Шрифт
Source Sans Pro
Размер шрифта
18
Цвет фона
На тихой Вяжле
После долгой зимы весне радовались, как большому подарку. Разве не подарок? Теплеет в доме, в школе, на улице, меньше тратится топлива и керосина, ближе огородный урожай. Бывало, сидишь на подсохшей завалинке, подставляешь лицо ласковым лучам весеннего солнца, и ни о чём не хочется думать, не хочется даже шевелиться – так истосковался за зиму в замкнутом пространстве тесной избы по естественному теплу и свету.
Однако весна приносила не только тепло, но и опасность.
Наша изба, крайняя в селе, стояла на крутой излучине реки, и когда тихая, ленивая летом Вяжля вдруг быстро вспучивалась от весенних вод, то заливала не только наш огород, но и всю долину. А лавина льдин прямёхонько устремлялась на нашу ветхую постройку, неистово била по её бревенчатым бокам. Какой-то весной напор был столь велик, что изба задрожала, готовая развалиться по брёвнышку. Мы проснулись среди ночи, и я увидел, что бабушка не на шутку испугалась, крестилась, призывая Бога и Пресвятую Деву Марию пережить эту напасть. Но, проверив наш дом на прочность, Вяжля успокоилась и устроила нам своими льдинами круговую осаду.
Ночью было страшно, а солнечным днём я шаловливо прыгал с одной икры (так на Тамбовщине называют льдины) на другую, путешествуя как по Северному Ледовитому океану. Ещё было интересно рассматривать льдины – они не такие уж однообразные, как кажутся издалека. Некоторые – как бы слеплены из вертикальных полупрозрачных прутьев, другие – из крупных кусков с замысловатым внутренним рисунком. Или в разных условиях они рождались, на разной глубине, или по соседству с разными подлёдными струями воды?
А ещё был соблазн пососать кусочек этого природного мороженого. Но бабушка запрещала: и опасность застудить горло, и во льду могла быть грязь, зараза, утверждала она.
Подобный весенний бунт смирной Вяжли бывал и раньше. Вот как описывает восьмого апреля 1889 года в своём дневнике схожую ситуацию Михаил Андреевич Заверячев, управляющий имением Боратынских Ильиновкой. Цитирую по той же книге Марины Климковой «История усадьбы Боратынских» (стр. 75):
«…В 4 ч. вечера я заметил, что вода стала значительно прибывать, поспешил на мельницу и глазам моим представилась следующая небывалая картина: сажен 100 выше места, что из Ильиновки, остановились 2 громадные льдины, загородили всю реку, и к ним стал собираться лед, он стоял сплошной массой вплоть до середины Сергиевки и так туго и плотно наставлен, что вода рекой не шла, а пошла улицей в Сергиевке… шедшим по мельничному двору льдом сбило… мост, сшибло со столбов маленький амбарчик, в котор[ом] было 10 чет[вертей] пшена и 100 п[удов] муки; лед громил и мукомольный амбар, но он хотя и ветх, но устоял. Плотину размыло не шибко…
…Сергиевские крестьяне приготовлялись к воде и убирали хлеб и пожитки на подмостья по примеру прошлых лет, но вода обманула их, она поднялась выше прежних и встала 1/2 аршина и затопила».
Своим разливом Вяжля приносила не только опасность, но и незапланированную радость. Однажды она в осеннее половодье затопила всю долину, все луга и огороды в низинке. И сразу ударил мороз. Образовался гигантский каток. Я ездил по нему на снегурках «под парусом»: распахивал пальто и сотни метров катил по ветру!
При всей моей дисциплинированности, я был ребёнком подвижным, шаловливым. И трудно сказать, кто за кем присматривал: то ли я за больной бабушкой, как поручала мне мама, то ли она за внуком-непоседой. А вариантов, когда я мог пострадать и тем принести боль бабушке, было немало.
Даже малая речка Вяжля таила опасность во все времена года.
Я дважды проваливался в речную ледяную воду. Оба эти неприятные события, косвенно связаны со школой.
Зимой, как и летом, нас в перемену выпускали на улицу. В беготне по заснеженному льду реки я не заметил прорубь и провалился одной ногой. Хорошо, что одной. Прорубь была широкой, воду из неё черпали бадьёй. Я, «тощий скелет», мог запросто проскользнуть полностью. А так повезло – только один валенок наполнился водой. Мальчишки помогли её вылить, но с мокрой ногой просидел ещё два урока…
Второй случай был опаснее, и чуть не закончился трагедией.
Поздней осенью (или, может, в начале зимы), когда речка Вяжля уже покрылась довольно толстым льдом, пошли такие дожди, что плотина не выдержала напора, её размыло, и вода упала до уровня летней межени. Русло превратилось в ледяное корыто. И так сохранялось всю зиму. По льду, что лежал на берегу, мы скатывались в сторону обмелевшей реки. Пока идёшь домой – накатаешься вволю. Однажды, в очередной раз скользя по склону, я провалился в ледяную щель – там, где лёд переломился над руслом. Щель замело снегом, и я не заметил её. Чудом успел зацепиться руками за край льда. И до пояса оказался в воде. С большим трудом выкарабкался.
Пока плёлся домой, пальто превратилось в ледяной панцирь. Когда вошёл в избу, бабушка обомлела, с трудом сняла пальто и этим ещё не оттаявшим панцирем жестоко огрела меня. Так она выпустила пар своего гнева и испуга.
И хорошо, что она не видела, как я чуть не утонул летом.
Поскольку на Вяжле смыло плотину, летом речка превратилась в переплюйку. На перекатах – по щиколотку. Но там, на быстрине хорошо ловилась плотва. Крючок у меня был своеобразный – просто загнутая струна гитары (или балалайки). Фабричные крючки в сельской местности тогда были редкостью. А с такого рыба срывается мгновенно, если не успеешь подсечь. К тому же из-за быстрого течения и постоянной ряби трудно по поплавку уследить, когда плотва заглатывает наживку. Тем не менее, рыба ловилась отменно, я увлёкся и неосмотрительно приблизился к краю переката. За ним – омут. Вроде бы до тёмной воды ещё немалое расстояние, но здесь песок оказался не таким плотным, осел и потянул меня за собой. Я оказался на большой глубине. Плавать ещё не умел, испугался, стал судорожно барахтаться, вразнобой двигая всеми конечностями. Погружался с головой, выныривал, чтобы глотнуть воздух, снова опускался в темень омута и… И научился плавать.
И хорошо, что научился. Иначе не знаю, чем бы закончилось следующее приключение, которое случилось через два-три месяца, уже осенью. Пошёл на речку с бидоном. Положил его на воду, отвлёкся, а пустой бидон, подгоняемый ветерком, уплыл. Потеря десятилитрового бидона – это большая потеря. Такой вместительный купить можно было только в далёком от нас городе. Что делать? Размышлял не долго. Хоть и было не выше десяти градусов тепла, но снял всю одежду и бросился в ледяную воду за удалявшейся посудиной… Ведь я уже за лето научился плавать…
Конечно, об этих случаях я бабушке не рассказывал. Опять-таки, не из-за боязни наказания – ну как она меня накажет, ведь не каждый раз ты возвращаешься в мёрзлом пальто? – а чтобы лишний раз не причинить ей боль.
