Sapiens. Краткая история человечества

Изначально благополучное общество

Какие же гипотезы о жизни в досельскохозяйственный период мы можем строить с достаточной уверенностью? Кажется вполне убедительным предположение, что подавляющее большинство жило небольшими группами из нескольких десятков, максимум нескольких сот человек и что в ту пору общество целиком состояло из людей. Важно подчеркнуть последний пункт, ибо это отнюдь не очевидность: в аграрном и индустриальном обществе большинство составляют одомашненные животные. Они, разумеется, не ровня своим хозяевам, но тем не менее тоже являются частью общества. На сегодня в Новой Зеландии проживает 4,5 миллиона сапиенсов и 50 миллионов овец.

Из указанного выше правила есть только одно исключение: собака. Пес был приручен первым, и это случилось до аграрной революции. Ученые расходятся в мнениях относительно точной даты, но мы располагаем неопровержимыми доказательствами присутствия собаки рядом с человеком уже 15 тысяч лет назад. Вполне возможно, что собаки присоединились к человеческой стае даже несколькими тысячелетиями ранее.

Собаки участвовали в охоте и сражениях, они предупреждали о приближении хищников или посторонних. Между человеком и собакой возникла прочная связь взаимопонимания и любви. Зачастую умерших собак хоронили с такими же церемониями, как их хозяев. Из поколения в поколение люди и собаки учились общаться и налаживать отношения. Те собаки, которые тоньше прочих угадывали потребности и желания людей, получали больше еды и заботы, то есть лучший шанс выжить. Собаки тоже учились манипулировать людьми в своих интересах. Этот насчитывающий более 15 тысяч лет союз сблизил человека и собаку так, как ни с одним другим живым существом.

Первый домашний питомец? Погребение, насчитывающее 12 тысяч лет (Северный Израиль, музей кибуца Маайян Барух). В нем скелет женщины возрастом около 50 лет, а рядом с ней – щенок (нижний левый угол). Его уложили рядом с головой женщины. Ее левая рука покоится на трупе собаки, словно подчеркивая эмоциональную связь между ними. Допустимы, разумеется, и другие объяснения: например, щенок мог предназначаться в дар привратнику загробного мира

Члены группы близко знали друг друга, всю жизнь они проводили в окружении родственников и друзей. Одиночество (как и укромность частной жизни) были им чужды. Вероятно, соседние группы соперничали из-за ресурсов, а то и воевали, но также вступали в дружественные отношения. Они брали друг у друга невест, вместе охотились, обменивались всякими диковинками, заключали политические союзы и справляли религиозные торжества. Такое сотрудничество – отличительный и важный признак Homo sapiens, этот навык дал сапиенсам решающее преимущество перед другими видами людей. Порой отношения с соседними «семействами» становились настолько тесными, что складывались единые племена с общим языком, общими мифами, нормами и ценностями.

Но не следует и переоценивать значимость подобных «международных отношений». Даже если в критических ситуациях жившие по соседству группы людей сближались и порой охотились или пировали вместе, все же основное время эти группы проводили в полной изоляции и независимости друг от друга. Торговля или обмен сводились к предметам роскоши и престижа: ракушкам, янтарю, краскам. Нет свидетельств, указывающих на обмен продуктами, фруктами или мясом или на то, чтобы какая-то группа зависела от «импорта». Столь же случайными и спорадическими были и социально-политические отношения. Еще не сложились племена в качестве постоянной политической реальности, и даже если были установлены постоянные места для встречи дружественных групп, о городах или каких-то учреждениях пока что говорить не приходится. Проходили долгие месяцы, прежде чем сапиенс встречался с кем-то за пределами своей группы, и в целом на протяжении жизни человек успевал узнать не более нескольких сотен своих сородичей. Население тонким слоем распределялось по обширным территориям. До аграрной революции население Земли не превышало населения современного Каира.

Большинство человеческих групп основную часть времени проводило в пути, перебиралось с места на место в поисках пищи. Их маршруты определялись сменой сезонов, ежегодной миграцией животных и циклами роста и созревания растений. Обычно группа странствовала по одной и той же территории площадью от нескольких десятков до многих сотен квадратных километров.

Порой эти группы выходили за пределы «своей» территории, исследовали новые земли – это происходило вследствие природных катастроф, внутренних или внешних конфликтов, демографических сдвигов или под влиянием харизматичного вождя. Так началось расселение сапиенсов по всему миру. Простая прикидка: группа охотников-собирателей примерно раз в 40 лет делится надвое, и отколовшаяся часть откочевывает километров на сто. Если все время перемещаться на восток – за 10 тысяч лет жители Африки достигнут Китая.

В редких случаях, когда обнаруживались исключительно богатые источники пищи, люди обустраивали сезонный или даже круглогодичный лагерь. Развивались техники высушивания, копчения, а в арктических областях и замораживания продуктов, что также позволяло дольше оставаться на одном месте. Еще более существенный фактор: на берегах морей и рек, изобилующих рыбой, люди строили деревни. Это были первые в истории постоянные человеческие поселения, и появились они задолго до аграрной революции, 45 тысяч лет тому назад, на островах Индонезии. Они послужили базовым лагерем, откуда Homo sapiens отправился за море, в Австралию.

* * *

В большинстве мест обитания человеческая стая выбирала наиболее гибкий, оптимальный способ прокормиться. Люди собирали термитов и ягоды, выкапывали коренья, ловили кроликов, охотились на бизонов и мамонтов. Большую долю калорий, витаминов и клетчатки давало собирательство. Оба способа добывать пищу нуждались в специальном инструментарии: копьях, ловушках, палках-копалках. Человеку была также необходима одежда. Сапиенсы смогли продвинуться в холодные природные зоны, даже в субарктические и арктические, только когда облачились в шкуры и меха.

Едой, материалами и одеждой потребности людей не исчерпывались: они повсюду искали знаний. Чтобы выжить, требовалось мысленно составить и хранить подробную карту местности. Ежедневные поиски пищи могли быть результативными лишь тогда, когда собиратели располагали информацией о природных циклах всех растений и повадках всех животных. Им нужно было знать, какие виды пищи наиболее сытны, от каких можно заболеть, а какие, наоборот, исцеляют. Они следили за сменой времен года и запоминали явления, указывающие на приближение грозы или засухи. Люди изучали каждый ручей, каждое дерево, каждую пещеру и все места, где добывался кремень. Учились делать каменные ножи, чинить разорванную одежду, ставить силки на кроликов, спасаться от лавины, укуса змеи и нападения голодного льва… На овладение таким множеством знаний и навыков уходили годы учения и практики. Древний охотник становился таким умельцем, что обтачивал наконечник копья за считаные минуты – редкий современный человек справляется с этой задачей: мы не знаем свойств кремня и базальта, и нашим рукам недостает ловкости, чтобы задать острию правильные углы заточки.

Иными словами, древний человек обладал гораздо более подробными, разнообразными и глубокими знаниями о своей среде обитания, чем ныне его потомки. Большинство граждан индустриальных стран прекрасно выживают в невежестве. Много ли нужно знать о природе, чтобы стать компьютерщиком, страховым агентом, преподавателем истории или рабочим на фабрике? Мы должны всерьез разбираться в собственной узкой специализации, но в большинстве вопросов – жизненно-насущных – мы слепо полагаемся на помощь других специалистов, знания каждого из которых ограничены такими же шорами. В совокупности коллектив людей накопил сегодня гораздо больше информации, чем было у древних родов и племен, однако на индивидуальном уровне древние собиратели и охотники заслуживают звания самых эрудированных и умелых людей в истории.

Некоторые данные указывают на то, что размер мозга сапиенса после той эпохи в среднем уменьшился¹⁰. Выживание в древности требовало величайшего интеллекта. С появлением сельского хозяйства и промышленности образовались и ниши, где могли приткнуться «дурачки». Появилась возможность выжить, трудясь, например, водоносом или на конвейере, и передать другим своим «глупые» гены.

Охотники и собиратели научились превосходно управляться не только с внешним миром – животными, растениями, подручными материалами, – но и с собственным телом и его органами чувств. Они различали самые тихие шорохи – не ползет ли в траве змея? Сквозь густую листву деревьев их зоркий взгляд различал плоды, птичьи и пчелиные гнезда. Сами люди передвигались бесшумно и экономно, они умели сидеть, ходить и бегать так, чтобы тратить минимум сил с максимальной отдачей. Живя в постоянном движении, они становились крепкими, словно марафонцы, и приобретали такую гибкость, о какой современный человек не может и мечтать. Даже после многолетних занятий йогой или кунг-фу.

* * *

Образ жизни охотников и собирателей менялся в зависимости от сезона и места обитания, однако в целом их существование представляется более комфортным и приятным, чем участь пришедших им на смену земледельцев, пастухов, рабочих и офисных служащих.

Ныне в развитых странах люди работают 40–45 часов в неделю, в бедных – по 60 и даже по 80, а первобытные племена, живущие в самых негостеприимных уголках Земли, таких как пустыня Калахари, отдают труду не более 35–45 часов в неделю. Охотятся они в среднем лишь один день из трех, собирательству посвящают от трех до шести часов в день. При обычных условиях этого вполне достаточно, чтобы обеспечить себя. Вполне вероятно, что древние люди, жившие в более плодоносных регионах, чем пустыня Калахари, тратили на поиски пищи и сырья еще меньше времени. К тому же и домашними делами они не были обременены: ни грязной посуды, ни пыльных ковров, ни полов, которые требуется натирать, ни мокрых пеленок, ни оплаты счетов.

Тогдашняя экономика позволяла большинству людей жить гораздо более интересной и насыщенной жизнью, нежели живут теперь члены аграрного или индустриального общества. Сегодня китаянка, работающая на фабрике, выходит из дома в семь утра, пробирается по грязным улицам в мрачное здание и там день изо дня работает в потогонном ритме на одном и том же станке, выполняет одни и те же операции десять долгих, убивающих мысль часов. Возвращается домой к семи вечера – ее ждет грязная посуда и стирка. 30 тысяч лет назад кочевница в том же Китае выходила из лагеря вместе со своими товарками, скажем, в восемь утра. Они бродили по ближайшим лесам и полям, собирали грибы, выкапывали съедобные коренья, ловили лягушек, удирали от тигров. К середине дня они возвращались в лагерь и готовили обед. У них оставалось сколько угодно досуга на сплетни, неспешные рассказы, игру с детьми, отдых и сон. Разумеется, порой кто-то попадался на зуб тигру или погибал от змеиного укуса – зато не рисковал попасть в автомобильную аварию или пострадать от загрязнения окружающей среды.

В большинстве регионов Земли почти в любую эпоху собирательство гарантировало наилучшую для человеческого организма диету. Это неудивительно – ведь именно так человек питался на протяжении тысячелетий, и наш организм привык к подобной пище. Судя по окаменевшим костям и скелетам, наши предки не страдали от недоедания или несбалансированного питания и в среднем были выше ростом и крепче своих ближайших потомков-земледельцев. Средняя продолжительность жизни не превышала 30–40 лет, однако статистику портила высокая детская смертность, если же ребенок благополучно преодолевал первые, самые опасные годы, то у него появлялся неплохой шанс дожить до 60 лет, а кое-кто дотягивал и до 80. В современных племенах женщина лет 45 рассчитывает еще на 20 лет жизни, и 5–8% от общего числа соответствующей популяции составляют люди старше 60¹¹.

Секрет успеха заключался в чрезвычайно разнообразном рационе. Земледельцы едят меньше, и их набор продуктов чрезвычайно ограничен. Особенно в эпоху, предшествовавшую индустриальной, свои калории земледельческое население получало преимущественно из одного-единственного вида растений – пшеницы, картофеля или риса, недобирая значительной части витаминов, микроэлементов и других столь же необходимых организму веществ. Древние же собиратели постоянно ели десятки самых разнообразных растений, а потому получали все насущные витамины и прочие полезные ингредиенты. Кроме того, поскольку они не связывали свое существование исключительно с пшеницей или рисом, то и не погибали от голода в случае неурожая. Аграрные же общества оказывались на грани вымирания, как только засуха, пожар или землетрясение лишали их урожая риса, пшеницы или картофеля.

Разумеется, природные катастрофы затрагивали и собирателей, древние люди тоже знали периоды нужды и голода, однако с подобными несчастьями они справлялись быстрее и легче. Отсутствие одних источников пищи они могли компенсировать, собирая другие растения или охотясь на другие виды животных, могли также откочевать в другие места, не пострадавшие от стихий.

Инфекционные заболевания представляли для охотников и собирателей меньшую угрозу. Переносчиками почти всех заразных недугов, бушевавших в аграрных и промышленных обществах (оспа, корь, туберкулез), является домашний скот. Люди начали болеть лишь в результате аграрной революции.

Древние собиратели и охотники, не державшие никаких животных, кроме собак, не знали этих напастей. Опять-таки – аграрное и промышленное население существовало скученно, в негигиеничных условиях плотного заселения, ставшего причиной распространения болезней. А собиратели и охотники жили небольшими группами и часто перемещались с одной стоянки на другую, что препятствовало распространению эпидемий.

* * *

Здоровое и разнообразное питание, сравнительно короткая рабочая неделя, отсутствие инфекционных заболеваний – все это дало ученым повод охарактеризовать досельскохозяйственное общество как «изначально благополучное». Конечно, идеализировать эту древнюю пору было бы неправильно. Образу жизни этих кочевников могли бы позавидовать крестьяне и промышленные рабочие, однако и в их мире проблем и трагедий хватало. Регулярно по той или иной причине им грозил голод или другие трудности. Был очень высок уровень детской смертности, любой несчастный случай – например падение с дерева – с большой вероятностью оказывался роковым. И хотя почти все члены рода чувствовали себя как нельзя лучше в этой дружной, пронизанной множеством связей семье, тот несчастный, кто ухитрялся навлечь на себя враждебность или насмешки, мог бы еще до Сартра воскликнуть: «Ад – это другие!» У современных этносов, застрявших в первобытной эпохе, отмечается обычай оставлять на голодную смерть или убивать стариков и больных – тех, кто не поспевает за кочующим племенем. Также уничтожают нежеланных младенцев и маленьких детей, встречаются и человеческие жертвоприношения.

Народ аче (гуаяки) обитал в джунглях Парагвая вплоть до 1960-х годов. Изучавшие его антропологи словно заглянули в первобытный мир. Когда умирал уважаемый сородич, аче убивали маленькую девочку и хоронили ее вместе с ним. Ученые зафиксировали случай, когда заболевшего и не поспевавшего за соплеменниками мужчину средних лет просто оставили сидеть под деревом. К дереву уже слетались стервятники в расчете на поживу, но больной, к величайшему разочарованию изголодавшихся птиц, собрался с силами, поднялся и нагнал остальных. Его тело было покрыто птичьими экскрементами, и с тех пор его прозвали «помет стервятников».

Когда старуха становилась бременем для своих сородичей, кто-то из мужчин помоложе, подобравшись со спины, приканчивал ее ударом топора в затылок. Член племени поведал любознательным антропологам о временах своей юности: «Я часто убивал старух. Я убивал своих теток… Женщины меня боялись… А теперь пришли белые, и я ослаб. А вообще-то я много старух убил». Новорожденные, появившиеся на свет лысыми, считались недоношенными, и их приканчивали сразу. Одна женщина припомнила, как убили ее первого ребенка – мужчины сочли, что еще одна девочка им ни к чему. В другой раз мужчина убил маленького мальчика, потому что «был не в настроении, а ребенок плакал». Другого ребенка похоронили заживо, потому что «он был какой-то странный и дети над ним смеялись»¹².

Но не торопитесь осуждать народ аче. Ученые, жившие с ними годами, отмечали, что взрослые члены племени могли не опасаться насилия. И мужчины, и женщины свободно меняли партнеров. Все они постоянно улыбались, смеялись, не знали жесткой иерархии и не стремились никем командовать. Они отличались поразительной щедростью, легко расставались со своим скудным имуществом, не стремились ни к богатству, ни к успеху. Превыше всего в жизни они ценили общение и настоящую дружбу¹³. К убийству детей, стариков и больных они относились примерно так же, как мы – к абортам и эвтаназии. Заметим, что парагвайские крестьяне охотились на этих людей и беспощадно их истребляли. Вероятно, как раз эта постоянная угроза вынудила аче столь решительно избавляться от всех, кто мог превратиться в обузу для племени.

Это первобытное общество, как и любое человеческое, было устроено очень непросто. Нельзя его ни идеализировать, ни демонизировать на основании лишь поверхностного знакомства. Аче не были ни ангелами, ни демонами – они были людьми. Как и древние охотники-собиратели.