Глава пятая «Закат»
В «Летний сад» они в тот вечер не попали, ресторан находился далеко, конечно, Захар мог бы взять такси, но они шли и болтали по залитым лучами солнца плиткам набережной, и разговор их был легким и веселым. Прохожие оборачивались им вслед, а Мирослава опомнившись, заметила:
– Захар! Ты ведь тоже не снял сюртук! И даже трость с собой взял!
Захар беззаботно ответил:
– Я бы выглядел как дурак, в джинсовых шортах и футболке рядом с такой барышней! Правда? – он обратился к даме средних лет в элегантной соломенной шляпке, шедшей им навстречу. Та улыбнулась краешком губ:
– Именно, только сюртук, трость и шляпа, господин Гуров!
Белый пуховый шпиц семенил рядом с ними на длинном поводке. Он постоянно оглядывался на Мирославу. И та взяла его на руки и, поцеловав в черную пуговичку носа, сказала: «Милаха Боцман! Твоя хозяйка точно гордилась бы тобой! Ты единственный, кто с первого дубля идеально сыграл роль шпица!»
Захар подал ей руку перед лестницей ресторана, идущей вверх:
– А разве собачка не твоя?
Мирослава погладила шпица по шелковой шерстке и вздохнула:
– К сожалению – нет. Боцман– сокровище моей подруги и по совместительству соседки, она уехала на три дня в Евпаторию, а я за ним присматриваю.
Боцман высунул розовый язык, и Мирослава выбрала место под навесом, где уже сгущалась тень. Они сели за столик с плетеными стульями и удобными подушками, с этого места открывался отличный вид. И Захар, как обычно залюбовался на картину безбрежной сини, и малиново- розового круга солнца, готового нырнуть в море.
Он любил приходить именно в этот ресторан, когда бывал в Ялте. Но сейчас его визит сюда был особенным. Девчонки– официантки переглянулись между собой, увидев их красивую, но странно одетую пару.
Хотя они ко многому привыкли, так как здесь часто снимали кино, но с Захаром и Мирославой не было съемочной группы и камер, поэтому официантка, что их обслуживала, не удержалась:
– Простите, нас снимает скрытая камера?
Мирослава, поедающая, помидорчик черри и соленый арбуз, едва не рассмеялась. А Захар ответил девушке:
– Сегодня у нас с женой годовщина свадьбы, мы решили одеться необычно, понимаете?
Официантка, замешкав, потопталась на месте, на ее лице можно было прочесть: «Ну, вы и выпендрились!». Но профессионализм взял верх, и она пробормотала: «Конечно! Очень необычно! Поздравляю! Как вам фирменное мясо от нашего шеф повара?»
Пока Мирослава давилась смехом, наблюдая всю картину, Захар заверил девушку, что все божественно, и он хочет заказать еще устриц и белое вино
Устрицы принесли во льду, на их створках налипли мелкие бисеринки влаги, Захар разлил по бокалам вино и поднял тост:
– За наш первый совместный ужин, дорогая! – он подмигнул Мирославе и продолжил, – Кажется, вечер, совсем не скучный?! Как считаешь?
Боцман завозился на коленках Мирославы и, получив засахаренную вишенку с пирожного, довольно заурчал.
Она сделала глоток и улыбнулась:
– Никогда бы не подумала, что войду в роль светской дамы и буду ужинать в шикарном платье в лучшем ресторане города. Здесь божественно вкусно готовят, но очень дорого! Хорошо, что мне заплатили гонорар за рекламу, иначе из светской леди я бы превратилась на глазах у всех в Золушку, у которой карета уже не карета – а тыква!
Захар поймал ее руку, когда она вытаскивала купюры из кружевного ридикюля – гонорар, что получила за съемку:
– Не надо. Я сам оплачу.
Мирослава замерла, чуть нахмурившись:
– Но…мы ведь почти не знакомы!
Захар сжал ее кисть чуть сильнее и посмотрел в глаза:
– Я был бы счастлив, завтракать, обедать и ужинать с такой девушкой, как ты.
Мирослава на мгновение растерялась. Спустив шпица на пол, сказала:
– Ну, вы и шутник, господин Гуров! Но…знаете, мне уже пора, совсем стемнело и…
Захар ответил:
– Я провожу тебя.
Он быстро рассчитался с официанткой, оставив щедрые чаевые. Мирослава на обратном пути больше молчала, ее шпиц гавкал на встречающихся по дороге кошек. А Захару нравилось идти с ней пешком под руку.
Шелковые перчатки она давно сняла, и он видел ее руку, обнаженную по локоть. И теперь он понимал, что чувствовали мужчины, видя лишь небольшую полоску кожи своей дамы.
И это было так необычно для него, лишь слегка касаться пальцами нежной кожи и балдеть от, будто бы запретного ощущения. Хотелось провести рукой выше, задержаться на внутреннем сгибе ее локтя, и коснуться губами запястья.
Когда они остановились около старой пятиэтажки увитой лианой Глицинии, Захар с сожалением выдохнул, услышав то, что и должен был услышать в конце прогулки:
– Ну, вот мы и пришли. Вечер был замечательным…
Захар развернул её к себе так быстро, что сам не смог сообразить, как это получилось, что он целует ее розовые губы, слизывая с них запах моря, лайма, и только что выпитого Muscadet.
Мирослава замерла и даже одно сладкое мгновение отвечала на его поцелуй, а потом напряглась и оттолкнула его:
– Захар! Ты, кажется, заигрался в Гурова. И мне действительно – пора!
Не прощаясь, она скрылась в старом подъезде, где как он точно знал, скрипели деревянные лестницы. А он так и стоял, угадывая, в каком окне сейчас зажжется свет.
