Счастье без правил

Флирт, король, юноша и косметолог

Компания у нас большая, шумная и разномастная. Достаточно случайная. То есть каждый с кем-то знаком, но в таком составе собрались в первый раз. По левую руку от меня находится вполне симпатичный тридцатилетний молодой человек, исполняющий обязанности принимающей стороны (я на гастролях), справа – очень красивый, с тонким породистым лицом пожилой (?), но во всяком случае точно не молодой, лет около шестидесяти американец. Интересно, а шестидесятилетние мужчины относят к себе термин «пожилой» или, скорее всего, нет? Может «зрелый»? Хотя, положа руку на сердце, все же «перезрелый». Чуточку. Самую малость. Обидно, но «пере».

Оба этих человека оказывают мне явные знаки внимания. Я вся извертелась, но с удовольствием подбрасываю улыбки и слегка томные взгляды в топку их тщеславия. Напротив нас троица отличных, веселых наших мужиков, тоже находящихся в возрастной категории «слегка пере». Все выпивают, ржут, по бокам находятся командировочные и от этого сильно расслабленные дамы. В воздухе пахнет каким-то осенним, запоздалым флиртом. Мне тоже хочется кокетничать, потому что вечер по-летнему теплый, ну и просто так, для общего развития.

Я поворачиваюсь к американцу и совершенно искренне говорю, что у него очень красивое лицо и ему надо сниматься в кино в роли короля, или Марка Антония, или еще в чем-то породисто-героическом. Он слегка обалдевает, но я ведь артистка, дитя природы, мне можно все. Смущенно улыбается (неслабо я прошлась танком), но заметно оживляется. Я с удовольствием смотрю на его тонкий прямой нос, точеное бледное лицо с высоким мраморным лбом, обрамленное короткими, сильно поредевшими на макушке седыми волосами, на его выразительные карие глаза с лучиками морщинок, на хорошо очерченный подбородок с едва заметной ямочкой. При этом я пытаюсь переводить ему анекдоты, которые травят мужики напротив.

С юношей справа мы тихо смеемся, находя сходство у всех присутствующих с героями мультиков. Сам же юноша высок и строен, у него темно-русые волосы, голубые глаза и девичий, розовый румянец. Сегодня днем мы поднимались наперегонки по высоченной лестнице и сбегали обратно. Это было безумно увлекательно, так как, несмотря на то что я старше, я все равно бегала быстрее и легче.

Мужички напротив раскраснелись, разгорячились, сбросили пиджаки, явив моему взору животы глобусами и густую седую поросль, стремительно рванувшую вверх из-под расстегнутого воротничка рубахи. Раскрасневшиеся командировочные дамы, вцепившись в их бледные руки с обвисшими бицепсами, образовали плотное кольцо.

Американский король, воодушевившись моими комплиментами, встрепенулся как молодой петух и попытался увлечь меня беседой, придвинувшись поближе, так как за столом стало слишком шумно. Вот он рассказывает, а я смотрю на его руки. Они красивой формы, но покрытые какой-то чересчур белой, сухой, будто пергаментной кожей (или это свет такой?). Когда он в какой-то момент накрывает мою руку своей, меня передергивает. Нет, Ваше Величество, держите дистанцию, Вам не к лицу замашки записных ловеласов. И еще у Вас растут волосы в носу. Длинные, седые и жесткие. Вам надо их щипать пинцетом. Это больно, я знаю. Я замечаю желтовато-серые, слегка стершиеся нижние и неестественно белые, ровные, с каким-то металлическим крюком сбоку, верхние зубы. Бледные десны. Слишком густые, длинные брови.

Мне становится дурно. Я, извинившись, отодвигаю стул и выхожу в туалет. Там, вымыв руки и отдышавшись, пристально разглядываю себя в зеркале. Фу-у. Американец старше меня ровно настолько, насколько я старше румяного молодого человека. Я с ужасом пытаюсь найти у себя признаки разрушения. Волосы я давно крашу, поэтому даже не замечаю появляющиеся седые волосы, в носу у меня ничего не растет, задница пока не обвисла, еще бы, я все лето бегала как молодой сайгак. Руки… да, кожа рук чуть суховата, ничего, у меня есть крем в сумочке, сейчас намажем. Втерев изрядное количество крема и промокнув руки бумажным полотенцем, я выхожу обратно в зал.

Пьяная, счастливая, вспотевшая соседская троица с висящими на ней такими же счастливыми командировочными тетками выделывают уморительные па на паркете танцпола, обдавая всех запахом перегара, табака, острой пищи и вот этого всего «пере», что несет в себе их долгая, вполне счастливая, но не очень здоровая жизнь. Хочется на воздух. Американец пытается меня увлечь на танцпол, но я протестую мысленно так, как будто меня волокут в преисподнюю. Вежливо отказавшись, я демонстративно зеваю и прошусь домой. Вырвавшись на волю, мы целый час гуляем с молодым человеком по городу, и когда он берет меня за руку, чтобы перевести через дорогу, его природный румянец становится пунцовым, и я ощущаю удар током. Потом мы бежим по пустой улице, как дураки, и смеемся. И он держит меня за руку. И мне не хочется ее убирать. И пахнет от него умопомрачительно! Свежестью. И тем, от чего хочется целоваться. Ну а что дальше? А ничего. Флирт не должен ничем заканчиваться. Это процесс.

Так сколько еще мне можно флиртовать? «Доколе?» – спросили бояре царя-батюшку. Пока не знаю.

Я все еще хочу заниматься любовью и думать, что у меня куча времени и самое интересное впереди.

Я думаю, что еще в обойме, в играющем составе.

Сколько мне осталось? Кстати, а когда наступает этот перелом? Вот хороший возраст, а вот уже нет. В 30 лет, в 40? в 50? Или в 60?

Однажды я пошла к косметологу. Каюсь, по подарочному сертификату. Косметолог оказался довольно молодым, но совсем невзрачным мужчиной, что уже было подозрительно. Разве мужчина способен понять наши переживания! Тем не менее я села на кушетку, он бросил быстрый взгляд на мое лицо и начал долго рассказывать об услугах, которые они предоставляют, и о том, как моя кожа после этих процедур начнет светиться молодостью.

– В темноте, – мрачно пошутила я. Парень мне не понравился.

– А скажите, пожалуйста, сколько вам лет? – спросила я, лежа на кушетке с японской коллагеновой маской на лице.

– Тридцать два, – ответил доктор. – Мне кажется, вам необходимо сделать обертывание японскими водорослями.

Вот идиот! Необходимо! Разве можно так говорить женщине? То есть все так плохо, что уже необходимо!

– Скажите, пожалуйста, – елейным голосом продолжаю я, – строго между нами, мне просто интересно, а вот вам лично какого возраста женщины нравятся?

– До тридцати, наверное, не больше, – наивно выдал этот осел, обрадовавшись интересом к своей персоне.

И этот человек мне предлагает обертывать задницу водорослями! Чтобы я молодела на глазах. Для чего? Для чего он там работает, если после тридцати мы уже для него не кондиция! Это как в морге – макияж «в последний путь».

– Спасибо большое, от обертывания я, пожалуй, воздержусь, все равно понравиться таким, как вы, у меня нет никаких шансов, – я не смогла удержаться, чтоб не подпустить яду.

– Э, – заблеял доктор, – я не то хотел сказать! Вы очень хорошо выглядите!

– Так, значит, мне не надо делать столько процедур? Или надо? – я веселилась от души.

– Это же все для профилактики!

Доктор запутался в показаниях и не знал, что делать. Я сказала, что у меня, к сожалению, мало времени и мне нужно идти.

Возраст – очень странная штука. Когда тебе двадцать, пятнадцатилетние для тебя не люди. Так, личинки человека. Сорокалетние кажутся стариками, более старшие – стоят одной ногой в могиле. А сорокалетние с удовольствием принимают двадцатилетних за равных. Потому, что чувствуют себя двадцатилетними. Ты всегда будешь для кого-то старым, а для кого-то молодым.

Если ты не перекрыл каналы для связи с Мировым разумом, то у тебя будет нужное количество энергии. Сексуальной, в том числе. Когда она начинает уходить? Когда ты перестаешь ее тратить должным образом. Ну это все высокие слова, пустая болтовня, скажете вы. А что нужно делать, чтобы в сорок выглядеть на двадцать? А в пятьдесят на тридцать? А теперь скажите, для чего вам это нужно? Вы хотите нравиться двадцатилетним? Хорошо, почему бы и нет. Вы им непременно понравитесь и в вашем возрасте, если будете интересными, уверенными в себе и счастливыми. Такие люди нравятся всем, разве нет? А если у вас будет много интересов, то вы вряд ли загубите свое здоровье, вам будет некогда бухать, курить, валяться перед телевизором и заедать тоску по уходящей молодости. Вы будете быстрыми, гибкими и привлекательными.

Мне хочется реабилитировать возраст.

Это не дурная болезнь. Это количество энергии, которая есть в тебе.

Двадцатилетние как раз заняты тем, что метят территорию. Сексуально. В этом проще всего реализоваться. Они хотят всегда и везде. Им с тобой интересно. Ты от них не требуешь в подарок новую сумочку. Они говорят и делают глупости. Как это мило. Они не рассказывают тебе весь вечер, как круто у них налажен бизнес – у них нет еще бизнеса. С ними ты впадаешь в детство и реально лучше выглядишь. На какой-то момент у вас наступает полная гармония. Ты способна испытать сильную страсть. Но страсть на то и страсть, чтобы угаснуть. И уже невозможно смотреть, как они падают в тех местах, где ты уже давно упала, поднялась, сделала выводы и огородила опасное место флажками. Им, наконец, пришла пора утверждаться в жизни по-другому, строить свой бизнес и рассказывать о нем весь вечер, но уже кому-нибудь другому.

У вас с двадцатилетними будут разные интересы. Если только вы не захотите войти в эту реку второй раз. Вам нравится тусить по ночам? Нестись на бешеной скорости на тачке друга? Хотя в этом случае все друзья будут гонять на вашей. Вы хотите с пеной у рта доказывать, что нужно все разрушить, для того чтобы построить все новое и крутое?

Вы хотите, чтобы вся эта веселая компания ввалилась к вам под утро, осталась на пару дней, опустошила холодильник и заблевала балкон?

Вы ведь скучаете по этому?

Или по чему-то другому? Мне кажется, вы скучаете по свободе. По отсутствию ответственности.

Это глупые молодые девушки хотят замуж, детей и ответственности. Они просто не знают, что это такое. А вы знаете. Ответственность – самый тяжелый груз на свете. Теперь, к счастью, ответственность ослабляет свою бульдожью хватку. Дети уже практически выросли, ты с ними дружишь. Тебя по-прежнему называют девушкой, и ты нравишься мужчинам.

Главное богатство возраста – опыт, сын ошибок трудных. Шутка. С нашим опытом мы стали лучше, чем были в двадцать. Спокойнее, увереннее в себе, мягче. Мы учли все сделанные ошибки и решили их больше никогда не повторять. Можно сказать, достигли полного расцвета. И наконец-то мы искренне хотим секса, во всем его многообразии, глубине и философском наполнении. Дозрели, видимо. В юности с секса снимался первый слой, шкурка, которая и казалась всем яблоком.

Секс – не более чем инструмент, не более чем короткая юбка, которую ты надеваешь, чтобы все упали. Ты не так хочешь секса, сколько того, чтобы тебя хотели абсолютно все. Нет, ты, конечно, получаешь удовольствие, но обходишься без него легко и просто. Часто симулируешь. И вдобавок ко всему испытываешь подсознательное девическое отвращение к самому физиологическому процессу, разные там запахи, вкусы, звуки, волосы… Фу. А сейчас? А сейчас тебе это все нравится! И звуки, и запахи! И вся палитра! И все яблоко, до самой сердцевины. С огрызком. Отлично! Мы все можем и уже ничего не боимся. Мужчины чувствуют, что мы понимаем толк в сексе. При условии, что мы позитивны, уверены в себе, здоровы и красивы. Этот набор нам здорово пригодится по жизни.

Самые сильные чувства я испытывала от осознания своей пробудившейся женской власти и от манипулирования противоположным полом.

А как же бывают привлекательны мужчины в возрасте! Но опять же – состоявшиеся, то есть находящиеся в гармонии с окружающим миром, здоровые, что сложнее, не обрюзгшие, полные сил и энергии! Не так-то просто встретить? Факт! Но есть такие люди. Я вот беседовала с Ричардом Гиром, ему уже за шестьдесят, и он был великолепен. В глазах – ядерный реактор. Я млела.

Делаем выводы. Возраст сексуальности не помеха. Ты в игре, пока сильная, здоровая, естественная, полная энергии и, следовательно – красивая. Доколе? А это уж как кому на роду написано. Пока смотришь вперед, пока способна гореть и пока у тебя есть деньги. Нет, не для того, чтобы платить молодым мальчикам, а для того, чтобы чувствовать себя уверенно.

Знаете, как я определяю, что все закончилось? Когда люди начинают с жаром интересоваться политикой и критиковать общественное устройство. Тогда я понимаю, что все, игрок сел на скамейку запасных, вряд ли сыграет в этом сезоне, да и вообще.

Потом все-таки это произойдет. Мы постареем. Очень незаметно для себя.

– Петрович, а помнишь, как мы в молодости за девками бегали?

– Помню, конечно. Только не помню зачем.

Нам нужно вовремя уйти со сцены, но это не так страшно, как кажется.

Мы будем играть в другую игру, не менее увлекательную.

И совсем не будем скучать по тому времени, когда целовались в подъездах. Мы же не скучаем по песочнице, ведерочку, совочку и куличикам. А когда-то это было самым увлекательным занятием на свете. Вот так. Глубже копать не будем. Мы ведь понимаем, что похотливые старушки – это жесть!