Шрифт
Source Sans Pro
Размер шрифта
18
Цвет фона
Тамбовский тракторист «пахал» на уральской шахте
«У страны Халыбалы
Не весёлые делы,
Ни прописки, ни угла,
Ни рекламного села».
Следующий по возрасту бабушкин сын – дядя Толя. Ещё один «строитель коммунизма» в местах не столь отдалённых…
Милейший, честнейший человек. Добряк. Хотя однажды кому-то в деревне он чуть не навалял за уничижительное, как ему показалось, обращение «Толян». Но это был просто всплеск эмоций взрослеющего парня.
Работал он трактористом машинно-тракторной станции (МТС) в соседней Ольховке (она ж – Ильинка). Тогда колхозы были маленькими, каждая деревня – колхоз. Денег на технику у таких маломощных хозяйств не было. К тому же не выгодно каждой деревне иметь свои трактора – они больше простаивали бы, чем работали, да и строить отдельные мастерские и содержать своих квалифицированных ремонтников – накладно. Поэтому государство и организовало МТС, чтобы они централизованно обслуживали ближайшие колхозы.
Работа была грязной. Дядя Толя каждый вечер приходил домой в промасленной робе, с полным набором запахов горюче-смазочных материалов. В летнюю страду сильно уставал. Но трактористы больше зарабатывали. К тому же им давали даже деньги, а не эфемерные «трудодни».
В соответствии с этой мирной профессией его призвали в армию танкистом. Война уже закончилась, и всё бы хорошо, да произошёл нелепый случай. Как один случай, один поступок может круто повернуть всю оставшуюся жизнь! Стоял молодой солдат на посту, охранял так сказать матчасть – танки. Подошёл дружок, протянул свёрток: «Спрячь до утра». Он что-то украл и решил воспользоваться дружбой. Добряк Толян помог другу. И загремел на длительный срок за укрывательство вора социалистической собственности, да ещё во время дежурства.
Его ГУЛАГ – это угольные шахты Урала. Работал в Кизеле, основанном возле рудного и угольного месторождений ещё в восемнадцатом столетии. В январе 1953 года, по сведениям, почерпнутым мною в интернете, в Кизеловском исправительно-трудовом лагере содержалось около 23 тысяч заключённых. На том и держалась топливная экономика страны…
Анатолий трудился старательно и сделал карьеру: стал десятником, очень хорошо зарабатывал – какие-то сумасшедшие по московским понятиям суммы. Женился на симпатичной женщине, с редким именем – Ава. Возможно, это какой-то редкий сокращённый вариант известного имени (может, Алевтина?), но я её так и звал – тётя Ава. У них тоже родилась дочь.
Срок у Анатолия закончился (когда точно – не знаю), но они продолжали жить там же: куда и к кому уедет бывший зек? А тут товарищ Сталин возьми да умри, и появились в стране кое-какие послабления. В частности, вроде бы можно было к родственникам прописаться даже в Москве. Потолкался дядя Толя по домоуправлениям, где можно было бы устроиться, скажем, кочегаром в котельную или дворником и получить служебное жильё, а главное – прописку.
Нынешнему поколению уже и невдомёк, что Москва была закрытым городом для всех остальных советских граждан кроме самих москвичей. Столица – не резиновая территория, туда со всей страны стремились попасть, вот и решила верховная власть ограничить доступ к окрестностям Кремля.
Жизнь в Москве, разумеется, была более налаженной, чем во всех других частях необъятной Родины, и здесь больше карьерных возможностей. Как и сейчас. Но просто приехать и постоянно жить тогда, в отличие от нынешнего времени, было невозможно. Без прописки на работу не брали. Конечно, номенклатура пробиралась по советской «вертикали»: в столицу переводили партийных, административных и комсомольских функционеров, прокуроров, военных, милицейских и прочих службистов. Им тут же беспрепятственно, безо всяких очередей давали жильё.
А чтобы «простым гражданам» обосноваться в Москве, люди использовали всякие ухищрения.
Или заключали фиктивные и не фиктивные браки с москвичами (москвичками). Я лично знал нескольких парней, которые «выходили замуж» за москвичек с жильём. И был знаком с девушкой, приехавшей с Северного Кавказа и готовившейся выйти замуж фиктивно, ради прописки. Я сам после свиданки отводил её к будущему «мужу».
Или протискивались в Москву «ползком»: находили работу в самых отдалённых районах Подмосковья, прописывались там, а потом шаг за шагом, путём обмена или перехода с одного места работы на другое, приближались к окрестностям Кремля. Один мой друг-журналист, не москвич, таким способом постепенно добрался до Ясенева. Причём на последнем этапе я через начальника Московской железной дороги Ивана Паристого (его имя посмертно, в 2006 году, присвоено фирменному поезду на брянском маршруте) помогал ему обменять полученную в Подмосковье новую квартиру на столичную. Тут сошлись интересы наших организаций. У железнодорожников было много сотрудников в области, но очень мало строилось там жилья. У нашей областной газеты, где я был председателем профсоюзного комитета, наоборот: легче было получить квартиру за пределами МКАД, чем внутри.
Или сразу находили работу на московских предприятиях, которые имели лимит на иногороднюю рабочую силу: это прежде всего строительные организации, некоторые транспортные и оборонные предприятия, а также коммунальные хозяйства. Так, сокурсника по журфаку Валеру Симоняна я устроил в СМУ, которое вело секретные строительные работы в метро. А один из наших сотрудников в газете «Куранты» начинал в Москве дворником. Этот путь – через работу дворником и получения служебной конуры, кстати, прошли некоторые известные артисты.
Но сколько дядя Толя ни поил домоуправленческого начальника, тот то ли запросил слишком много, то ли сам был тогда, в середине пятидесятых, бессилен помочь, и кизеловский шахтёр прорвать блокаду столицы не сумел. И ближе сотого километра от Москвы – тоже. Он устроился в Рязани, на станкостроительном заводе. В этом древнем русском городе его семья и осела. Там дядя Толя и похоронен. Не долго он пользовался советской «свободой».
Дочь его со своим мужем какое-то время проработала в некой африканской стране. В те годы это был предел мечтаний советских людей – уехать на работу за границу. Это сегодня каждый россиянин может в любой момент сорваться с насиженного места и устроиться на работу практически в любой стране мира. Лишь бы были деньги на проезд и уверенность, что за кордоном ты устроишься. Едут, даже не имея такой уверенности, на авось. А тогда выезд по личной инициативе, просто так, был невозможен, только с официального дозволения: на отдых, на гастроли или на работу в советских зарубежных учреждениях – посольствах, торгпредствах, корпунктах и прочих подкрышных организациях.
Чтобы получить за границей работу не обязательно было быть дипломатом. Даже высшее образование не обязательно: главное, чтобы Родина, то бишь КГБ, тебе доверяла. Ведь требовались не только специалисты для строительства, скажем, Асуанской ГЭС в Египте или для сооружения других производственных объектов. Мы за границу везли своих шофёров, слесарей-сантехников, электромонтёров, уборщиц, нянь, медсестёр… Зарубежным не доверяли – они же агенты спецслужб. Советские трудящиеся фактически тоже были агентами спецслужб, но – отечественных. К тому же им платили меньше, чем местным, зарубежным.
Наши ехали с большим удовольствием за любую зарплату. Прежде всего потому, что за свой «тяжёлый» закордонный труд получали в валюте или в так называемых бонах. И даже на свои сравнительно небольшие по западным меркам заработки могли накупить шмоток, которые потом перепродавали в СССР, где с ширпотребом всегда был огромный (при централизованном-то планировании всего и вся!) дефицит. Джинсы, капроновые и мохеровые изделия, радиоприёмники, магнитофоны… А также сигареты, кофе, коньяк, виски, лекарства, презервативы… За кордоном покупали даже книги на русском языке, издаваемые советскими издательствами и продаваемые там. Особенно ценными были очень дефицитные в нашей стране, пользовавшихся большим спросом поэты новой волны – Евтушенко, Вознесенский, Ахмадулина, а также классика, отечественная и зарубежная.
Пожалуй, на перепродаже шмоток имели доход больше, чем непосредственно за работу.
На боны можно было прилично отовариваться в советских валютных магазинах сети «Берёзка», где продавалось то, что не увидишь в обычных отечественных торговых точках.
Да плюс привлекала сама заграница – недоступный простым советским смертным мир за «железным занавесом». Особенно, если попадёшь в цивилизованную европейскую страну или в Северную Америку – это же совсем другая жизнь, другой сервис, другие продукты и пр. и пр. Даже три года работы за границей (по стандартному договору) обеспечивали семье благосостояние на продолжительное время.
Конечно, были и неудобства. Ты всё время под колпаком – своих и чужих службистов. Да и климат не в любой стране подходил россиянам. И плюс недостаточный иммунитет наших граждан к местным болезням. Одна моя знакомая подхватила в африканской стране такое сложное заболевание, что никак не могла вылечиться, и очень обиделась на Родину, которая не захотела компенсировать потерю здоровья…
