Наша самая прекрасная трагедия

3. Гоголь

Я не люблю людей. Я люблю истории. Ночь больше дня, дождь больше солнца, зиму больше лета. Я не думаю о будущем – у меня его нет. Всё, что есть у меня – это здесь и сейчас. Обожаю каллиграфию, но пишу мелко, неразборчиво, чтобы кроме меня никто не мог прочитать. Люблю валенки, письма, поздравительные открытки, старые тетрадки с конспектами, домашними заданиями и рисунками на полях – всё, что написано от руки. Ненавижу масляные краски и кисти, ценю и уважаю только баллончики с цветными аэрозолями и рисунки, оставленные с помощью трафаретов на стенах, заборах и крышах. Люблю длинные волосы; или короткие, что бы их почти не было видно. Обожаю то чувство, когда катишься с горки: на санках, на скейте, на роликах в детстве, когда кричал не жалея связок, и сейчас, когда я молча катаюсь, внимательно вглядываясь в препятствия на дороге, но оттого не менее счастливый. Не люблю тех, кто легко идёт на поводу у других; тех, кто ничем не отличается от остальных. В них нет ничего интересного, с ними скучнее, чем дома без интернета. Люблю тех, кто не похож ни на что, что я видел раньше. Люблю разговоры всю ночь напролёт, смеяться до слёз, бежать пока не свалишься с ног, ехать без остановки. Я пишу книги, которые никто не читает. Я рано начал, но никогда не относился к себе как к серьёзному писателю. Своего голого тела я стыжусь меньше чем того, что пишу. У меня уже есть многое из того, о чём только можно мечтать. Наверное, единственное моё желание – чтобы каждый новый день не был похож на предыдущий.

Утром я вышел во двор в халате, тапках и чашкой кофе. Хорошо жить в своём доме, иметь собственный «бэкьярд». Каждое утро начинается именно так: сигарета, кофе и мой сад сорняков. Когда день только начинается и планов никаких нет – случиться может всё, что угодно. К примеру, сегодня, когда часовая стрелка не успела дойти до двенадцати и я только позавтракал хлебом с ветчиной, зазвонил мой телефон:

– Кто это? – сказал я, постаравшись выразить всё недовольство тем, что меня отвлекли от «важных дел».

– Guten Tag. Говорит обербанфюра Штефн Мюлла. В связи с присоединением вашего города к Магна Германии, всем гражданам будет выдан по личному немцу, для ознакомления его с городской территорией.

Не каждый день начинается с таких заявлений. Я улыбнулся:

– А, бро, это ты! Штефан, верно?

– Я, я. Твоё предложение всё ещё в силе? Подумал, что действительно долго ничего не фотографировал – ужас какой-то! Да и делать сегодня особо нечего…

– Конечно, бро, я не против встретиться. Приезжай ко мне, покажу тебе всё здесь.

– Скажи хоть, куда мне ехать. Как называется твой район?

– Космос. Знаешь как добраться?

– На ракете? – спросил он.

Я рассмеялся. Но было ясно, что в шутке его таилось серьёзное непонимание того, что я сказал.

– Ну, почти. На любой маршрутке, на которой будет написано «На Космос». Спросишь у водителя, когда будет остановка «ТРК «Космос»», выйдешь, а там уже я тебя встречу.

– Понятно. «Маршрутки» – это те маленькие автобусы, которые больше напоминают грузовые машины?

– Ага.

Как же всё это необычно. Объясняешь, казалось бы, простые вещи и забываешь, что существуют люди, которые просто не могли знать о них раньше. Я представил себе путь, который ему придётся проехать. Окраина, вызывающая у меня тёплые чувства, связанные с домом и детством, ему, скорее всего, покажутся отталкивающими и дикими местами. Что и говорить, совершенно оправдано. Но проведи он здесь чуть больше времени и возможно, они тоже станут для него домом.

Я не торопился. Помог немного бабушке на кухне, а уже затем стал думать о том, что пора выходить. До остановки я дошел за десять минут и встретил его – парня с фотоаппаратом, ходящего кругами по кварталу. Он производил странное впечатление. Да что там, прохожие наверняка приняли его за какого-то помешанного. И только я знал, что он – просто сумасшедший иностранец, существо в этих местах настолько редкое, что о его существовании даже не вспоминают.

Я подошел к нему. Докуренную лишь до половины сигарету он затушил о мусорный бак, выкинул её и лишь затем пожал мою руку.

– Долго ждать пришлось?

Оказалось, он уже пятнадцать минут как здесь.

– Привык приходить вовремя. Приезжаю как немецкие поезда, только всегда вовремя. Далеко не все немцы такие, как о них думают. Но я уж такой, какой я есть.

– Ага, хоть убей, не перевоспитаешь, – пробило меня на смех, – здесь, с такой привычкой тебе придётся много ждать. У нас время встречи говорят приблизительно: «когда солнце будет в зените» или что-то вроде того. Ну ладно, чего уж там, пойдём, я уже примерно представляю, куда нам нужно идти.