Знак свыше. Современные были

Деньги списали!!!

Варвара шла к Невской в редком благодушном настроении. Но на полпути встретила Назико Кутаисскую. (Назико – студентка, вся в зубрежке и конспектах, а между лекциями по церквям ходит.) Глаза заплаканные, вид отключенный. Сразу видно, человек в скорбях, как в шелках. Как тут не полезть с сочувственными расспросами.

– Что случилось?

Назико разрыдалась по новой и кое-как поведала возмутительное:

– У меня только что в церкви деньги украли… Сто долларов. Мама с маршруточником как раз сегодня передала за квартиру заплатить. Я зашла помолиться, а сумку с деньгами на скамейке в притворе оставила…

Благодушное настроение у Варвары моментально испарилось. А раздражение родное, оно тут как тут.

– Да кто ж деньги в сумке носит?! Вот смотри, как я. Все в карманах. Никакой щипач не подберется!

Назико, всхлипывая, продолжала:

– Пока все иконы любимые обошла, свечки тут, там зажгла. Вернулась, полезла за мелочью, смотрю – нет сотки.

И опять в слезы.

– Я и представить не могла такое-е-е… В святом месте…

Ясно было, что человек не просто из-за денег убивается. Крушение идеала церковного братства ее добивает.

– Короче, – перебила ее Варвара, не любительница мокроты. – Как ты действовала?

– Я… я… Подождала, пока служба закончится. Подошла к мальчику в стихаре, попросила позвать батюшку, сказала про кражу. Батюшка после службы был занят, еще не кушал. Потом все прихожане разошлись, а батюшку на отпевание увезли.

– Ооо! – застонала Варвара от такой классической бестолковости. – Надо было оба выхода заблокировать и всех обыскать. Выпускать по одному. Ведь дело принципа! Твою сотку не козел с улицы списал, а свои верующие потянули.

Назико молча хлопала бесхитростными глазами.

– Так ведь служба шла. Как блокировать?

– Э, да что говорить, – распсиховалась Варвара. – И почему вы, верующие, все такие пыльным мешком из-за угла битые – недобитые? – И, не прощаясь, зашагала в церковь в испорченном донельзя настроении. Зло повтыкала несколько свечей в подсвечники и помчалась на гору к Елене излить свой праведный гнев на всех и вся.

Это не первый раз такое. Как что в церкви случится, Варвара бегом к Елене – возмущение свое высказывать. И к борьбе призывать. К конкретным действиям.

И на этот раз Елена выслушала горячечную обличительную речь без эмоций. Только перекрестилась, как обычно.

– Помоги Господи! Утешь рабу Твою Назибролу. Видишь, уязвил враг кого-то. Бывает.

– Овчарку надо было по горячим следам привезти – след взять! – не унималась Варвара, вся кипя от такого всепрощения.

– Куда собаку? В храм? – переспросила Елена. – Да его же заново освящать надо будет. Думай, что говоришь. За своими грехами лучше смотри…

Пришлось Варваре, пыхтя и негодуя, сменить пластинку…

Истории, говорят, свойственно повторяться. Прошло несколько лет. Варвара позвонила Зине – всемирной обличительнице – узнать церковные новости.

Уж на что Зинаида боевая (день-деньской всем вокруг замечания раздает), а тут в ответ на простой вопрос замялась и голос понизила:

– Неприятность в церкви вышла… Только смотри, никому не говори…

Варвара после такого вступления, само собой, пристала к ней пиявкой, не желая успокаиваться, пока все не вызнала.

– Наши бабки деньги батюшке собрали, на день ангела. Галина при свидетелях их алтарнику вручила. Потом через два дня спросила, передал ли он батюшке. А тот отрекся: «Какие деньги? Понятия не имею».

Гале чуть с сердцем плохо не стало. До того она всегда сборы делала, честнейший человек. А теперь говорит: «Я больше не возьмусь за это дело».

– А вы что?

– Ничего. Разошлись. Господь все видит.

– Почему вы к настоятелю не пошли? Надо было вывести этого типа на чистую воду. Дело принципа!

– Глупости не говори. Человек не сегодня-завтра священником станет, а мы тут с этим. Какое наше дело? Ты смотри не сболтни никому. И так люди от церкви отходят. Смущение одно. Лучше молчать.

Варвара только хмыкнула. Спорить не стала. Поумнела, стало быть. Только подивилась: люди разные, и церкви разные, а реакция у потерпевших одна и та же.

Вспомнила, что говорила ей Елена, цитируя святых отцов: алчешь чужого – потеряешь свое. Но ведь и преподобный Амвросий Оптинский говаривал: «Никто как Бог, да сам не будь плох»…