И целый мир против!

Глава 2

Яна Цветкова вместе со Стефанией Сергеевной, которую вызвали телеграммой, сидели в коридоре городской больницы Приморска. Больница находилась в крайне запущенном состоянии: неровный линолеум на полу был вытерт до основания и во многих местах прорван, коричневая краска на стенах облупилась, лампы горели через одну и пахло в коридоре почему-то кислой капустой, хлоркой и мокрыми тряпками.

Яна с матерью Мартина ждали результата операции уже восемь часов. За эти долгие часы ожидания Яна не проглотила ни кусочка, только пила воду из кулера. Каждая секунда томительного ожидания отдавалась болью в душе и сердце. У Яны онемели мышцы лица от напряжения.

Яне было неловко смотреть в глаза матери Мартина. Ведь это из-за нее сейчас ее сын находится на волосок от смерти. Но Стефания Сергеевна держалась очень мужественно и сохраняла полное спокойствие. Она обняла Яну за плечи.

– Девочка моя, надо верить, что всё будет хорошо. Я знаю, что говорю. Мартин у меня парень крепкого здоровья и большого сердца, он выкарабкается. Он нужен и мне, и Насте. Бог не заберет его к себе сейчас, – сказала она и вытерла глаза платочком.

– Вы мужественная женщина, – вздохнула Яна.

– Я давно его знаю… Не поверишь, с самого рождения, – даже попыталась пошутить Стефания Сергеевна. – Мартин постоянно за кого-то заступался, спасал… Он выбрал очень опасную профессию. Был ранен несколько раз, находился в плену, где его сильно изувечили, – сорвался до сих пор спокойный и монотонный голос матери. – Следы от ожогов и глубокие шрамы до сих пор стоят перед глазами.

– Боже… – выдохнула Яна.

– Да, Яночка, я уж насиделась в больничных коридорах в томительном ожидании. Я человек бывалый.

– Стефания Сергеевна, Мартин закрыл меня своим телом! Эта пуля была приготовлена для меня. Он бросился ко мне и кажется, что я даже ощутила тот момент, когда пуля вонзилась в него. Я этого никогда не забуду! Я так его люблю! Стефания Сергеевна, я так долго искала человека, который понимал бы меня, как понимает Мартин. Я считала, что исчерпала свои силы любви, что больше никогда и никого не полюблю, но судьба распорядилась иначе – я встретила вашего сына. Господи, только бы он выздоровел! Пусть даже мы будем не вместе, а пойдём по жизни каждый своей дорогой, пусть! Я прошу у Господа только здоровья для него, пусть он будет счастлив даже без меня… – Яна заплакала.

Стефания Сергеевна похлопала ее по руке.

– Ну-ну, душа моя! Успокойся. Всё наладится, Мартин поправится. Всё снова будет хорошо.

В больницу пришли Ася и Виталий Николаевич. Открывая тяжёлую дверь в вестибюль, Ася продолжала говорить:

– Ты видел, что с ней творится? Яна бледная как смерть, словно окаменевшая… Я так боюсь, Виталий… Если Мартин не выживет, она умрет…

– Господи, Ася, что ты говоришь? С какой радости? Она взрослая женщин. Мы рядом…

– Яна в душе ребенок!

– У нее у самой сын, – напомнил Виталий Николаевич, помогая Асе снять плащ.

– Янка скажет, что она плохая мать. Я ее никогда не видела в таком состоянии! Яна шепчет только одно: она, видите ли, дышит, пока бьется его сердце, – заплакала Ася.

– Подожди, пойдем на лестницу, я покурю, – попросил взволнованный Виталий Николаевич. – Что говорит врач?

– Пока ничего конкретного… Ранение тяжёлое, – ответила Ася.

На лестничную площадку вышла дежурная медсестра. На белом халате у нее был бейджик с надписью «Елена».

– Огоньку не найдется? – спросила она.

– Сколько хотите! И сигареты есть! – вызвался Виталий Николаевич.

– Спасибо. Вы к раненому?

– Да, мы его друзья.

– Скажите, а высокая блондинка тоже с вами? – спросила медсестра, закуривая.

– Да… А что случилось?

– Слава богу, ничего. Просто, странная она какая-то…

Ася поймала себя на мысли, что не курила двадцать лет и вот стоит на больничной лестнице с сигаретой в зубах и клубах канцерогенного дыма.

Виталий Николаевич, словно прочитав ее мысли, вынул из ее пальцев сигарету, загасил и бросил в урну, полную окурков.

– Не надо тебе курить.

– Да я так… Задумалась что-то, – ответила Ася.

Медсестра Елена вздохнула и стряхнула пепел с сигареты.

– Не нравится мне что-то ваша подруга. Я, конечно, не психиатр, но тут и ежу понятно, что у нее сильнейший стресс. И если ее не вывести из этого состояния, то это плохо закончится…

– Да мы это и сами видим, – кивнул Виталий Николаевич. – Что вы предлагаете? Мы можем быть полезны?

– Ну, какая от вас помощь? Положение критическое, – отвела несколько затуманенный взгляд Елена.

– Что вы имеете в виду? – выдохнула Ася, прижимая похолодевшие ладошки к груди.

– Знаете, вашу подругу лучше увести домой. Здесь ей не место. Ей самой требуется врачебная помощь. Она в пограничном состоянии. Она должна поспать и успокоиться. Напоите вашу подругу горячим чаем, накапайте валерианки, укройте пледом… Иначе кончится всё нервным срывом.

– Это мы тоже понимаем! Но как это сделать? Легко вам говорить! – выпустил струю дыма Виталий Николаевич, который курил уже вторую сигарету. – Яна Цветкова – самое упрямое существо на свете, которое я знаю…

– Так я сейчас принесу вам капельки успокоительные, подождите минутку… – Елена скрылась за дверью, ведущей в больничный коридор.

Виталий Николаевич переглянулся с Асей и тяжело вздохнул:

– Да, медсестра права, Яне требуется помощь.

Елена вернулась, передала ему пузырёк с каплями и попросила не откладывать дело в долгий ящик.

Виталий Николаевич попросил у Елены пакетик заварки и чашку, налил из кулера горячей воды, заварил чай, накапал в него успокоительных капели и напоил Яну.

Наступил день свадьбы, который Яна ждала так долго…

От счастья у нее кружилась голова и сохло во рту. Она чувствовала себя очень слабой, ноги и руки почему-то плохо слушались, и какие-то незнакомые люди носили ее из комнаты в комнату на руках. Яна была им очень благодарна, но не понимала, что происходит. Яну посадили перед зеркалом, и она увидела, что на ней белое свадебное платье, которое походило на ночную рубашку. Подошла какая-то женщина, но вместо того, чтобы наложить Яне макияж, стала протирать лицо мокрой прохладной тряпочкой.

Холодные капельки потекли на шею, Яна вздрогнула и застонала.

– Яна, Яна, очнись! – услышала она словно через плотный слой ваты, но не смогла открыть глаза.

Незнакомые люди столпились вокруг нее, ей было трудно дышать и хотелось вырваться от них и бежать, бежать… Но руки и ноги не слушались, она не могла пошевелиться, на грудь словно навалили что-то тяжёлое. Сердце от страха было готово выскочить из груди. Внезапно словно сильный порыв ветра разметал страшную картину, окружающие исчезли, а в комнату вошел Мартин под руку с Настей. Яна почувствовала, что происходит что-то неотвратимо страшное, от ужаса она заледенела и закричала:

– Мартин! Мартин, я здесь! Это я твоя жена!

Но Мартин не слышал крика, она кричала беззвучно и не могла пошевелиться. Он улыбался Насте, и та отвечала ему счастливой улыбкой. Мартин притянул Настю к себе, и их губы слились в страстном поцелуе.

– Не-ет!!! – завопила Яна, пытаясь встать со стула, но ноги не слушались ее. – Мартин, не-ет!!! Это я, я твоя жена, а не Настя!!!

Мартин не слышал крика и словно уплывал, удалялся вдаль, таял в сумраке, печально улыбаясь…

Рядом с Яной возник незнакомец и взял ее за руку:

– Что ты орёшь? – спросил он. – Успокойся!

Яна с трудом разлепила глаза. Она увидела белый в трещинах потолок и облупившиеся стены, повела рукой и поняла, что лежит на кровати. Яна с трудом приподнялась, села, свесив босые ноги, и огляделась по сторонам.

Она сидела на больничной койке, вместо простыни под ней была клеёнка. Окно было забрано решёткой, рядом с кроватью стояла тумбочка, чуть поодаль небольшой стол. У противоположной стены притулилась еще одна кровать. Рядом с Яной находился пожилой человек в спортивной куртке и штанах – фирменной одежде всех мужчин, находившихся в больничных палатах.

– Где это я? – хрипло спросила Цветкова. – В морге, что ли?

– Ну, зачем же так мрачно, – усмехнулся незнакомец.

К его руке была игла от капельницы, за штатив которой он и держался. Выглядел мужчина плохо – редкий седой пушок на голове, землистый цвет лица и бросающаяся в глаза болезненная худоба.

– Хотя как посмотреть… – сказал он. – Это почти морг… Хоспис. Тебя привезли на каталке, положили. Я удивился – такая молодая, такая красивая, но болезнь косит всех. Странно, что тебя положили ко мне, я ведь всё-таки мужчина, а ты женщина. Совсем с ума сбрендили. Или нас уже и за людей не считают, как ты думаешь?

– Ничего я не думаю, – ответила Яна, запустив руку в свои взлохмаченные волосы. – Мне наплевать. Господи, как голова кругом идёт…

– Ты, наверное, снотворное или успокоительное выпила… С него всегда потом не по себе, – вздохнул сосед по палате и, подтянув капельницу, сел на свою койку.

– А с вами что? – спросила Яна.

– Боли у меня сильные, но оно и понятно с моим-то диагнозом! Я здесь не лечусь уже, а так… доживаю…

– Сочувствую вам, вот только ничем помочь не могу, – вздохнула Яна, вспоминая о своей главной миссии на земле – узнать о здоровье Мартина. – Как же я заснула? Как же я могла? Теперь я не знаю, что с моим любимым! – запаниковала она. – Как я сюда попала? Как мне вернуться в больницу? Я ждала результата операции и вдруг оказалась здесь…

– Больница – это отдельное здание, – ответил мужчина. – А хоспис соединен с моргом, мы вот на отшибе.

– Как мило! – удивилась Яна. – Так как же мне отсюда выйти?

– Я бы на твоем месте без спроса не уходил, – покачал головой старик. – Попадёт тебе. Если принесли сюда и положили, значит, придут. А будешь буянить, то еще снотворного вколют!

– Что значит «вколют»?! – возмутилась Яна. – Я, вообще-то, не пациентка! Я здесь случайно.

Настало время удивляться старику.

– А выглядишь как пациентка. Видела бы ты себя в зеркале – страшилище!

– Да? Неужели? А зеркала тут нет? – оглянулась Яна по сторонам – Жаль… Но наплевать… – она попыталась встать, но ее повело в сторону. – Ого! Словно морская качка! И голова какая-то дурная… – Она увидела туфли под кроватью и надела их. – Слава богу, одежду не отобрали, а то металась бы сейчас в одной рубашке.

Она направилась к двери.

– Ну и куда ты пойдешь? – спросил старик.

– Я должна узнать, что с моим другом. – Яна, держась за стенку, дошла до двери и оказалась в коридоре. – Прощайте!

– Зря ты это… – вздохнул старик.

Яна двинулась по тускло освещённому коридору налево и упёрлась в закрытую дверь, Она пошла направо и снова оказалась перед неодолимой преградой к свободе. В коридоре стояла мёртвая тишина и не было ни души. Пришлось вернуться в свою палату.

– Черт возьми! Замуровали просто… – сказала она, садясь на жёсткую клеёнку. – Отсюда есть вообще выход?

– Боюсь, что только через морг, – ответил старик и, понизив голос, добавил: – Я бы не советовал тебе делать то, что не рекомендуют делать медицинские работники… Здесь, детка, строго. Сказано – лежать, значит, лежи…

– Я вас услышала. Как вас зовут? – спросила Яна.

– Григорий Васильевич.

– Яна. Очень приятно. Послушайте, Григорий Васильевич, я хочу отсюда выбраться. Где морг?

– Ох, и упрямая же ты женщина! – покачал он головой. – Спускайся по лестнице в подвал и держись правой стороны, там будет морг, через него и выйдешь. А покойников не боишься?

– Я? – удивилась Яна. – Нет, конечно… Я сама врач… в некотором роде.

– Это в каком роде?

– Да врач, я врач… Детский стоматолог, – пояснила Яна.

– Ладно, иди с богом. Если меня спросят, куда ты девалась, то скажу, что спал и ничего не видел.

– Спасибо вам, – сказала Яна, открыла дверь и предприняла вторую попытку оказаться на свободе.

От железной двери морга на Яну повеяло холодом. Она тихонько открыла дверь и заглянула в помещение. Как ни странно, но в морге было темно. Конечно, даже если там и были клиенты, то им свет уже был не нужен, но вот Яна на ощупь передвигаться там не хотела.

«Значит, и здесь персонала нет… словно вымерли все», – подумала Яна и вздрогнула. Дверь за ней захлопнулась, и она очутилась в полной тьме. Она на что-то наткнулась, вроде бы на стол, затем на шкаф, обо что-то стукнулась, что-то свалилось на пол и с грохотом покатилось.

Яна замерла, словно боялась быть пойманной, хотя ничего противоправного не делала.

Всё стихло, в морге стояла стылая тишина, и тут Яна ясно услышала глухой стук и сдавленный крик. Это было так страшно и неожиданно, что у Яны волосы дыбом встали. В голове пронеслось: «Ой, мамочки, что это?» – Она прижалась к ледяной стене, боясь услышать стук собственных зубов. Через пару секунд Яна решила, что крики и шум борьбы ей послышались, она приняла неизвестное лекарство и теперь у нее галлюцинации.

И вдруг стук повторился! А потом раздались сдавленные крики и отчаянное бабаханье по чему-то металлическому.

Яна осторожно двинулась на звук, нащупывая руками стену, и вскоре поняла, что идёт мимо холодильных камер, в которых находятся трупы. Стук и крики раздавались уже почти рядом, как вдруг внезапно вспыхнул ослепительный свет, и Яна зажмурилась, прикрыв глаза рукой.

– Ты слышишь? Всё еще шумит… – услышала она.

В ответ посыпалась нецензурная брань.

Яна открыла глаза и в мгновение ока метнулась под металлический стол, с которого свисала белая простыня. Она подтянула простыню пониже и затихла в этом укрытии.

Перед ее глазами появились две пары мужских ног в темно-зеленых медицинских брюках и медицинской обуви. Дальше события развивались по сценарию криминального фильма с элементами ужасов.

– Слышь, Сашок, заткни его! – рявкнул один.

Одни ноги исчезли из поля зрения Яны. Раздался лязг выдвигающегося ящика и нечеловеческий вопль:

– Что же вы делаете, ироды?! Живого человека заживо хороните! Помогите!..

– Так ты еще живой?! Давно сдохнуть должен был! Сам себе удовольствие продлеваешь! Не хочешь тихо-мирно отойти в мир иной. Так мы с Геннадием Дмитриевичем тебе, дружок, поможем! – ответил, видимо, Сашок.

– Я всё понял! Всё понял! Хлопцы, отпустите меня, я больше не буду просить эти чертовы лекарства! Все вам пойдут! Я буду терпеть! Я терпеливый, боль легко переношу! Выпустите меня! – умолял, судя по голосу, пожилой мужчина.

– Слушай, не грузи ты меня! Одни обещания! Ты своими стонами нервируешь нас, сотрудников! А заведующий отделением может по твоим стонам заподозрить, что «тиграм в зоопарке не докладывают мяса». Вы и так все скоро коньки отбросите, зачем вам наркота? Возникнут вопросы, а оно нам надо? У нас с Сашком и так работа нервная, зачем лишние волнения? Если кто-то из больных помрёт, так туда ему и дорога, вряд ли будут вскрытие делать! Рак тебя съел или сердечко от болевого шока надорвалось – нам наплевать. Опять же вскрытие мы сами будем проводить, сами и причину смерти определим, понял?

Геннадий Дмитриевич довольно захохотал. Видимо, он был юмористом, а по сути – наркоманом, ворующим лекарства у людей, которым препараты облегчали течение болезни!

Яна, скрючившись под металлическим столом, слушала этот разговор и думала, что ей в этой ситуации предпринять. Может быть, заорать, выскочить из-под стола и вылететь в дверь? Пока бандиты придут в себя, она убежит. Нет, не пойдёт, её в миг схватят… Так что же делать, что?..

В это время старика выволокли из металлического отсека и попытались уложить на стол. Старик отчаянно отбивался, но сил у него явно не хватало.

– Пустите меня, сволочи! – орал он. – Я вам так этого не оставлю, вы ещё сгниёте в тюрьме, паразиты!..

– Сашок, принеси лекарство, – сказал Геннадий Дмитриевич. – Сейчас этого дебошира утихомирим. Надоел, гад. Давай, давай, шевели ластами, а то не ровен час сюда кто-нибудь заявится и нас спалят.

– Не надо! Пожалуйста! Отпустите!.. – умолял старик.

– Заткнись! А то в тыкву получишь!

Старик на минуту затих.

Хлопнула дверь – Сашок ушёл за лекарствами.

Яна поняла, что, скорее всего, бедного старика сейчас прикончат. И совершат это преступление в её присутствии и при её попустительстве. Этого допустить Яна просто не могла! Она судорожно пыталась хоть что-нибудь придумать, но в голове была пустота, причём после лекарства её ещё и подташнивало. Но делать что-то явно было нужно, только вот что?..

Старик вновь активизировался и принялся взывать к совести бандита. Но тот только вяло отбрёхивался, не обращая на мольбы несчастного ни малейшего внимания.

Послышались быстрые шаги – это вернулся Сашок. Яна осторожно высунула нос из-под простыни и застыла от ужаса. Сашок держал в руке шприц с каким-то лекарством.

Старик тоже увидел орудие убийства и заголосил что было сил.

Геннадий Дмитриевич навалился на него, пытаясь зажать бедняге рот.

– Чего стоишь?! Давай, коли! – закричал он.

Сашок на секунду замер, соображая, как половчее воткнуть смертоносную иглу в отбивающуюся жертву.

Яна поняла, что ее час настал! Она молнией выскочила из-под стола, схватила руку Сашка, в которой находился шприц, и со всего размаха всадила иглу в мягкое место главаря.

– Ты что?! Ты что делаешь?! Придурок! – заорал Геннадий Дмитриевич, оборачиваясь и на секунду отвлекаясь от своей жертвы.

– Это не я! – кинул шприц на пол Сашок, переводя взгляд то на свою руку со шприцем, то на растрёпанную тётку с перекошенным лицом, невесть откуда взявшуюся.

– Это кто? – закричал главарь. – Ты откуда взялась, гадина?!

Яна поняла, что лучший способ защиты – это нападение. Она гордо откинула лохматую голову и ответила:

– Доставка витаминов. Я всё слышала! Убить этого пациента я вам не дам. Вам конец.

Она посмотрела на спасённого старика и удивилась. Несчастный был мужчиной среднего возраста, правда, худым, изможденным и со старческим скрипучим голосом.

– Да ты кто такая? Откуда взялась? – подступил к Яне Геннадий Дмитриевич.

Яна выдержала его огненный взгляд, не отступила.

– Эта дамочка навещала раненого с огнестрелом. Ей стало плохо, ее положили в хоспис на кровать, других мест не было, – пояснил Сашок, задвигая пустой шприц ногой под стол, явно пряча улики.

– С огнестрелом? Ого! Что, красотка, совесть замучила? Небось, сама его и приговорила?.. Караулит, чтобы первой добраться до него и успеть уговорить, чтобы не подавал заявление в полицию. Знаю я таких пассажиров!

– Бегите… – прошептал мужчина, которого хотели убить.

– Вставайте, мы уходим, – повернулась к нему Яна.

– Стоять! – гаркнул Геннадий Дмитриевич. – Ты что, не поняла, что подписала себе смертельный приговор?

– Это ты не понял, господин доктор, возомнивший себя вершителем судеб. Я вколола тебе то, от чего должен был умереть этот человек. Это тебе надо бежать в реанимацию и спасать свою жизнь! – зашипела Цветкова, пронзая негодяя взглядом.

Глядя на нее, невозможно было подумать, что она умирает от страха. А она умирала.

– Дура ты! – ухмыльнулся Геннадий Дмитриевич. Сразу понятно, что в голове одни опилки. Доза этого препарата опасна для сердца слабого и больного человека, а мне этот укол как мертвому припарка! Ну, дорогуша, что дальше хочешь предпринять? Даже интересно…

– А что я должна предпринимать? Пойду в полицию, по вам давно тюряга плачет. Опишу в красках, как вы тут, голубчики, пациентов приговариваете!

– О как! Смелая, да? Да мы сейчас тебя… Сашок, держи эту стерву! Замочим обоих!.. – И бандит попытался схватить Яну, но та ловко увернулась.

Сашок бросился ей наперерез, но Яна изо всех сил толкнула на него металлический стол, и Сашок от резкого удара в живот свалился на пол, задрав ноги.

– Ах ты, гадина! – завопил он, вставая на четвереньки и пытаясь очухаться после удара. – Да я сейчас тебя по стенке размажу!..

– Размажешь, если поймаешь… – ответила Яна, пытаясь открыть заклинившую дверь и выскочить в коридор.

Сашок, словно ягуар в прыжке, прыгнул на нее и схватил за длинные волосы. Яна завизжала и вцепилась ногтями ему в лицо. Сашок пронзительно заверещал и с размаху стукнул ее головой о кафельную стенку. В глазах Яны вспыхнули огненные звезды, но она нашла в себе силы и снова вцепилась в нападавшего с хриплым выдохом:

– Ах ты сволочь!..

Сашок попытался отодрать от себя руки Яны, но она впилась как клещ, испуская дикие вопли, пинаясь и царапаясь, а ногти у нее были как бритвы. Сашок еще раз с размаху ударил ее головой о стенку.

Ноги у Яны разъехались, и она тяжело осела на пол, почти теряя сознание. Не успел белый свет потухнуть в ее ясных очах, как она увидела, что Сашок тоже начал мягко осаживаться на пятую точку рядом с ней. Яна подняла затухающий взор и увидела, что это старик хряпнул Сашка по голове металлическим лотком и теперь стоит, держась рукой за сердце и переводя дыхание.

Не успела она порадоваться перевесу сил в битве, как сам Григорий Васильевич получил от Геннадия Дмитриевича по черепу биксом с медицинскими инструментами и растянулся на полу рядом с Сашком.

Яна сжалась в комок, понимая, что теперь ей помощи ждать неоткуда и пощады просить не приходится. Геннадий Дмитриевич победоносно улыбнулся и, держа в руках тяжелый бикс, шагнул к ней, явно с намерением и ей врезать по башке. Яна в ужасе закрыла глаза, готовясь достойно встретить последнюю минуту в своей жизни, и… услышала слабый стон.

Перед взглядом ошеломлённой Яны предстала такая картина: у ее ног в разнообразных причудливых позах валялись три мужика, два из которых были в белых медицинских халатах.

Видно, смертельный препарат, приготовленный для беззащитного пациента, все-таки подействовал на хорохорившегося главаря преступной группировки, и он потерял сознание.

– Ой, мамочки… – пропищала Яна, у которой от ударов о стенку голова шла кругом и в глазах мелькали черные мушки. – Мамочка родная, что это…

Она наклонилась к Григорию Васильевичу и пощупала пульс. С пульсом было всё в порядке. Яна подошла к раковине, набрала в какую-то плошку холодной воды и стала брызгать ему в лицо. Мужчина открыл глаза и слабо застонал. Яна помогла ему приподняться и сесть.

– Спасибо, – прошептал Григорий Васильевич, утирая мокрое лицо рукавом. – Ты спасла меня от смерти… Благодарю…

– Ну что вы… – мило улыбнулась Яна. – Если что, всегда обращайтесь.

Она помогла ему встать на ноги и отвела в кабинет главного врача, куда незамедлительно были вызваны полицейские. На бандитов надели наручники и сопроводили в следственный изолятор. Григория Васильевича после всех приключений положили в отдельную палату, а Яна отправилась к Мартину.