Знак свыше. Современные были

Попытка простить

Сверху, из квартиры на пятом этаже, были слышны шаги – топ, топ, топ. Лексо поднял бритую голову и прислушался. Нет, точно не послышалось – наверху кто-то ходил. Судя по тяжести шагов, мужчина.

Уже лет пять или даже больше эта квартира была заперта. Старики, жившие там, умерли один за другим, а сын-наследник сгинул где-то в России.

Лексо подсел к телефону. Набрал номер соседки Этери, чтобы задать интересующий его вопрос. Потом добрые полчаса вслушивался в журчащий из трубки ручеек информации, лишь иногда успевая вставлять реплики:

– Не может быть…

– Смотри, какое дело!

– Совсем совесть потерял…

Потом Лексо повесил трубку и позвал жену Ию, копошившуюся на кухне:

– Ия! Я все выяснил! Резо вернулся!

– Какой Резо? – последовал равнодушный ответ. Ия недавно пришла с работы, и все ее мысли были заняты приготовлением ужина на скорую руку.

– Этот негодяй – наш сосед, который тридцать лет как удрал в Россию и даже на похороны родителей не соизволил приехать!

Лексо стал с жаром перечислять весь послужной список негодного Резо, которого никто уже толком и не помнил:

– Помнишь, хоронили стариков какие-то дальние родственники? Я еще гроб помогал нести. Келех на двадцать человек был хуже некуда, будто бомжей хоронили, а не уважаемых коренных тбилисцев. Да еще в какой-то пещере. Даже приличный зал не смогли снять. Вот забыл я, что на столе тогда было…

Лексо попытался вспомнить, но так и не извлек из закромов памяти меню пятилетней давности. И снова вернулся к текущему моменту:

– Наверняка этот мерзавец даже деньги на похороны не прислал. Так и хочется плюнуть ему в глаза!

Из кухни донесся полустон:

– Оооо!

Лексо воспринял это как знак одобрения и продолжил обличительную речь:

– Слышишь, Ия! И сейчас этот нечеловек ходит по квартире и, наверное, смотрит, что ценного осталось от родителей.

– Чу! – Лексо напряг слух. – Ия, там и женский голос слышен. Явно уже какую-то девицу вызвал. Тьфу, я его душу мотал! – И громко крикнул уже в поисках поддержки: – Ия, подай голос, я что, со стенкой разговариваю?!

– И ты, и твой Резо! Все вы одинаковые! – взорвалась молчаливая слушательница. – Лучше бы научился яичницу себе жарить. Пятнадцать лет дома сидишь, как наблюдатель из ООН, а толку от тебя нет. Еще думаешь о каком-то Резо!

Лексо помчался на кухню доказывать, кто в доме хозяин. Грамотно начатый скандал развивался по нарастающей…

Этажом выше тот самый склоняемый по падежам Резо медленно расхаживал по квартире, время от времени давая указания уборщице, приглашенной из агентства.

Вся эта кутерьма с ведрами и тряпками раздражала его неимоверно, но пыль и паутина угнетали Резо еще больше, так как делали квартиру похожей на склеп.

Странно как-то. Он, Резо, приехал сюда умирать, а инстинктивно хочет избежать мыслей о смерти.

С этим домом связано много хорошего и столько же отвратительного, о чем сейчас не хотелось вспоминать. Прошлое и по прошествии стольких лет не отпускает его, даже во сне.

…В восемнадцать лет Резо влюбился. Сильно, на всю катушку. И было бы в кого. Так, в гадкого утенка, в Тамро – продавщицу из кафе, что недалеко от института. Заходили они туда с ребятами между лекциями. Болтали, закусывали…

Тамро была самой обыкновенной простушкой из Велисцихе. Она приехала поступать и срезалась на первом же экзамене. В деревню не вернулась, а осела у какой-то четвероюродной тетки. Потом пристроилась в кафе продавать хачапури, иногда подменяя посудомойку. Резо зачастил в кафе по делу и без него, лишь бы почесать язык со своей симпатией. Дальше все пошло по известному сценарию.

Тамро объявила о своей беременности, и Резо вне себя от счастья помчался вводить родителей в курс дела. Но дома его не поняли.

– Разве сейчас время жениться! – кричала мать. – И было бы на ком! На какой-то деревенской босячке, которая спит и видит влезть в наш дом.

– Где гарантия, что она беременна от тебя? – выходил из себя отец. – Была бы она порядочная, тебя бы до свадьбы к себе не подпустила.

– Учти: распишешься – о нас забудь! – давила мать.

Резо пытался сопротивляться, кричал, размахивал руками, обещал даже повеситься, но все было напрасно. А еще втайне от Резо родители пошли проведать обольстительницу. Что уж они там ей наболтали, так и осталось тайной, но по возвращении выложили перед сыном листок с каракулями:

– Меня не ищи. Я сделала аборт.

Резо помчался к той самой тетке в новостройки, но ему даже дверь не открыли, пожелали проваливать туда, откуда не возвращаются.

Неделю Резо ходил сам не свой. Потом молча собрал вещи и, бросив на выходе родителям: «Больше вы меня не увидите», – уехал в Москву.

Слово свое он сдержал. Ни к отцу, ни к матери не приехал даже на похороны.

После нескольких лет мытарств ему все же удалось собрать какие-то деньги и всеми правдами и неправдами понемногу начать другую жизнь. Женился на местной, чтобы забыть Тамро. Но что-то не сложилось. Женился в другой раз. Вроде бы все ничего, но детей не было, и как-то само собой расползлось по швам семейное счастье. А в сорок пять лет ни с того ни с сего шарахнул инфаркт. Врач не скрывал удивления:

– Где вы так сердце посадили? Вроде жизнь без стрессов, и на вредном производстве никогда не работали…

Ничего вразумительного ответить на этот вопрос Резо не мог. Двадцать семь лет он прожил под гнетом жгучей обиды на родителей. Он винил их и в своих неудачных браках, и в той жизни, которую выпало прожить.

Пока восстанавливался после инфаркта, многое передумал. Профессор предупредил Резо, что второй инфаркт он может и не пережить.

Перспектива умирать на чужбине представлялась совсем безрадостной. Неудержимо потянуло домой, захотелось дойти до родительских могил. Попытаться простить мать с отцом. Несмотря ни на что.

Резо продал свое заведение с шаурмой и прилетел в Тбилиси. С помощью родственников дошел-таки до Мухатгвердского кладбища. Вместе постояли у могил, выпили красного вина и поехали домой.

Дома слегка отпустило. Там, на кладбище, стало ясно – надо было раньше простить их, вернуться домой, застать живыми. Может, по-другому и жизнь сложилась бы.

Пустой дом не радовал, и Резо решил сходить туда, где когда-то жила Тамро. Он, конечно же, понимал, что, скорее всего, это будет бессмысленно. Наверное, там теперь живут другие люди. Половина Тбилиси продала квартиры за это смутное двадцатилетие. Но что-то же надо было делать…

Тот дом он нашел без труда. Хотя вокруг все здания были похожи друг на друга, как яблоки в одном ящике. Делая передышки, поднялся на седьмой этаж (не привыкший к тбилисским реалиям, Резо обнаружил в лифте какую-то чугунную коробку, куда надо было класть пять тетри, но пока разобрался с хитрым устройством, дверцы нагло захлопнулись. Решил не рисковать и пошел своим ходом). Нерешительно позвонил в свежеокрашенную дверь.

– Кто там?

– Здравствуйте. Тут лет тридцать назад жила Тамро из Велисцихе.

– Вы в курсе, что это Тбилиси?

– Я знаю.

– И здесь не справочное бюро! – Невидимый хозяин апартаментов тут же поставил ему диагноз, сказав кому-то рядом: – Какой-то кахетинский ишак с утра пораньше.

– Откройте, пожалуйста, – попросил Резо, но только еще больше разозлил невидимку своей просьбой:

– Давай мотай отсюда! Сейчас патруль вызову.

Пришлось уйти.

Резо сидел во дворе, не в силах подняться. Бесцельно смотрел на детскую возню вокруг качелей. Рядом приземлились два парня и как по команде достали айфоны. Потек непринужденный диалог с характерными междометиями:

– Вау, как вчера время провели… – делился первый, демонстрируя фотоотчет с места событий.

Второй в тон ему жаловался на тяжелую голову.

Резо подсел к ребятам в надежде вытянуть из них хоть что-то про Тамро:

– Вы здесь живете?

– Здесь.

– Наш закуток, – вразнобой ответили парни.

Боковым зрением Резо вдруг заметил на экране телефона среди других ребят молодую девушку, поразительно похожую на его Тамро:

– Кто это? – спросил он, хотя было ясно и так, что Тамро должна была постареть за столько лет.

– Это Анано – жена нашего друга. Когда-то жила здесь. Мы вместе росли. Теперь у них уже двое детей.

Резо засыпал парней вопросами, в ответ на которые получил обрывочные сведения:

– Росла без отца. Мать Тамара… Очень нуждались… Теперь у них всё хорошо.

…Читатель избавит меня от описания развязки. Если бы еще недавно Резо сказали, что где-то на земле растут его внуки, он воспринял бы это как злую шутку. Но иногда бывает и так: чем раньше переоцениваешь старые обиды, тем легче находишь то, чего даже и не искал.