Русский брат. Земляк

Глава седьмая. Не стоит злоупотреблять гостеприимством

Дело о пожаре в доме на Никольской было закрыто. Написав официальную докладную, Левченко получил его для ознакомления. В показаниях жильцов не содержалось ровным счетом ничего интересного. Чтобы получить ответы, надо задать вопросы. А все вопросы ограничивались непосредственными обстоятельствами взрыва.

Левченко нюхом чувствовал – не все так просто с этой квартирой на четырнадцатом этаже. Решил, не оповещая начальство, выкроить время и подскочить на место событий.

Квартира, где был найден любопытный мастерок, стояла запертая.

– Через неделю была как новенькая, – мрачно сообщили соседи, еще не разобравшие до конца обгорелые останки мебели и вещей. Они совсем не жаждали общаться с представителем ФСБ.

– Строительная фирма уже выплатила штраф по суду, а мы никак не можем снять деньги со счета в банке. Что за кретинизм? – желчно сообщил мужчина.

– А вы зачем здесь, собственно говоря? Дело закрыто, – сказала женщина, которая не переступала через порог сгоревшей квартиры и явно не желала ничего касаться.

– Не волнуйся, они еще год будут сюда таскаться, – ответил за фээсбэшника ее муж.

– Нужно подчистить кое-какие хвосты, – Левченко пропустил грубость мимо углей. – С вашим соседом стоило бы тоже побеседовать о взрыве.

– С Бородичем? Какой смысл, если человек постоянно живет в Стокгольме. Слышал ли он там шум?

«Жаль, что я здесь неофициально, – подумал майор. – Распустили бы вы у меня языки.»

– Однако ремонт квартиры он быстро организовал.

– У него есть в Москве свои представители. Они не стали брать штрафные деньги со «Стройсервиса», а договорились, чтобы те быстро сделали ремонт.

– А ведь я тебя просила сделать именно так. А теперь посмотри, кто остался в дураках, – влезла в разговор жена.

– Я боялся, что они начнут тянуть волынку, – в очередной раз стал оправдываться супруг. – Ты потом сама согласилась, что деньги надежнее.

– Вы случайно не знаете, кто этот представитель и где его найти?

– На суде его не было. От имени Бородича вообще не поступило иска о возмещении ущерба.

* * *

Через неделю после знакомства Зиба неожиданно спросила:

– Так ты думаешь жениться на мне или нет?

Алексей удивленно посмотрел на нее, ища смысла в странной шутке.

– Разве отец ничего с тобой не обговаривал? Короче, он собирается нас с тобой поженить.

– Уверена?

– Он сам меня известил. Не слышу криков восторга.

– А ты как к этому относишься?

– Нормально. Ты мне подходишь.

– Начнем с того, что ты еще ни разу не сняла очки.

Зиба спрятала их в карман и взглянула на своего спутника, слегка щурясь от солнечного света. Алексей только что гнал со скоростью сто километров по загородному шоссе, но теперь слегка сбавил обороты.

– Не беспокойся, особых дефектов нет. Ни бельма, ни косоглазия.

– Я об этом не беспокоился.

– Что еще тебя интересует? Девственность? В полном порядке.

– Прекрати валять дурака.

– Чего это ты вдруг сбросил скорость? Мы куда-то приехали?

Стоял пронзительно яркий солнечный день. По обе стороны шоссе обступило пшеничное поле. Кое-где мелькали цветные пятна сорной травы.

– Пейзаж, правда, подходящий, – заметила Зиба. – Согласись – такой важный в нашей жизни разговор не мог произойти в городской толчее. Зато теперь ты запомнишь его на всю жизнь.

– Это уж точно.

– Я вижу ты не представляешь меня в роли домохозяйки.

– Еще не пробовал.

– И не теряй зря времени. Безнадежное дело, – Зиба высунула руку из окна, пробуя на ощупь упругость встречного ветра. – Мы будем современной парой.

Отведя взгляд от дороги, Алексей взглянул на ее точеную фигуру в джинсах и кожаной безрукавке.

– Странные у тебя духи. Я в них слабо разбираюсь…

– Просто они мужские – вот и все.

Желтая стена оборвалась, открылись луг с копнами скошенной травы и излучина реки. Алексей никогда не мог представить себе, что будет вести речь о женитьбе с девушкой, которую ни разу не обнял. Зиба притягивала к себе, но в то же время он постоянно чувствовал невидимую преграду.

«Ничего удивительного – дочь шефа», – объяснял он себе.

Хаджиев был для него не только президентом банка, он во многом заменил покойного отца. Поэтому его выбор выглядел вполне объяснимым. Странно только что Зиба соглашается запросто – такие девицы обычно бывают строптивей.

– Вчера твой отец просил меня достать одно лекарство, – вспомнил Алексей. – Его применяют при сильных ожогах. Не нашел ни в одной московской аптеке, пришлось заказывать в Германии. Сегодня надо будет встретить самолет. Если хочешь, поедем вместе.

– Тащиться в аэропорт, – поморщилась Зиба. – Нет, на сегодня прогулок достаточно.

* * *

Каллистратов не стал задавать вопросов и без колебаний сел в машину рядом с незнакомцем, который за добрые полтора часа блужданий по московским улицам не проронил ни слова.

Олег спокойно ждал, чем закончится это путешествие. За последнюю неделю ночных бдений за компьютером он в самом деле отчасти потерял ощущение реальности. Теперь на все происходящее он смотрел со стороны, как зритель – поэтому и страха не испытывал.

Петляющий маршрут закончился на дальней окраине Москвы возле частного домика, выкрашенного зеленой и синей краской, с георгинами в палисаднике и кружевными занавесками на окнах. Человек с бакенбардами кивком указал Олегу на приоткрытую дверь в комнату, а сам устроился на табурете в прихожей.

Войдя, Каллистратов увидел молодую женщину с ярко-рыжими, огнем горящими волосами, по-детски пухлыми губами и тремя золотыми кольцами на одной руке. Лицо ее показалось смутно знакомым.

Женщина выглядела чем-то озабоченной.

– Садитесь, – нервно улыбнулась она и протянула руку. – Лина Альтшуллер.

– Теперь я понял, кого мне напоминает ваше лицо.

На губах Лины мелькнула горькая улыбка, но она решительно согнала ее и продолжала:

– Я знаю о вашем разговоре с матерью. Она в самом деле ничего не знает. А я не могла у себя дома завести с вами разговор. Садитесь, прошу вас. Угощайтесь.

На низеньком столике было всего понемногу: зернистая икра, лососина, маслины с миндалем вместо косточек и прочие деликатесы. Каллистратов мысленно воздал хвалу еврейскому гостеприимству и первым делом приложился к икре.

– Простите, что не предлагаю выпить, но сейчас вам лучше иметь абсолютно ясную голову.

– Безусловно, – кивнул Олег. – Я вас внимательно слушаю.

– Боюсь, что они и за мной следят. Поэтому приходится разговаривать в такой непривычной обстановке.

«Похоже, она сама здесь впервые», – подумал гость.

Громко тикали часы, на подоконнике краснела герань, над кроватью с никелированной спинкой висел плюшевый ковер с оленем. Комната напомнила Каллистратову детство и бабушкин дом в деревне.

– Кто они?

– Братья из ложи. Это они послали к отцу убийцу.

– Масоны?

– Я слышала слово «братья». Следователям я ни за что об этом не расскажу – нет им моей веры. Я хотела обратиться в частное сыскное агентство, но это очень рискованно.

– Все они занимаются мелочевкой: поиск пропавших людей, сопровождение ценных грузов, – поспешил заверить Олег. – Связываться с подпольной организацией эти люди не станут ни за какие деньги.

«Вот оно, – подумалось ему. – Теперь важно не выпустить нить из рук и не дернуть ее раньше времени.»

То ли от волнения, то ли от хронического недоедания последних дней Каллистратов злоупотребил оказанным гостеприимством. Когда он приказал себе остановиться, желудок был уже полон. Организм расслабился, размяк, голова приятно отяжелела. Приходилось напрягать все силы, чтобы справиться с блаженной дремотой.

– …Я увидела, как оба надели на себя по маленькому фартуку, и тогда тон разговора сразу изменился. Отец повторял, что все это противоречит заповедям ордена. Он сказал: «Если мы действительно хотим заниматься благотворительностью, надо организовать свой фонд, а не выдирать готовое из чужих рук…»

Каллистратов обнаружил, что в речи Лины постоянно возникают пустоты. Помимо своей воли он пропускает то одно, то другое, не в состоянии полностью осмыслить сказанное, связать концы с концами. Только собрался переспросить, но Лина продолжала говорить, и он уже забыл, о чем хотел переспрашивать.

– …Как раз через неделю должны были переизбирать председателя Фонда. Поэтому отец торопился воспользоваться случаем. Если бы он собрал пресс-конференцию в Москве, «братьям» все сразу стало бы ясно. А тут все-таки кинофестиваль, его детище. Он каждый раз назначал перед открытием пресс-конференцию. Брал с собой кого-нибудь из «звезд»…

Олег до крови прикусил нижнюю губу, чтобы собрать рассеянное внимание. Ненадолго помогло.

– Почему именно ваш отец? Он имел к Фонду какое-то отношение?

– Он был вице-председателем, на бумаге вторым человеком после Самохина. Но таких почетных вице-председателей у Фонда имелось целых шесть. Самохин выпрашивал у людей согласие просто для того, чтобы козырять потом именами – добавить Фонду респектабельности. Реально никто из них в текущих делах не участвовал.

– То есть «братья» решили посадить своего человека в председательское кресло?

– Постникова. Удобная фигура: инвалид, без ноги. Но для этого нужно всеми правдами и неправдами скинуть Самохина – он их чем-то не устраивает.

Олег решил не отрывать взгляда от пухлых губ, следить за каждым словом. Но вышло наоборот: движущиеся губы заняли все внимание, совершенно вытеснив смысл. Они отделились от головы и шевелились сами по себе, напоминая пару еще влажных подводных существ, выброшенных на берег морем.

– …Потом, после похорон я долго не могла заставить себя подойти к его столу. Мне казалось кощунством рыться в бумагах после его смерти. Но я заставила себя…

Каллистратов изнемог в борьбе с самим собой. В конце концов у него еще будет случай уточнить детали. Надо только постараться схватить главное.

– …Я не нашла ничего, только белые шелковые перчатки и старинную гравюру с изображением крылатого змея, кусающего свой хвост.

– А записная книжка с телефонами и адресами?

– Он все держал в голове, у него была феноменальная память… Вам плохо?

– Нет, ничего. По ночам не сплю, работаю. А днем все плывет перед глазами. Мы могли бы встретиться завтра, в это же время?

– Хороню. Скажите куда прислать машину.