Шрифт
Source Sans Pro
Размер шрифта
18
Цвет фона
Накануне начала
Началась усиленная подготовка к Варшавскому вооруженному восстанию. Она продолжалась довольно долго. Из Англии небольшими партиями доставлялись боеприпасы и вооружение, которые сбрасывались на парашютах и затем размещались в тайных складах.
Цели восстания были четкими и конкретными: не только захватить город и удерживать несколько часов до занятия его частями Красной Армии; первоочередным заданием был захват помещений правительства и министерств. После освобождения Варшавы сюда должно было немедленно прибыть польское эмигрантское правительство во главе с Миколайчиком.
Руководящая роль в планируемом восстании принадлежала организации АК, остальные же организации сопротивления, в том числе и демократические, не были в курсе событий.
В момент вступления Красной Армии в город восставшие должны во всеуслышание объявить, что власть в столице, да и во всей стране, принадлежит эмигрантскому польскому правительству в лице Армии Крайовой.
Правда, как вспоминали после войны уцелевшие участники восстания, никакого конкретного плана боевых действий разработано не было.
Это и подтвердилось в первые же часы восстания. Не заняли ни одного вокзала, не взорвали железнодорожные пути, дав немцам возможность свободно использовать их весь период восстания.
Не были заняты мосты, Костюшковская набережная вдоль Вислы и автострада вдоль реки оставлены в немецких руках. Словом, не занято ни одного пункта, имеющего стратегическое значение.
Почти на всех улицах города были построены баррикады. Но строило их гражданское население, в большинстве случаев без военного руководства. Баррикады не были укреплены, часто безо рвов, и для танков не представляли никакого препятствия; использовать их можно было только для защиты от ружейного огня, которого почти не было, потому что немцы пехоту в атаку не посылали.
Вооружение отрядов АК состояло в лучшем случае из автоматов и винтовок, а очень часто – из одних пистолетов и гранат. Во многих отрядах вооружена была только некоторая часть солдат, остальные ждали момента, когда после ранения или смерти товарища смогут получить его оружие. Станковых и ручных пулеметов почти не было.
По разным сведениям, явно завышенным, на момент начала восстания командование АК располагало в Варшаве примерно 16 тыс. человек, а вооружения, причем исключительно так называемого личного оружия, имелось лишь для 3,5 тысячи. Боеприпасов было только на несколько дней борьбы…
21 июля 1944 года командующий Армией Крайовой генерал Коморовский издал приказ о состоянии ожидания сигнала к восстанию с часа ночи 25 июля. Это решение было утверждено в ночь с 23 на 24 июля Главной комиссией Рады Едности Народовой (Совет национального единства).
Польские лондонцы больше всего боялись, как бы Красная Армия и Войско Польское не вошли первыми в Варшаву и не оставили их не у дел.
Вопрос о восстании в Варшаве стал предметом совещания эмигрантского правительства в Лондоне 25 июля 1944 года, которое приняло решение передать высшему политическому представителю польского эмигрантского правительства в оккупированной Польше право начать восстание в любой выбранный им момент.
Но в те дни лондонцы решили подстраховаться и с еще одной стороны. Одним из последних шагов делегата Янковского, председателя РЕН Пужака и генерала Коморовского перед назначением окончательного момента начала восстания была передача в Лондон 28 и 30 июля двух радиограмм. В первой предлагалось направить в Польшу либо миссию, либо наблюдателей западных государств с аккредитацией их при «экспозитуре правительства».
Во второй депеше содержалось требование признать администрацию, созданную Делегатурой, «польской секцией АМГОТ» (Военная администрация на занятых войсками союзников территориях), то есть военной администрацией для территорий, оккупированных западными державами, а АК считать составной частью западных союзных армий.
Предлагалось, кроме того, отдать под опеку «англосаксонских органов» лиц, задержанных советскими властями.
Готовность буржуазных политиков взять на себя роль оккупационной администрации западных держав в собственной стране должна была остаться в рамках конфиденциальной шифрованной радиопереписки. Содержание этого документа было известно лишь узкому кругу лиц и держалось в тайне даже от самых доверенных людей. Это было свидетельством умонастроений и морали людей, принимающих решение о вооруженном выступлении в столице Польши.
Польский посол Э. Рачинский уже на следующий же день передал текст последней депеши правительству Великобритании. Ответа не последовало. Англичане к тому времени приобрели достаточный опыт в общении с польскими эмигрантами.
Знали они и о неистребимой тяге поляков-эмигрантов к контактам с немцами.
Это их не удивляло.
Это было не ново.
Этого даже ожидали.
В свое время Юзеф Бек, ставший варшавским министром иностранных дел, спокойно продавал абверу французские военные секреты. Он был тогда польским военным атташе в Париже. За это его и выслали.
Официально, правда, объявили, что господин Бек высылается из французской столицы за некоторые недоразумения в ходе карточной игры… Французы учли, что скандальный офицерик был любимчиком Пилсудского.
А генерал Коморовский, находясь в подполье, каким-то образом сумел «принять участие» в немецком «расследовании» Катынского расстрела. Видимо, в связи с этим Гиммлер и освободил из плена сына Миколайчика. Как говорится – услуга за услугу!
Это было совсем недавно. Впрочем, британская разведка тоже приложила к этому руку. В марте сотрудница аппарата Миколайчика Мария Гулевич, работавшая в английской разведке в Будапеште, помогла переправить Миколайчика-младшего в безопасное место. Она же связалась с венгерской разведкой, которая просила у Коморовского людей для разведки в тылу советских войск.
О прогерманских симпатиях польского руководства откровенно писали и польские газеты, издающиеся в США. Уже после Тегеранской конференции какая-то польская эмигрантская газета в Нью-Йорке давала совет: «Не следует мешать немцам делать их предопределенное провидением дело – дело истребления русского племени…»
Значит, власти США не осуждали таких настроений, если позволяли печатать подобные вещи.
Люди в Лондоне, принимавшие решение о восстании, знали, что, в силу договоренности между руководителями стран антигитлеровской коалиции, территория Польши входит в оперативную сферу советских войск и что повстанцы не получат реальной помощи с Запада. Но это их не остановило.
Прилетевший 26 июля (до начала восстания) в Варшаву из Лондона эмиссар генерала Соснковского Ян Новак лишь на третий день информировал генерала Коморовского, генерала Пельчинского и других руководителей АК, что они не могут рассчитывать на сбросы оружия и высадку польской парашютной бригады.
А ведь высадка польских десантников в Варшаве была хрустальной мечтой лондонских польских политиков!
Но это не повлияло на окончательное решение командования АК. Хотя от рядовых сторонников правительства в стране скрывалось, что 29 июля британские военные власти отказали в какой-либо помощи Варшавскому восстанию, если бы таковое вспыхнуло. Но это известие дошло до Варшавы только 6 августа 1944 года.
