военные действия, – воскликнул Чарли, совершенно растерянный. – Ты в порядке?

– Да, более или менее, – ответил Майкл. – Ты все слышал?

Чарли придавил невольно вырвавшийся смешок. – Ни только я… но и половина района…

Они поднялись наверх. Чарли приготовил немного кофе, а Майкл позвонил Адаму. Он все еще чувствовал нервозность, его брат изо всех сил старался успокоить его, убеждая, что рано или поздно все наладится. С присущей ему дипломатичностью он пообещал говорить с их отцом сразу, как тот приедет. Майкл поблагодарил его и повесил трубку. Но лучше ему не стало.

Ночью он не смог уснуть. Он любил Вики и не мог заставить себя переступить через свои чувства, из-за расовых или семейных предрассудков. Если подумать, отец отреагировал бы не лучше, случись Майклу привести в дом девушку из четы Рокфеллеров. Похоже, единственное, что его интересовало, так это национальный вопрос. Точка! Дэвид Шульц опасался не только по поводу Майкла, его пугала перспектива, что Адам мог последовать примеру брата в будущем, а это могло прервать чистоту их еврейского рода. Действительно, возможность стать американским гражданином предполагала необходимость отступиться от множества принципов, но отступиться от еврейского наследия Дэвид был определенно не готов. Он бы никогда не променял возможность оставаться евреем и уважать историю своей семьи на американскую мечту.

Майкла разбудили яркие лучи утреннего солнца, затопившие светом всю спальню. Чертыхаясь, он вскочил с кровати в поисках своей одежды. Взглянув на часы, он понял, что они опоздали. Он был просто разбит, не зная точно, было ли тому виной спиртное, что они выпили накануне или тот факт, что он не спал в течение большей части ночи. Как бы там ни было, это утро явно не претендовало на звание самого великолепного в его жизни. На самом деле, он был просто вне себя от злости. Именно так. Он забыл завести будильник накануне, а теперь, нужно было лететь стремглав, а он еще не успел толком прийти в себя. Он помчался в ванную, по пути не преминув стукнуть по двери Чарли, будто высвобождая накопившуюся ярость.

– Чарли, шевелись. Подъем! Уже десятый час!

Не дожидаясь ответа, он влетел в ванную и встал под горячий душ, оказавший маломальский положительный эффект на его настроение. Чарли ввалился в ванную, как только Майкл вышел, судорожно пытаясь причесаться расставленными пальцами.

– Эй, что стряслось? – спросил Чарли.

– Я забыл поставить будильник, мы в полной заднице. Мы опаздываем, – выпалил Майкл.

Чарли взвыл: – Белая Ведьма! Черт побери!

Белая Ведьма была притчей во языцех и главным объектом шуток всего Юридического факультета. Людям свойственно, так или иначе, высмеивать тех, кого они боятся больше всего, потому что непочтительность выступает своеобразной компенсацией за подчинение и раболепие. Ведьма была их куратором и могла являть собой воплощение лучшего или худшего преподавателя, в зависимости от ее настроения.

Они моментально оделись и рванули вниз по лестнице. Майкл был взвинчен как никогда, он обещал заехать к Вики этим утром, но теперь это было невозможно. Придется ждать окончания лекции. Чарли запрыгнул на место водителя, автомобиль взвыл и помчался, оставляя за собой полосы шин и хвост густого дыма. Им потребовалось менее пятнадцати минут, чтобы добраться до Университета, припарковать авто и помчаться по пустым коридорам на лекцию. Когда они на цыпочках пытались пробраться на свои места, лектор прервался и молча ожидал, пока они усядутся.

К ее чести, Белая Ведьма, женщина под пятьдесят, все еще изящная и привлекательная, обладала блестящим юридическим складом ума. Она была действительно отличным лектором, принимая во внимание, сколько ее бывших студентов позже стали выдающимися и успешными адвокатами и юристами. Эту женщину по праву считали величайшим экспертом и знатоком уголовного права. Поэтому Декан настоял, чтобы она читала лекции каждому новому первому курсу, это было гарантом того, что они вынесут с занятий достойный багаж знаний.

Белая Ведьма была ориентиром в коллегии адвокатов. Ее близкие друзья, преимущественно адвокаты и художники, считали ее одновременно милой женщиной, обладательницей искрометного чувства юмора, никогда не теряющей самообладания и светской львицей, не знающей усталости, способной опустошить целую бутылку виски, глазом не моргнув. К тому же, она была экстраординарным дипломатом, никогда не демонстрировавшим нервозность или гнев. Но близкие друзья отлично знали, случись кому-то оскорбить или задеть ее, она была в состоянии постоять за себя, используя выражения покрепче заправского дальнобойщика. Она никогда не была замужем и не имела намерений заключить брак, но все бывшие возлюбленные имели обыкновение звонить ей два раза в год, на Рождество и в День святого Валентина.

Однако для ее студентов, она была Белой Ведьмой – стареющей женщиной, с ужасным характером и всеми мерзкими атрибутами и склонностями старой девы. Даже хуже, незамужней преподавательницей среднего пошиба. Она будто нарочно пыталась выглядеть непривлекательно – седые волосы, стянутые на затылке в бараночку и круглые очки, не говоря уже про рот. Казалось она сжимала губы в постоянной готовности тебя укусить. Ее студенты не понимали ее консервативные пристрастия в одежде, а тем более, ее иронические комментарии. Насколько было известно, все ее шутки сводились к подтруниванию над ее безответными студентами.